Агата Кристи - Место назначения неизвестно
– Скоро нам принесут чего-нибудь поесть, а потом я дам вам аспирин. Постарайтесь поспать как следует.
На лестнице послышались шаги и женский смех. В комнату вошли две берберские женщины с подносом, на котором стояло большое блюдо с манной кашей и жаркое. Они поставили поднос на пол, вышли и вернулись с металлическим кувшином с водой и полотенцем. Одна из женщин пощупала ткань костюма Хилари и что-то сказала своей подруге, которая кивнула и проделала то же самое с миссис Бейкер. К монахине они не проявляли никакого интереса.
– Кыш! – зашипела миссис Бейкер, махая руками. – Кыш! Кыш!
Казалось, она гоняет кур. Женщины, смеясь, вышли из комнаты.
– Глупые существа, – заметила миссис Бейкер. – С ними нужно терпение. По-моему, их ничего не интересует, кроме детей и одежды.
– Для большего они и не пригодны, – промолвила фрейлейн Неедхайм. – Они ведь принадлежат к расе рабов и могут только обслуживать тех, кто стоит на более высокой ступени.
– Не слишком ли вы суровы? – сказала Хилари, которую разозлили эти слова.
– Я не трачу время на сантименты. Есть те, кто правит, – их немного, – и те, кто им служит, – их большинство.
– Ну знаете…
– Полагаю, у каждой из нас свои идеи на этот счет, – властно вмешалась миссис Бейкер. – Возможно, они очень интересны, но сейчас едва ли подходящее время их обсуждать. Нам лучше отдохнуть и набраться сил.
Подали мятный чай. Хилари охотно приняла аспирин, так как голова у нее болела по-настоящему. Потом три женщины улеглись на матрацы и быстро заснули.
Следующим утром они спали долго, так как миссис Бейкер сообщила, что путешествие возобновится только вечером. Из их комнаты винтовая лестница вела на плоскую крышу, откуда открывался вид на окружающую местность. Невдалеке находилась деревня, а дом окружала пальмовая роща. Проснувшись, миссис Бейкер указала на кучу материи, лежащую у двери.
– Мы переоденемся в местное платье, – объяснила она, – а свою одежду оставим здесь.
В результате аккуратный дорожный костюм американки, твидовая юбка и кофта Хилари и монашеское облачение были отложены в сторону, и на крышу поднялись три марокканские женщины. Все происходящее выглядело нереальным.
Хилари внимательно изучала мисс Неедхайм, лишившуюся безликого монашеского одеяния. Женщина была моложе, чем казалось Хилари, – ей было не больше тридцати четырех лет. В ней ощущалась определенная элегантность, но бледная кожа, короткие пальцы и холодные глаза, в которых время от времени появлялся фанатичный блеск, выглядели скорее отталкивающе. Она разговаривала резким и бескомпромиссным тоном, проявляя в отношении миссис Бейкер и Хилари презрение, словно они были недостойны ее внимания. Это высокомерие очень раздражало Хилари. В то же время миссис Бейкер, казалось, его едва замечала. Странным образом Хилари ощущала куда большую близость и симпатию к двум веселым берберским женщинам, которые приносили им пищу, нежели к двум компаньонкам из западного мира. Молодая немка, очевидно, была равнодушна к производимому ею впечатлению. В ее манерах чувствовалось скрытое нетерпение – она явно стремилась продолжить путешествие и абсолютно не интересовалась своими спутницами.
Оценить поведение миссис Бейкер Хилари было потруднее. Сначала американка выглядела вполне нормальным человеческим существом на фоне черствой бесчеловечности Хельги Неедхайм. Но когда солнце стало клониться к закату, миссис Бейкер начала озадачивать и отталкивать Хилари куда больше, чем немка. Манеры миссис Келвин Бейкер были безупречными, как у робота. Все ее замечания были вполне естественными, но все время чувствовалось, будто видишь актрису, играющую свою роль, возможно, в семисотый раз. Кем же на самом деле была миссис Келвин Бейкер? Почему она играла свою роль с таким чисто механическим совершенством? Не была ли и она фанатичкой, ненавидящей капиталистическую систему и мечтающей о новом мире? Не бросила ли она нормальную жизнь из-за своих политических убеждений? Ответить на это было невозможно.
Вечером они возобновили путешествие, но уже не в фургоне, а в открытом туристском автомобиле. Все были одеты по-местному – мужчины в белых джеллабах, женщины с закрытыми лицами. Тесно прижатые друг к другу, они ехали всю ночь напролет.
– Как вы себя чувствуете, миссис Беттертон?
Хилари улыбнулась Энди Питерсу. Солнце уже взошло, и они остановились, чтобы позавтракать местным хлебом, яйцами и чаем, приготовленным на примусе.
