Жорж Сименон - Ранчо “Кобыла потерялась”
Джон взял в руки вожжи. В том, как они отъезжали от старого дома в этой повозке на очень высоких колесах, служившей им уже не один десяток лет, было что-то ободряющее, а вернее — успокаивающее. Вскоре Ганзалес и Майлз Дженкинс вскочили на лошадей, и как раз тогда, когда повозка выехала на большую дорогу, рядом с ней равномерно застучали копыта их лошадей, пущенных в галоп. Копыта вязли. Поперек дороги — широкие лужи.
Спины животных блестели от пота. В определенном месте всегда становился слышен колокол. И они его услышали — свидание состоялось.
Все встречались у испанки, на Джейн-Стейшн, где распрягались лошади, Гонзалес и Майлз Дженкинс оставили тут своих животных.
Церковь была совсем рядом, маленькая и белая, чистенькая, как на картинке, темные силуэты направлялись к главному входу. Одни выходили из ближайших домов, другие, такие, как они, приезжали издалека. Поляки, например, прибыли не на старом «Форде», куда не вмещалось все семейство, а в грузовике, который подбрасывало на дороге, как корабль при килевой качке. Были они не протестантами, а католиками. Но поскольку их церкви рядом не было — ехать пришлось до самого Тусона, — они попросту ходили к протестантской службе. Да разве они одни? Пришли почти все. Даже те, кто неделю напролет поминал дьявола.
Все с одинаковым убеждением распевали гимны, а Кэли Джон имел обыкновение петь таким голосом, что слышно было только его. Пошел ли этим воскресным утром в церковь Энди Спенсер?
Стены были белыми. Светлые деревянные скамьи, которые недавно вновь покрыли лаком, все еще пахли смолой. Пастор был молод и походил на спортсмена.
Хорошо! Очень скоро Джон все скажет Матильде, покажет ей документы, спросит совета. Даже если она не даст ему добрых советов, он избавится от тяжести, которая начинала уже давить ему на грудь, и так сильно, что он позволил себе напиться. Если быть честным до конца, то Кэли Джон признавал, что, не повстречай он даже Бориса, выпил бы все равно больше, чем нужно, — настолько поведение Пегги Клам выбило его из колеи.
Проповедь была очень хороша. Они всегда бывали очень хороши. Пастор не был каким-нибудь интеллектуалом из Бостона или другого большого города; ему, сыну фермера со Среднего Запада, не составляло труда понять здешних людей.
Оставалось исполнить несколько ритуальных актов: например, выходя из церкви, пожать кое-кому руку. Джон всегда немного задерживался, давая Матильде время поболтать с тремя-четырьмя пожилыми женщинами. Насколько у нее хватало средств, она помогала некоторым бедным семьям. Среди них были и дети, которым она раздавала связанные ею носки и сшитую самой одежонку, поэтому по утрам в воскресенье она всегда везла с собой пакетики. Гонзалес, как было заведено, проводил остаток дня у своих соотечественников, которые жили в двух милях от церкви, а Майлз Дженкинс верхом отправился Бог знает куда.
Дождь шел по-прежнему, только стал чуть крупнее. Гроза гуляла туда-сюда между горами, которые, казалось, отсылали ее друг к другу и по очереди скрывались за тучами. Сейчас гроза бушевала над Тусоном, но когда нужно, она будет тут как тут.
— Ты выглядишь спокойнее, Джон…
В повозке они находились вдвоем. Пиа, пристроившаяся за ними, была не более чем верной собачонкой. Ехали они по знакомой дороге.
— Я и не волновался…
— Не совсем так… Тебя что-то тревожит?
— Нет…
Она прекрасно знает, что это у него пройдет, что один он не сможет долго оставаться. Это ее обидело, совсем немного, но в то же самое время доверие брата ее успокоило.
— Кажется, кто-то приехал…
Она взглянула на дорогу перед лошадьми. После потопа, начавшегося на рассвете, на дороге, через которую лились настоящие потоки, не могло остаться никаких вчерашних следов. Тем не менее кое-где можно было различить следы автомобильных шин.
— Думаешь, Чайна Кинг умеет водить машину? — спросил Кэли Джон — он тоже увидел отпечатки шин.
И тут же первый пожал плечами. Трудно было представить себе старика китайца, усевшегося в желтую машину, чтобы покататься по дорогам.
— Нас кто-то ждет дома…
Он хлестнул лошадей. Сердце у него сжалось. Он спрашивал себя, не вернулся ли Энди Спенсер и не окажутся ли они неожиданно лицом к лицу.
Он не мог принять какой следовало вид, не знал, какие произнести слова.
А если это Пегги Клам? Она была на такое способна. Она, наверное, сожалела о своем вчерашнем поведении.
