Колин Декстер - Панихида по усопшим
Рут Роулинсон лгала Морсу – ну, не совсем лгала. У нее действительно было свидание на вечер дня рождения; но оно не будет длиться долго, слава богу! А потом? А потом она могла бы удовлетворить Морса – если бы он все еще хотел ее взять.
В 3 часа дня она нервно перелистала голубой телефонный справочник, и нашла только одного Морса в Северном Оксфорде: Морс, Э. Иррационально, слушая первые несколько гудков, она надеялась, что его нет дома; и пока они продолжались, она молилась, чтобы он был там. Но никакого ответа не было.
Глава четырнадцатая
Из полиции Морс прошел мимо церкви Христа до Корнмаркет. Он заметил слева от себя открытую дверь башни Карфакс, рядом с ней висело объявление, приглашающее туристов подняться наверх и насладиться панорамным видом Оксфорда. На верхней части башни он мог рассмотреть четырех или пятерых человек, стоящих на фоне неба и указывающих на некоторые из местных достопримечательностей, а также подростка, который фактически сидел на краю парапета, и каблуком своего сапога цеплялся за ограждение. Морс, почувствовав приступ паники где-то в недрах желудка, опустил глаза и пошел дальше. Он присоединился к небольшой очереди на ближайшей остановке автобуса и снова стал думать о том, что только что прочитал: истории жизни Джозефса и Лоусона, отчет об их смерти, последовавшее дознание. Но в данный момент фильтры его мозга не могли отделить никаких новых самородков ценной информации, и он вернулся на Сент-Джилс и посмотрел на колокольню Сент-Фрайдесвайд. Ни единой души там, конечно…
Минуточку! А бывал ли кто-нибудь там – в последнее время? Внезапно любопытная мысль пришла ему в голову, – но нет, она должна быть неверной. Там же было что-то в отчете Белла об этом: «Каждый год в ноябре группа добровольцев приходит подметать листья». Это была всего лишь мысль, вот и все.
Автобус подошел к остановке, и Морс поднялся на верхнюю площадку. Когда они проезжали мимо Сент-Фрайдесвайд, он снова посмотрел на башню и прикинул ее наибольшую высоту: восемьдесят, девяносто футов? Деревья впереди вдоль Сент-Джилс были зелеными насаждениями городского типа и на них уже вылезли первые листочки; автобус задел некоторые из распустившихся веток, когда что-то щелкнуло в голове Морса. Насколько высоки здесь были деревья? Сорок, пятьдесят футов? Не намного выше, конечно. Так как же, преодолевая гравитацию, осенним листьям удалось взлететь на вершину башни Сент-Фрайдесвайд? Хотя, не был ли возможный ответ совсем прост. Они этого не делали. В ноябре бригаде, подметающей листья, не было необходимости вообще залезать на башню, где никогда не бывает листьев: они просто очищали нижние крыши над приделом с часовней Девы Марии[8]. Вот так должно быть. И тогда интересно (его мысль понеслась дальше) со времен смерти Лоусона, когда подручные Белла, несомненно, просеяли каждый листик и каждый камушек, кто-нибудь вообще поднимался на башню?
Водитель автобуса просигналил, останавливаясь у магазинов Саммертауна; одновременно другой сигнал прозвонил в голове Морса, и он решил присоединиться к выходившим. В отчетах Белла было несколько тактичных упоминаний о слабости Джозефса к азартным скачкам на ипподроме, и логичным было предположение (до визита Белла к менеджеру банка), что 100 фунтов, обнаруженные в бумажнике покойного, возможно, имели довольно простое происхождение – из лицензированной букмекерской конторы в Саммертауне.
Морс открыл дверь и сразу же отметил с некоторым удивлением, что это было больше похоже на филиал банка «Ллойдс», чем на традиционную картину помещений букмекерской. У противоположной к нему дальней стены за низкой решеткой по всей ее длине, две молодые женщины принимали деньги и регистрировали ставки. Вокруг трех других стен были вывешены итоги скачек, опубликованные на страницах ежедневных газет, и перед ними были расставлены черные пластиковые стулья, где клиенты могли сидеть и строить прогнозы, в соответствии со своими собственными фантазиями или предсказаниями «жучков». Внутри было около пятнадцати человек, все мужчины – сидевшие или стоявшие, – их мысли были сосредоточены на ходе забегов, результатах и взвешивании жокеев, их уши пристально внимали громкоговорителю, который каждые несколько минут сообщал им последние новости прямо со всех ипподромов страны. Морс сел и уставился отсутствующим взглядом на страницу «Спортинг Кроникл». Справа от него, броско одетый китаец повернул ручку на небольшой машинке, прикрепленной к стене, и оторвал букмекерскую карточку. И краем глаза Морс смог увидеть то, что он писал: «3.35 час – Ньюмаркет – 20 фунтов – на победу – Скрипач». Уф! Конечно, большинство профессиональных игроков приходят сюда не для того, чтобы довольствоваться скромной суммой в пятьдесят пенсов, или, возможно, у каждого свой путь? Он повернул голову и посмотрел на китайца, платившего у прилавка, аккуратно держа веером четыре хрустящих пятифунтовых бумажки в правой руке; понаблюдал за девушкой за решеткой, которая приняла последнюю жертву с мягким равнодушием буддийского божества. Через две минуты громкоговоритель проснулся, и безразлично безличный голос объявил, что «прием ставок закончен»; после периода молчания, объявили порядок пришедших к финишу скакунов: этот победитель, этот второй, этот третий – Скрипача среди них не было. Для Морса, который еще мальчиком слушал неистово захватывающие комментарии Раймонда Гленденнинга, все это показалось чрезвычайно заурядным, точно так же аукционист продает картину Сезанна на «Сотбис».