– Я чувствую себя как во сне, – ответила Хилари.
– Это и впрямь похоже на сон.
– Где мы находимся?
Он пожал плечами:
– Кто знает? Разве только наша миссис Келвин Бейкер.
– Какая пустынная местность.
– Фактически это и есть пустыня. Но ведь так и должно быть, верно?
– Вы имеете в виду, чтобы не оставлять следов?
– Да. Ведь все продумано в высшей степени тщательно. Каждая стадия нашего путешествия независима от других. Самолет сгорает. Старый автофургон едет ночью. Если кто-нибудь его заметил, то на нем написано, что он принадлежит археологической экспедиции, работающей в этих местах. На следующий день фургон сменяет туристская машина, полная берберов, – обычное зрелище на здешних дорогах. Что касается дальнейших стадий… – Он снова пожал плечами. – Кто знает?
– Но куда мы направляемся?
Энди Питерс покачал головой:
– Спрашивать бесполезно. Скоро мы это узнаем.
Француз, доктор Баррон, подошел к ним.
– Да, – подтвердил он, – скоро мы это узнаем. Но нам не терпится. Это все наша западная кровь. Нам никогда не хватает сегодняшнего дня – мы стремимся в завтрашний.
– Вам бы хотелось поторопить весь мир, не так ли, доктор? – спросил Питерс.
– Жизнь коротка, а сделать нужно так много, – ответил доктор Баррон. – Нам всегда не хватает времени.
Питерс обернулся к Хилари:
– О каких четырех свободах говорят в вашей стране? Свобода от бедности, свобода от страха…
Француз прервал его.
– Свобода от дураков, – с горечью произнес он. – Вот в чем нуждаемся я и моя работа! Свобода от назойливой, мелочной экономии! Свобода от всех ограничений, тормозящих деятельность!
– Вы ведь бактериолог, доктор Баррон?
– Да, я бактериолог. Вы не представляете, друг мой, какое это увлекательное занятие! Но оно нуждается в терпении, многочисленных повторениях экспериментов и деньгах – больших деньгах! На сырье, оборудование, ассистентов. Если у вас есть все необходимое, можно достичь чего угодно!
– В том числе счастья? – осведомилась Хилари.
Он неожиданно улыбнулся человечной улыбкой:
– Вы женщина, мадам. А женщины постоянно требуют счастья.
– И редко его получают, – закончила Хилари.
Француз пожал плечами:
– Возможно.
– Личное счастье не имеет значения, – серьезно сказал Питерс. – Счастье должно быть всеобщим духовным братством! Объединенные трудящиеся, владеющие средствами производства, свободные от поджигателей войны, от алчных, ненасытных людей, которые владеют всем! Наука, служащая всему миру, а не отдельным государствам!
– Вы правы, – одобрительно кивнул Эрикссон. – Власть должна принадлежать ученым. Они должны всем управлять и все контролировать. Только ученые являются сверхчеловеками, и только сверхчеловеки что-то значат. С рабами нужно хорошо обращаться, но они всего лишь рабы.
Хилари отошла от остальных. Через пару минут Питерс присоединился к ней.
– Вы выглядите немного напуганной, – добродушно заметил он.
– Думаю, я в самом деле напугана. – Хилари коротко усмехнулась. – Конечно, доктор Баррон говорил правильно. Я только женщина. Я не ученый, не занимаюсь исследованиями в области хирургии или бактериологии. Полагаю, я не блещу умственными способностями. Как сказал доктор, я ищу счастья, подобно любой глупой женщине.
– И что же в этом плохого? – осведомился Питерс.
– Ну, я чувствую себя немного не в своей тарелке в этой компании. Понимаете, я всего лишь женщина, которая едет к своему мужу.
– Ну и отлично, – сказал Питерс. – Вы представляете фундаментальные ценности.
– Приятно, что вы так к этому относитесь.
– Но ведь так оно и есть. – Он добавил, понизив голос: – Вы очень любите вашего мужа?
– Разве я была бы здесь в противном случае?
– Полагаю, нет. Вы разделяете его взгляды? Насколько я понимаю, он коммунист?
Хилари избежала прямого ответа.
– Кстати, о коммунистах, – сказала она. – В нашей маленькой группе вам ничто не кажется странным?
– О чем вы?
– Ну, хотя мы все направляемся к одному месту назначения, взгляды наших спутников не выглядят особенно схожими.
– Пожалуй, – задумчиво произнес Питерс. – Я об этом не думал, но вы, по-видимому, правы.
– У доктора Баррона едва ли есть какие-нибудь политические убеждения, – продолжала Хилари. – Ему нужны только деньги для его экспериментов. Хельга Неедхайм рассуждает как фашист, а не как коммунист. А Эрикссон…
