Эрл Гарднер - Дело сердитой плакальщицы
– Давай посмотрим на это все таким образом, – неожиданно предложил Дрейк, – потому что именно так будет смотреть на дело окружной судья. Карлотта не пришла домой в одиннадцать часов, как она утверждала. Она была дома около двух ночи. Ее мать не спала, ожидая ее. Карлотта рассказала такое, что кровь закипела у матери в жилах. Она немедленно решает пойти и разобраться с Артуром Кашингом. Пришла, Артур ее высмеял, чем очень разгневал. Ей было известно, что Карлотта бросила на дороге свой автомобиль и что в бардачке там лежал револьвер. Она бросилась к машине, достала револьвер, вернулась, застрелила Кашинга и пошла домой… Вот так, Перри. По этой версии окружной судья и собирается работать.
– Все это прекрасно. Но после выстрела в Кашинга что она сделала с револьвером?
– Она попробовала забросить его так, чтобы никто не нашел. Сначала она собиралась положить его в бардачок и…
Дрейк зашел в тупик в своих рассуждениях.
– Постой, постой, – сказал он с сомнением. – Она не могла вернуться к машине, не оставив новых следов. Это… Слушай, Перри, все это невозможно, если только не Карлотта убила его… Вот что, должно быть, случилось. Миссис Эдриан проснулась, заглянула в гараж, дома ли Карлотта. Гараж был пуст. Тогда она одевается и направляется к дому Кашинга, обнаруживает его мертвым. Стремясь выяснить, что стряслось с дочерью, она направляется домой по пути, которым должна была пройти дочь, и подходит к брошенному на дороге автомобилю.
– То есть, – сказал Мейсон, – вместо того, чтобы идти домой напрямую, она вновь проделывает путь к коттеджу Кашинга и возвращается той же дорогой?
– Так она, видно, и поступила. Что-то она искала. Может быть, ту пудреницу.
– Такая версия тебя устраивает? – спросил Мейсон.
– Да, черт побери! Думаю, что правда кроется здесь. Думаю, так все и случилось. Только так ты можешь объяснить местонахождение орудия убийства и эту странную комбинацию следов.
– Прекрасно, – заключил Мейсон, – если такая версия устраивает тебя, она, вероятно, удовлетворит и суд присяжных.
– Да ты понимаешь, что делаешь? – спросил Дрейк. – Ты все валишь на Карлотту.
– Моя клиентка не Карлотта, а миссис Эдриан.
Дрейк взглянул на него задумчиво:
– Ты что-то затеваешь, Перри?
– Есть еще объяснение, которое не пришло тебе в голову, Пол.
– Какое же?
– Что револьвера не было в автомобиле, а Карлотта сказала, что он там был, чтобы помочь матери.
Дрейк нахмурился:
– Тогда… Тогда миссис Эдриан должна была иметь револьвер при себе, когда она пошла к дому Кашинга?
Мейсон кивнул.
– Господи боже мой! – воскликнул Дрейк. – Это было преднамеренно. Она намеревалась убить, уже когда туда направлялась. Потом она, видимо, пошла к автомобилю Карлотты с единственной целью выбросить револьвер в кусты; затем – в коттедж Кашинга и к себе домой. Черт побери, Перри, это все объясняет: револьвер, следы, убийство, все-все!
– Это то, – сказал Мейсон, – что будет думать окружной судья.
– А ты что, нет?
– Нам нужны две вещи, Пол. Первое – женщина, которая кричала. Второе – человек в обуви на высоких каблуках, оставивший следы от машины Карлотты к дому Кашинга и обратно или же от дома Кашинга к автомобилю Карлотты и обратно.
Глава 14
На предварительное слушание высыпало все общество Медвежьей долины.
Судья Рэймонд Норвуд, небезучастный к присутствию прессы, стремился сохранить вид судейского достоинства в соответствии с важностью момента.
Декстер К. Кашинг избрал в качестве специального обвинителя со своей стороны К. Крестона Ивса, и если окружной прокурор Дарвин Хейл и чувствовал неудовольствие от необходимости делить почет с каким-то высокооплачиваемым законником из города, то, учитывая мощь Декстера Кашинга, внешне этого неудовольствия не проявлял.
Вскоре стало ясно, что К. Крестон Ивс, несмотря на репутацию, которую он сам себе создал, был в первую очередь не специалистом по судам, а экспертом по налоговым вопросам, консультантом крупных компаний.
Однако его положение, богатство и профессиональный уровень обеспечивали Дарвину Хейлу определенную моральную поддержку.
Главная цель привлечения специального обвинителя была достигнута самим фактом того, что он был нанят. Одним этим шагом Декстер Кашинг ясно показал всем, что считает виновной Белл Эдриан и бросит все свое влияние и богатство на то, чтобы она была осуждена.
