Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)
Впервые за долгие годы знакомства Кэмпион увидел в глазах Маркуса проблеск гнева.
— Джойс поступит так, как сочтет нужным, а я поддержу любое ее решение, — безапелляционно заявил он.
Старик пожал плечами.
— Хуже дурака только юный дурак, — заметил он. — Или как там говорится.
Мистер Кэмпион уже свыкся с напряженной обстановкой, царившей в этой семье, и морально приготовился стать свидетелем долгой перепалки между отцом и сыном, когда внезапно в комнату вошел пожилой секретарь и доложил, что машина уже подана. После недолгой возни с пальто, шляпой и большим шерстяным шарфом старик благополучно спустился на улицу и сел в автомобиль. Проводив его, Маркус вернулся к другу. На лице его явственно читалось облегчение.
— Слушай, Кэмпион, пойдем-ка в мою комнату, а? Там гораздо удобней. Отца не будет несколько часов. Кстати, когда должен прийти этот твой полицейский?
— Полагаю, уже скоро, — ответил мистер Кэмпион. — Он наверняка прочел мою записку; сразу после предварительного слушания, ручаюсь, он явится сюда. Тебе он понравится. Один из лучших детективов страны. Мы знакомы много лет. Кстати, вы нарочно клеите на коробки имена известных людей, чтобы впечатлять ничего не подозревающих клиентов?
— Другой рекламы нам не позволено, — ответил Маркус без улыбки. — Мы пришли.
Кабинет, в который они попали, был самым маленьким из трех комнат, составляющих контору «Фезерстоуна и Фезерстоуна». Дом — перестроенный георгианский особняк — полностью принадлежал семье, но значительная его часть сдавалась в аренду другим фирмам, исключительно благонадежным и престижным.
Это был небольшой, но уютный и светлый кабинет; вдоль стен стояли книжные шкафы полированного красного дерева и такая же мебель. Маркус сел за письменный стол, а Кэмпион устроился в кожаном кресле у огня.
— Здесь нас никто не побеспокоит, — заверил его Маркус. — Важных клиентов ведут сразу в кабинет старика, тот пороскошнее. Полпятого Джойс встречается здесь с Энн, я обещал напоить их чаем. — Он обеспокоенно провел рукой по волосам. — Это жуткое дело все перевернуло вверх тормашками! Когда сталкиваешься с подобным, невольно смотришь на жизнь под новым углом, верно?
— Газетчики всегда смотрят на жизнь под этим углом, — заметил мистер Кэмпион. — Дядя Уильям уже наверняка стал «человеком дня».
— Чертовы журналюги! — злобно воскликнул Маркус. — Я и сам, признаться, всегда читаю криминальные новости, но видеть на странице имена знакомых и близких тебе людей — это совсем другое дело.
Мистер Кэмпион отрешенно кивнул.
— Хотелось бы мне знать, как эта несчастная умудрилась отравиться.
— Думаешь, все-таки самоубийство? А я понял, что…
Кэмпион помотал головой.
— Нет-нет, ни в коем случае. Но совершенно ясно, что мисс Фарадей каким-то образом, сама того не зная, приняла большую дозу яда. Это довольно сложно сделать по ошибке — в привычном смысле слова. Ядовитые вещества, используемые в хозяйстве: нашатырный спирт, кислоты, карболка, — все это обычно отмечается яркими этикетками с надписью «не принимать внутрь». И потом, когда человек сводит счеты с жизнью, он запирается изнутри на замок. Люди имеют обыкновение убивать себя в одиночестве. Это дело требует уединения, знаешь ли.
— Да уж, — ответил Маркус и замолчал.
В этот самый миг на пороге комнаты появился тот же престарелый секретарь и доложил, что некий мистер Оутс хочет видеть некоего мистера Кэмпиона.
Когда названный гость вошел в кабинет, оба молодых человека вскочили на ноги. Высокий, худощавый, меланхоличного вида инспектор Оутс удрученно топтался на пороге комнаты. Кэмпион просиял.
— Явились за телом?
Лицо инспектора медленно расплылось в искренней, почти детской улыбке, которая полностью изменила его облик и сразу же разрядила обстановку.
— Я получил вашу записку, Кэмпион, — сказал он. — Рад вас видеть, мистер Фезерстоун. — Инспектор снял плащ и сел в предложенное Маркусом кресло, с облегчением и удовольствием откидываясь на спинку. Затем он посмотрел на Кэмпиона и улыбнулся еще шире. — Вас я тоже рад видеть, если уж на то пошло. Полагаю, на сей раз вы на стороне закона?
— Да, на этой неделе я никогда не убил, если вы это имеете в виду, — с достоинством ответил мистер Кэмпион.
