Хью Пентикост - Крылья безумия
Питер пошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Доктор наложил аккуратный кусочек пластыря на рану на голове. На нижней губе был порез. Он удивился своей бледности. Питер включил холодную воду и умыл лицо. Потом расчесал волосы, осторожно водя вокруг поврежденного места. Он как раз возвращался в гостиную, когда энергичный стук в дверь возвестил ему о прибытии генерала. Он заколебался на какое-то мгновение, не в силах избавиться от эха голоса Эйприл: «…Что он сделал со мной той ночью, как бы это ни было ужасно…»
Генерал был не один. С ним прибыл Пэт Уолш, примеривающий на себя глупую улыбку. У Уолша имелся великолепный «фонарь» и зубчатый порез на левой стороне лица, из которого до сих пор медленно сочилась кровь. Он вытирал ее окровавленным носовым платком.
— Можно нам войти? — спросил генерал.
Он стоял очень прямо, расправив плечи. Терновая трость была зажата под мышкой. Трудно было прочесть что-либо по его суровому, словно высеченному из камня лицу. В нем отражался гнев, а также тревога.
Питер открыл дверь настежь и отошел в сторону. Генерал зашел в комнату. Уолш помедлил, ухмыляясь.
— С вами я дал промашку, — сказал он. — Я принял вас за слабачка. А вы в драке крепкий орешек. — Он выставил окровавленный носовой платок, как будто в подтверждение своих слов. — Мы напугались, когда обнаружили, что Эйприл исчезла из дому. Я рассудил, что она, возможно, отправилась искать вас, после того, что случилось в Доме Круглого стола. Когда я нашел ее свитер в вашей машине, я решил, что вы привезли ее сюда, чтобы корыстно воспользоваться ее доверием. Я прямо-таки кипел от бешенства, а потому не стал тянуть канитель и выяснять, что к чему. Я прошу прощения.
Бледно-голубые глаза Питера по-прежнему были прикованы к изуродованному лицу Уолша.
Он вспомнил, что нанес всего один не слишком эффективный удар, когда падал под ударами Уолшевой дубинки.
— Откуда вы знаете, что я не привозил ее сюда? — спросил он.
— Я сопоставил очевидные факты — задним числом, — уточнил Уолш. — До нас дошли слухи, — продолжил он, — что вы побывали в мотеле «Ор-Хилл». Когда мы приехали, портье сказал нам, что вы совсем недавно вернулись в свой номер. Вы были один. Потом я понял, что это за номер. Друг Эйприл жил в нем три года назад. Тогда мы обнаружили, что она забиралась к нему по шпалерам для роз. Потом генерал сообразил, что она, должно быть, спряталась в вашей машине, пока вы находились в доме. Таким образом разъяснилось, откуда взялся свитер. Я кругом заблуждался относительно вас. Мне надо было не спеша пораскинуть мозгами, прежде чем срывать на вас зло. Еще раз извините.
— Я хотел бы поговорить с мистером Стайлсом с глазу на глаз, Пэт, — сказал генерал.
— Конечно. Если я смогу чем-то загладить вину за случившееся, Стайлс, дайте мне знать. — Он дотронулся до своего лица носовым платком. — Навряд ли я вас скоро забуду. — Он вышел и закрыл дверь.
Питер помедлил немного, прежде чем повернуться лицом к генералу. Он чувствовал, как пульсирует жилка у него на виске. Он знал настолько определенно, насколько вообще знал что-либо на этом свете, что никак не мог поставить Уолшу этот синяк или зазубренный порез на его щеке. Он нанес всего один удар кулаком, уже падал, когда наносил его. Он на долю секунды вернулся мысленно в разгромленный бокс в мотеле и нарисовал в своем воображении сцену того, как Чарли Биллоуз бьется за свою жизнь. Какой хитроумный фарс разыгрывали генерал и его крепкий подручный! Уолш пришел не извиняться. Они хотели убедить Питера, что это он несет ответственность за изуродованное лицо Уолша.
Медленно Питер повернулся. Серо-зеленые глаза генерала представляли собой узкие щелки. Он напряженно гадал — купился ли Питер на столь простенький трюк.
Суть дела заключалась в убийстве и была таковой с самого начала.
Кончик языка генерала медленно продвигался вдоль прямой щели его рта.
— По сути своей мы с вами враги, мистер Стайлс, — сказал он, — но все эти ваши приключения начинают внушать беспокойство своим размахом и непредсказуемостью. Вы приехали сюда, пытаясь отыскать слабину в моей организации, надеясь повесить на нас дешевое преступление. В вашей прессе нас окрестили фанатиками, хотя никто не сравнится по фанатизму с вами и вам подобными, когда вы вознамерились смешать нас с грязью. Но, мистер Стайлс, в процессе этого вы обеими ногами ступили в личную трагедию. Трагедию нашей семьи.
