Ипполит Рапгоф - Тайны японского двора
Вместо того, чтобы поддаваться настроениям общественного мнения, как это обыкновенно бывает, Мутсу-Гито всегда сам первый подавал пример; он приказывал, и первый повиновался своему приказу.
Если государь подчиняется необходимости принести в жертву своеобразную тысячелетнюю культуру своей страны, чтобы привить себе и своему народу совершенно чуждые и вначале никому не симпатичные культурные оковы, то его подданные должны невольно следовать за ним. Самые умные и образованные из них делали это из убеждения, а большая часть подчинялась воле императора, ослушаться которого, по старым традициям, было немыслимо. Только благодаря авторитету и его полубожественному положению, идея которого сохранилась все-таки за императором от прежних времен, совершился тот переворот, который решили произвести японские государственные люди во главе с маркизом Ито. Как в Германии и Италии, так и в обновленной Японии рядом с императором нужно назвать и его сотрудников; на первом плане, конечно стоит граф Ито, японский Бисмарк, за ним следуют Ямагата, Инуйе, Яшода, Аоки, оба Сайго, Ку-рода; Мутсу Охама, Окубо, Иошида и Терашима. Все они — истинные создатели новой «западной» Японии, — люди, воодушевленные любовью к отечеству, сильные, благородные, не преследующие личных целей; они заботятся о возвеличении своего отечества, а не о своем личном благополучии. И это делает им честь.
Нынешний император родился 3 ноября 1852 года и вступил на престол 18-го февраля 1866 г. после смерти своего отца. Спустя два года, т. е. 9-го февраля 1868 года, он вступил в брак с Харукой, третьей дочерью куга (князя) Ихио Тадака, родившейся 28 мая 1850 г. и бывшей, таким образом, двумя годами старше императора.
15-го апреля 1868 года августейшие супруги покинули старую столицу Японии и переместили свою резиденцию в Иоддо, переименованную вскоре в Токио (восточная столица).
Когда известный американский политический деятель Сюворд, во время своего кругосветного путешествия (В 1871 г.), посетил Японию, то император принял его в старинном царском наряде, который ни в каком случае не может быть назван красивым. Он состоял из длинного, жесткого шелкового платья, совершенно скрывавшего все туло-вище, за исключением рук, а на голове красовался оригинальный черный волосяной колпак с прямолинейной накладкой, приподнятой сзади на полметра. Император не говорил ни слова и не удостоил Сю-ворда даже взглядом. Все его вопросы и замечания написаны были на отдельных листках, которые один из придворных раскладывал перед Сювордом и читал вслух. В этом и состояла вся аудиенция.
Через несколько месяцев император переменил свое традиционное платье на военный мундир французского покроя и в тех пор он уже ни разу не показывался открыто в японском наряде.
По повелению императора все придворные должны были одеть европейское платье, и все, начиная с императрицы и кончая последним придворным лакеем, не должны были уже больше появляться при дворе в национальном костюме. Одним росчерком пера положен был конец старой Японии или, по крайней мере, всем устарелым обрядностям.
Нужно правду сказать, японцы с жаром набросились на пересоздание по европейским образцам двора, всего правительственного механизма и даже всей столицы. Принц Коматсу провел несколько лет в столицах Европы, чтобы изучить на месте взаимные отношения дворов; гофмаршал Санномия Иолентано был послан к венскому двору, чтобы изучить весь древнеиспанский церемониал во всех мельчайших подробностях и, когда он вернулся в Японию, то он был уполномочен применить этот церемониал, не только не соображаясь с японскими обычаями и, по мере возможности, применяясь к ним, но должен был в точности выполнять все, что видел в Вене. Таким образом, можно сказать, что не башмак пригнали к ноге, а ногу втиснули в тесный башмак. При этой метаморфозе японский двор потерял, конечно, все свои характерные особенности, всю прелесть и поэтичность, окружавшую его с стародавних времен. Хотя новые шаги японцев за последние десятилетия приветствуются всеми, но упразднение национального костюма вызывает сильное неудовольствие европейцев, американцев и большинства японцев. Старая вдовствующая императрица придерживается до нынешнего дня старинного костюма, а вместе с нею и довольно большой контингент высокопоставленных японцев. И во всех случаях, исключая придворных празднеств, они с большим удовольствием одеваются в свои красивые платья со множеством складок, какие они носили в молодости, так как они прекрасно понимают, что без этого костюма японцы теряют всю свою природную миловидность и грацию. Надо надеяться, что Японии еще не поздно вернуться к старинному костюму, и очень может быть, что японские власти, выказавшие в других случаях столько мудрости и понимания, поймут нецелесообразность реформы костюма и сами сорвут те оковы моды, которые они добровольно наложили на своих соотечественников. Европейские моды пользуются в Японии далеко не таким успехом, как в Европе. Только придворные или находящиеся на государственной службе принуждены носить европейские костюмы. Кроме них еще, может быть, члены аристократических семейств, студенты и франты, объехавшие Европу. Но все они, вместе взятые, составляют не больше четырехсотой части сорока одного миллионного населения. Я посетил целый ряд городов, где не видел ни одного японца в европейском платье; мало того, в Японии имеются и такие места, где никогда не видели ни одного европейца.