Вместо того чтобы позвонить и пригласить его зайти, побеспокоилась сама, вот и все.
Эта перспектива была самой приятной. Матильда плохо знала Пегги.
Когда-то, будучи молоденькой девушкой, она навещала ее, но с тех пор сестра почти перестала ездить в Тусон, а Пегги никогда к ним не заглядывала. Несколькими неделями раньше, правда, Пегги заметила:
— Нужно мне все-таки съездить посмотреть, как ты устроил свой дом…
Ну конечно! Это Пегги. И тогда день удался, действительно удался, потому что Пегги обязательно раскроет тайны. Он исподтишка взглянул на сестру, пожалел о несколько смешной шляпке, которую та упорно продолжала носить, — шляпка эта сильно старила ее, и по воскресеньям она из-за нее выглядела значительно старше, чем когда занималась хозяйством в своем фартуке.
— Это Пегги… — заявил он.
Матильда промолчала. Только после долгой паузы прошептала:
— Она знает, где ключ?
Китаец проводил воскресенья у себя в комнате часто с другим китайцем, который приходил к нему, и они вели бесконечную игру в кости. В этот день Чайна Кинг был свободен от забот по дому.
— Нет, не знает…
Всегда, когда дом оставался пустым, последний, кто выходил, засовывал ключ в щель в стене, справа от заднего окна.
— Никого…
Они подъезжали к дому, а никакой машины видно не было.
— Может, она объехала постройки?
Лошади не могли двигаться быстрее. Это не машина, где достаточно нажать на акселератор.
За домом тоже было пусто, но следы шин виднелись весьма отчетливо.
Можно было даже проследить на влажной почве, как машина разворачивалась, прежде чем выехать.
— Она не знала, что мы вернемся.
Китаец так и не вышел. Он позвал его, крикнув что было сил в сторону хозяйственных построек:
— Чайна Кинг! Чайна Кинг! Видишь. По воскресеньям он глохнет. Жаль!
Не знаю, не должен ли я ей позвонить, на всякий случай, как только она доедет до Тусона. Мы разминулись…
Матильда машинально шарила в щели — она и перчатку сняла, чтобы ее не запачкать, — но ключа там не было. Кэли уже начал распрягать коней.
— Джон… посмотри…
Она указала ему на дверь, не на ту, через которую проходили гости, а на заднюю, которой пользовались они сами.
— Ну и что? — спросил он, посмотрев на дверь.
— Ключ… Я его не оставляла в двери…
Ключ торчал в замке.
— Ты уверена, что сунула его в щель?
— Совершенно.
Она была так взволнованна, что не решалась открыть дверь. Он подошел, размашисто шагая, резко толкнул дверь.
— Кто-то приходил, Джон…
Черт возьми! Дверь его комнаты была широко распахнута. Он не закрыл ее на ключ, когда уезжал. Раз он решил сказать все сестре по возвращении, отпала необходимость прятать от нее бумаги, да и дом в любом случае будет закрыт.
Итак, зеленого баула больше в комнате не было. Его протащили по полу, на котором остались царапины, потом по каменным плитам общей гостиной.
Его должны были открывать, рыться в нем, потому что из него выпало несколько бумаг, среди которых фотография Блондинки Мери, программка «Клетки для попугаев» и страничка дневника, где были карандашом нацарапаны какие-то цифры. Пиа проскользнула в дом. Матильда, чтобы прийти в себя, налила себе немного еще не остывшего кофе.
Кэли Джон направился к маленькому секретеру, который стоял в углу его комнаты, около окна. Это была единственная вещь, закрывавшаяся на ключ, а ключ от секретера был у него в кармане. Он открывал его утром. С тех пор как он привез письмо от фотографа, там находился оригинал, и прежде чем уехать в церковь, он положил туда и фотографию, от которой раздувался его бумажник.
Теперь секретер был открыт с помощью какого-то инструмента. Открыт он был чисто, с минимумом повреждений. Только царапинка на кедровом дереве, около замочной скважины. Оба документа — оригинал и копия — исчезли. А вот сотня долларов по-прежнему лежала в маленьком ящичке слева.
Вопреки всякому здравому смыслу, на поиски Чайна Кинга ушел целый час. Матильда же в это время готовила завтрак, вздрагивая от каждого шороха.
Чайна Кинга в комнате не было. Вещи развешаны на плечиках: китаец был очень аккуратен. Постель не застелена. Все было в точности так, как всегда по утрам в воскресенье. Казалось, Чайна Кинг вышел всего на несколько минут, может, пошел за банкой консервов в кладовку, которую называли «столовой», потому что там хранилась провизия.
Все лошади были на месте. Желтая машина тоже. Что Чайна Кинг пошел пешком по плохо проходимой тропке к большой дороге, вызывало большие сомнения.