Питер полез в карман пиджака за трубкой и кисетом. Ему нужно было занять себя чем-нибудь, чтобы не дать гневу выплеснуться наружу.
— Это в вашей власти, мистер Стайлс, — продолжал генерал, — совершенно погубить мою падчерицу и нанести тяжелейшую рану моей жене. Поверьте, не в моем характере — молить о пощаде, но я здесь именно ради этого. Одних извинений за глупость моего помощника недостаточно. Я это знаю. Единственное, что я могу вам предложить, — это поверить в вашу историю прежде, чем вы ее расскажете. Я убежден, что вы привезли Эйприл сюда непреднамеренно. Я убежден, что вы вели себя по отношению к ней как джентльмен. Совпадение, в результате которого вам отвели этот номер, помогло ей вас разыскать. Сегодняшним вечером я уже один раз поблагодарил вас за то, как вы обошлись с этой несчастной девушкой. Я снова вас благодарю. Я готов прояснить для вас все, что нуждается в прояснении.
Питер крепко закусил черенок своей трубки. Были обстоятельства, которые требовали прояснения, но о которых он не мог спросить, не насторожив этого странного, холодного и опасного недруга. Был ли Уолш тем человеком, который убил Чарли Биллоуза ранее этим вечером? Был Чарли тем человеком, который оставил свою мету на лице Уолша? Если так, то наверняка это Уолш забил Олдена Смита во вчерашней толпе. И помимо этих вопросов были и другие, которые еще не вполне оформились у него в голове. Что в действительности случилось с Тони Редмондом? Где он? Почему он бросил Эйприл, не объяснив ни слова? И что генерал сделал с Эйприл, приведя Редмонда в такую ярость, что ей подумалось: он, возможно, попытается его убить? У генерала нашлись бы ответы — и ни одного правдивого — на все эти вопросы.
Генерал, казалось, отчасти прочитал его мысли.
— Если только вам не доводилось общаться с кем-нибудь вроде Эйприл… — сказал он. — С кем-нибудь, пребывающем в полном забытьи, тогда трудно понять, что нельзя верить ничему из того, что она говорит. Все это фантазии. Она рассказала вам что-то такое, что встревожило вас, да?
Голос Питера был ровным и лишенным эмоций.
— Она не рассказала мне ничего, что имело бы хоть какой-то смысл, — ответил он. — Я пытался убедить ее, что я не тот, кем она меня считает, когда приятель Уолш ворвался в номер с вашими ударными частями.
— Из этого получился бы сенсационный материал для печати, — сказал генерал. — Вы могли бы использовать его, чтобы навредить мне и моим близким.
— Я вам вот что скажу, Уидмарк, — твердо сказал Питер. — Я не сделаю ничего такого, что навредило бы девушке, лишь ради того, чтобы приукрасить историю. Ради нее, а не ради вас. Но суть происходящего здесь, в Уинфилде, значительнее, чем это было два часа назад.
Лицо Уидмарка потемнело от приступа гнева. Он с силой стукнул о пол наконечником терновой трости.
— Неприятность с Биллоузом, — сказал он.
— Убийство — вот как это называется, — сказал Питер, — а не неприятность.
— Конечно, это убийство! — прогрохотал Уидмарк. — Спровоцированное Минафи, Биллоузом и им подобными. Я понимаю ход ваших мыслей, Стайлс, потому что, будем смотреть фактам в лицо, вы — один из них. Мы все вовлечены в смертельную схватку с врагом — с коммунистическим заговором по захвату мира.
Мы стоим в сторонке и наблюдаем и наблюдаем, в то время как миллионам наших молодых мужчин и женщин — подобно вам, Стайлс, — промывают мозги либеральной пропагандой. Мы читаем вашу писанину, прислушиваемся к вашим разговорам и проповедям.
Мы должны, как вы полагаете, прекратить бомбить врага на поле боя. Мы должны позволить университетским профессорам с коммунистическим душком превращать наших молодых людей в предателей. Мы должны в большей степени заботиться о том, чтобы дать свободу врагу, а не о том, как сохранить наш образ жизни. Мы должны радоваться, когда они стоят на углах улиц, сжигая свои повестки на военную службу. А если кто-то из нас объединяется, чтобы защитить себя, нам приклеивают ярлык психов, экстремистов и Бог знает кого еще.
Разве мы приглашали армию демонстрантов идти маршем на наш город вчера? Не приглашали. Неужели от нас ждут, что мы ничего не почувствуем, когда они пришли сюда осквернить наши памятники, молоть всякий вздор на освященной земле? Неужели нам полагается вежливо улыбаться, когда они превращают наше общество в скотобойню? Неужели родителям этого паренька, Смита, полагается любить толпу бузотеров с грязными шеями? Биллоуз находился здесь для того, чтобы мутить воду. Он сгорел в огне, который сам же и зажег. А вы, великий объективный журналист, станете шельмовать порядочных людей, вооруженных и готовых сохранить американский образ жизни.