Китаец вернулся на свое место рядом с Морсом, и начал рвать маленькую желтую квитанцию с преувеличенной деликатностью, как будто практиковался в искусстве оригами.
– Не посчастливилось? – отважился Морс.
– Нет, – сказал китаец, с вежливым восточным наклоном головы.
– Вам когда-нибудь везет?
– Время от времени, – опять полуулыбка и нежный наклон головы.
– Часто сюда приезжаете?
– Часто, – и, как бы в ответ на вопрос Морса, – вы принимаете меня за богача, не так ли?
Морс сделал решающий шаг.
– Я знал одного парня, который приходил сюда почти каждый день – его звали Джозефс. Любил носить коричневый костюм. Около пятидесяти лет.
– Он и сейчас здесь?
– Нет. Он умер около полугода назад – убили беднягу.
– Ах. Вы имеете в виду Гарри. Да. Плохо с Гарри. Я знал его. Мы часто говорили. Он убит, да. Mнe оч-чень жаль.
– Он выиграл немало на лошадях, я слышал. Ведь некоторым из нас везет больше, чем другим.
– Вы неправы. Гарри оч-чень неудачливый человек. Всегда не имел достаточно.
– Он потерял много денег, вы это имели в виду?
Китаец пожал плечами.
– Возможно, он богатый человек.
Его узкие глаза сосредоточились на забеге в Ньюмаркете, его правая рука, автоматически схватила ручку под вопли машины.
Возможно, Джозефс терял деньги довольно последовательно, и вряд ли он мог их где-то заработать, чтобы удовлетворить свой азарт к скачкам, будучи безработным. Тем не менее, он либо получал деньги от кого-то, либо добывал их каким-то способом.
Морс хотел сделать свою собственную ставку на следующий выбор китайца, но, скосив глаза, не сумел разглядеть написанное им название, поэтому оставил его и пошел задумчиво вверх по склону к своему дому. Жаль. Через несколько минут после ухода Морса, маленький китаец стоял, улыбаясь совсем не загадочной улыбой, когда ему выплачивали выигрыш. Он на самом деле не сильно разбирался в английском синтаксисе, пока нет, но, возможно, он придумает в качестве эпитафии Гарри Джозефсу любое из этих четырех разрозненных наречий: «Всегда почти, но никогда совсем».
Глава пятнадцатая
– Нет, извините, инспектор, он не появлялся.
Было начало восьмого вечера, и миссис Льюис не желала отрываться от передачи «Семья Арчер»: она надеялась, что Морс либо войдет, либо уйдет.
– Сегодня играет «Оксфорд Юнайтед», и он ушел, чтобы посмотреть на них.
Дождь неуклонно усиливался, и лужи уже натекли в переднюю Льюисов.
– Он, должно быть, сумасшедший, – сказал Морс.
– Он работает с вами, инспектор. Вы входите?
Морс покачал головой, и капля дождя скатилась с непокрытой головы на его подбородок.
– Я поеду и посмотрю, возможно, я отыщу его.
– Вы, должно быть сумасшедший, – пробормотала миссис Льюис.
Морс осторожно ехал под дождем по Хедингтону, дворники качались туда и обратно, создавая чистые дуги на забрызганном окне. Именно эта проклятая праздность так его расстраивала! Ранее, этим же вторником, он сидел в кресле, – снова в тисках отупляющей летаргии, которая с каждой минутой становилась все более парализующей. Домашний кинотеатр предложил ему фарс Джо Ортона, который очень приветствовали критики, называя его комедией классика. Нет. «Мулен Руж» объявило страстную Сандру Бергсон самой сексуальной ведущей. Нет. Любая перспектива казалась неприятной, и даже женщины, временно, казались мерзкими. Затем он вдруг подумал о сержанте Льюисе.