Дарвин Хейл, уже добившись в своем округе определенного политического триумфа, предназначался для нанесения завершающего удара. Он был полон решимости выиграть дело, в котором с противной стороны выступал знаменитый Перри Мейсон.
Хейл приступил к обвинению с обычной для него агрессивной напористостью, давая в то же время понять, что для него будет уже достаточно, если подсудимая склонит голову перед судом. Мейсон, который, по своему обыкновению, превращал предварительное слушание в гвоздь программы всего процесса, должен был потерпеть сокрушительное поражение, если, конечно, в последней отчаянной попытке не выставит свою подзащитную для дачи свидетельских показаний. Это доставило бы обвинению такое огромное удовлетворение, что Хейл готов был на любую приманку, чтобы добиться такого шага. Заставить Белл Эдриан делать заявление под присягой значило бы дать обвинению огромное преимущество, когда дело будет представлено суду присяжных.
Доктор Александр Л. Джеффри, вызванный в качестве первого свидетеля, показал, что знал Артура Б. Кашинга при жизни, так как оказывал ему медицинскую помощь в связи с переломом лодыжки при катании на лыжах. Третьего числа текущего месяца он получил вызов в дом Артура Кашинга, это было около половины пятого утра. Он нашел Артура Кашинга мертвым в результате сквозного пулевого ранения в области груди. Время смерти, насколько он мог судить во время обнаружения тела и позже при вскрытии, приходилось примерно на период между двумя и тремя часами той ночи.
Он заявил также, что при вскрытии извлек из тела покойного пулю 38-го калибра. Эта пуля, вызвавшая мгновенную смерть, была передана затем на баллистическую экспертизу после надлежащего изучения.
– Перекрестный допрос, – бросил Дарвин Хейл в сторону Мейсона.
– Когда была сломана лодыжка, доктор? – поинтересовался Мейсон.
– Приблизительно за две недели до смерти покойного.
– Как она срасталась?
– Хорошо.
– Нога была в гипсе?
– Да, сэр, нижняя часть ноги.
– Покойный мог ходить?
– Да, с костылями.
– А без них?
– Нет.
– Мог он передвигаться, пользуясь креслом на колесах?
– О да, конечно.
– Но не мог еще опираться на ногу?
– Да, это так.
– А что касается времени смерти, доктор, мог ли Кашинг умереть, скажем, до половины второго ночи?
Доктор, покачав головой, заявил:
– Я исхожу из того, что пища была поглощена приблизительно в девять – четверть десятого вечера. Мое предположение основано на показании прислуги, которая готовила и подавала ужин. Процессы переваривания достаточно определенны, мистер Мейсон. Пища в желудке свидетельствует о наступлении смерти приблизительно пятью часами позже ее поглощения.
– То есть вам ничего не известно о времени смерти, кроме того, что вы основываетесь на упомянутом заявлении?
– Нет, сэр, это неверно. Я думаю, что Кашинг, когда я его обнаружил, был мертв два-три часа.
– Но когда я спрашивал в первый раз, доктор, то вы строили свое заключение на том, сколько времени прошло после поглощения пищи.
– Видите ли, – переминался с ноги на ногу доктор, – температура тела, как один из факторов, определяющих время смерти… В общем, я бы сказал, что смерть наступила приблизительно за два часа до моего первого исследования.
Мейсон тщательно обдумал это сообщение, не спеша кивнул и сказал:
– У меня все, доктор.
Доктор собрался покинуть свидетельское место.
– Минутку, – вмешался с улыбкой Хейл. – Мистер Мейсон имеет репутацию своего рода гения перекрестного допроса, доктор, поэтому я хотел бы вернуться к его намеку и задать один-два вопроса в плане прямого допроса.
Хейл резко кивнул в сторону Мейсона, как бы показывая, что репутация Мейсона не очень-то на него действует. Затем обвел взглядом ряды зрителей в зале суда, большинство из которых смотрели на него с явным дружелюбием.
Дарвин Хейл не только лично знал многих из них. Будучи жителями Медвежьей долины, они горели нетерпением посмотреть, как их земляк одержит верх.
Взгляд Хейла на аудиторию как бы говорил: «Глядите, ребята, как все хорошо сейчас пойдет».
– Доктор, как отметил мистер Мейсон, ваше заключение о времени смерти, основанное на моменте поглощения пищи, вытекает из того факта, что кто-то сообщил вам время ужина.
– Да, сэр.
– Однако ваше следующее заявление, приведенное мистером Мейсоном на перекрестном допросе, о том, что состояние самого тела указывает, что смерть произошла примерно за два часа до вашего обследования, не зависит от чего-либо сказанного вам другими. Не так ли?