Самому императору, кажется, не особенно нравится эта добровольно усвоенная его подданными симпатия к европейским модам; как только он освобождается от своих официальных обязанностей, — он, прежде всего, снимает с себя европейское платье и одевает японское. На аудиенциях, празднествах и во время путешествий он обыкновенно бывает в мундире японского генерала, который ему гораздо больше к лицу, чем многим из его офицеров и генералов.
XVI. Доклад маркиза Ито
Дворец микадо состоит из целого ряда одноэтажных, соединенных друг с другом построек, из которых каждая имеет по одной большой зале и по две маленьких комнаты, связанных с залой красивыми арками. Каждое такое здание имеет самостоятельную крышу, свои веранды с разноцветными окнами.
Все дворцовые постройки сделаны из дерева, заполированного особым цветным японским лаком. Вместо раздвижных японских бумажных стен, какие обыкновенно бывают в японских домах, дворцовые постройки имеют прочные массивные стены из многовековых бревен, распиленных пластами. Внутри здания стены обшиты восхитительной шелковой парчой. Потолки имеют фарфоровые медальоны и покрыты особой эмалью, украшенной позолотой и живописью.
Приемный зал, находящийся в самом большом из этих домиков, меблирован совсем по-европейски. На одном из столов лежали четыре записные книги, из коих две относились к приемам императора и две для записи приемов императрицы. У каждого из них одна книга предназначалась для европейцев, а другая для японцев.
Слегка сгорбленная фигура старца в шитом министерском мундире обрисовывалась на фоне золотистой парчи.
Умный, сосредоточенный взгляд, устремленный куда-то вдаль, имел оттенок печали.
То был могущественный Бисмарк Японии — маркиз Ито..
Он ожидал приема и то и дело посматривал на часы.
Вот в алькове залы показалась красивая фигура гофмаршала Санномии, который движением руки, сопровождаемым глубоким поклоном, пригласил маркиза к приему.
Маркиз встал и, предшествуемый гофмаршалом, прошел по длинным высоким коридорам, связывающим отдельные домики, в приемный зал. Тут обыкновенно происходит представление иностранных по-слапников, вручающих свои верительные грамоты.
За исключением великолепно разрисованного потолка и небольшого трона посередине, в этой зале не было не только ни одного украшения, но даже и мебели. На гладком зеркальном паркете разостлан был модный французский бархатный ковер. Находившаяся с левой стороны дверь с большими зеркальными стеклами вела в коридор, соединявший приемную залу (аудиенц-зал) со внутренними покоями императора. Дверь направо вела в большой тронный зал.
Маркиз встал около окна, выходившего в удивительно красивый сад с фонтанами, скалистыми водопадами, украшенными хрусталевидными глыбами сплавленного стекла.
На некоторых ярко-зеленых лужайках виднелись группы бронзовых аистов. Они были покрыты белой зеленью и стояли в таких натуральных позах, что в первый момент их можно было принять за живых.
В приемной зале послышался звонок, мягкий, мелодичный, как звук маленького органчика.
Предшествуемый церемониймейстером и сопровождаемый двумя камергерами в шитых мундирах с ключами, при шпагах и в треуголках, император, слегка сгорбившись и опираясь на тросточку из слоновой кости, медленными шагами шел по направлению к роскошному тронному креслу, покоившемуся под золоченым балдахином, убранным дорогими японскими шелками.