Маркус был слегка потрясен их беседой, и инспектор Оутс поспешил объяснить:
— Мне часто приходится встречать этого человека по долгу службы. Как правило, его роль в происходящем столь таинственна, а ситуация — столь щекотлива, что я вечно гадаю: показывать людям, что мы знакомы, или нет. — Он повернулся к Кэмпиону. — Миссис Фарадей сказала, вы — ее личный представитель, что бы это ни значило. Это правда?
Кэмпион кивнул. Инспектор замолчал, и Маркус, сообразив, что они не хотят разговаривать в его присутствии, тактично удалился в кабинет отца. Когда дверь за ним затворилась, инспектор Оутс испустил облегченный вздох и выудил из кармана курительную трубку.
— Это ваша новая роль представителя старушки обязывает вас… э-э… хранить молчание относительно некоторых вопросов?
— Нет, — ответил мистер Кэмпион. — По всей видимости, у меня единственная благородная цель, которой я и должен посвятить все свои силы: «задержать лицо, совершившее это злостное преступление, и убедиться, что его покарают по всей строгости закона».
Инспектор хмыкнул.
— Что, правда?
— Чистая правда! От вас у меня нет никаких тайн, как говорят у нас в Сенате, — ляпнул Кэмпион. — Ну, что думаете об этом дельце? Уже что-нибудь пронюхали?
Инспектор угрюмо потер подбородок.
— Черт подери! Я чувствовал, что удача вот-вот от меня отвернется. Уже несколько дней меня не покидало дурное предчувствие. А вчера я как раз наткнулся на вас и эту девицу Джойс Блаунт. Подобные совпадения всегда приносят несчастье — по крайней мере, мне. Это моя личная плохая примета.
Кэмпион сидел в кресле и недоуменно разглядывал друга. Он понял, что сейчас ему лучше помалкивать об очередном странном совпадении, имеющем отношение к делу.
— Только потому, что я говорю на двенадцати диалектах идиша и могу поддержать беседу с пьяным шведским матросом — эти умения особенно ценятся в Ист-Энде, как вы знаете, — меня повысили и тут же отправили расследовать это дело, — продолжал ворчать инспектор. — Говорю вам, Кэмпион, какая-нибудь старая ведьма с Ист-лейн, в жилах которой течет китайская и чешская кровь, — просто божий одуванчик по сравнению с этой старухой Фарадей. Она разговаривает на неизвестном мне языке. Поначалу все было нормально. Когда она вошла в библиотеку, я даже думал, что она мне по душе. Но как только она увидела меня и открыла рот…
— А сидели вы, бьюсь об заклад, в желтом парчовом кресле, — вставил Кэмпион.
— Да, — рассеянно согласился инспектор, а в следующий миг сощурился и подозрительно воззрился на друга. — Эй! Что еще за фокусы, а? Как вы узнали, что я сидел в желтом парчовом кресле? Оно было такое солидное — вот я его и выбрал.
— Полицейский допускает роковую ошибку, — хохотнул Кэмпион и поспешил объяснить тайну желтого кресла.
— Ну все, мне конец, — скорбно заметил инспектор. — Да кто же знал, что в него нельзя садиться? Табличку бы повесили! Ладно, а вы что-нибудь откопали? Мысли уже есть? Эта сегодняшняя смерть… точнее, убийство, если верить доктору… Логично было бы заподозрить вторую сестру, Кэтрин Берри. Но вряд ли это нас к чему-то приведет. — Он замолчал и потряс головой, как озадаченный пес. — Что же касается первого убийства, то виновника было бы разумно искать в семье. Есть Уильям, помпезный розовощекий оболтус, есть сама старуха и есть Джойс Блаунт. Как по-твоему, способен кто-нибудь из них совершить убийство? Или, может, слуги? Ерунда какая-то, ей-богу. Кто из них в состоянии связать и пристрелить взрослого мужчину? Или сперва пристрелить, а потом связать? Чертовщина. Утром я только успел немного осмотреться на месте и взять показания у пары человек. Кое-что в доме меня заинтересовало, но по людям ничего сказать не могу. — Он нахмурился и, поскольку Кэмпион молчал, продолжил: — Кажется, я примерно представляю, как было совершено сегодняшнее убийство, но говорить ничего не буду — пока не найду подтверждения своим догадкам. Что ж, Кэмпион, мы с вами аж с двадцать шестого вместе не работали. Признаюсь, я очень рад.
— Взаимно, — ответил его друг. — Что у вас на уме? Каких откровений вы от меня ждали?
Инспектор достал блокнот.
— Мой помощник записал устные показания. Это мои личные записи, так что не взыщите.
— Разрисованные потешными рожицами, как я вижу, — заметил мистер Кэмпион, заглянув через плечо инспектору.
Станислав хмыкнул.
