Джон Карр - Окно Иуды
– Мнение доктора Хьюма нам не было представлено, – сказал судья Рэнкин. – Я бы хотел выразиться ясно, так как это крайне важно. Если эффект этого таинственного наркотика в любом случае был бы стертым, мне кажется, вы едва ли в состоянии что-либо утверждать на этот счет.
– Я же говорил, милорд, что могу лишь выражать свое мнение.
– Хорошо. Продолжайте, сэр Генри.
Г. М., явно довольный, перешел к другим вопросам:
– Доктор Стокинг, есть еще один аспект дела, который вы назвали почти невозможным, – я имею в виду предположение, что стрела была выпущена из какого-то оружия. Давайте вернемся к вопросу о положении тела. Вы принимаете заявление обвиняемого, что вначале тело лежало на левом боку лицом к боковой стороне стола?
Доктор мрачно улыбнулся:
– По-моему, мы должны проверять, а не принимать заявления обвиняемого.
– Да, разумеется. Но могли бы вы согласиться с этим заявлением?
– Да, мог бы.
– Вам известно что-либо противоречащее ему?
– Нет, не известно.
– Предположим, покойный стоял с той стороны стола – взгляните на план – лицом к буфету у противоположной стены и наклонился, чтобы взглянуть на что-то на столе. Если бы, когда он склонился вперед, в него выпустили стрелу со стороны буфета, она могла бы войти в тело таким образом?
– В принципе могла бы.
– Спасибо, это все.
Г. М. плюхнулся на скамью.
Генеральный прокурор возобновил прямой допрос:
– Если события происходили бы так, как предполагает мой ученый друг, имели бы место следы борьбы?
– Не думаю.
– Вы бы вряд ли обнаружили скомканные воротник и галстук, смятость пиджака, грязные руки, порез на правой ладони?
– Да, конечно.
– Можем мы поверить в то, что этот порез вызван попыткой поймать в воздухе стрелу, которой выстрелили в покойного?
– Лично я назвал бы это нелепым.
– Вы считаете вероятным, что убийца, вооруженный большим арбалетом, прятался в буфете?
– Нет.
– И наконец, доктор, дабы подтвердить, что вы достаточно квалифицированны для определения того, принимал ли обвиняемый наркотик или нет, напомните нам – вы ведь уже двадцать лет состоите в персонале больницы Сент-Прейд на Прейд-стрит?
– Да.
Доктора отпустили, и обвинение вызвало своего самого важного свидетеля – Харри Эрнеста Моттрама. Инспектор Моттрам сидел за столом солиситоров. Я много раз обращал на него внимание, не зная, кто он. Инспектор выглядел человеком, тщательно следившим за своими манерами и речью. Он был сравнительно молод – не больше сорока лет, – но его спокойные и неторопливые ответы указывали на некоторый опыт в судебных делах. Все его поведение, казалось, говорило: «Мне не слишком нравится накидывать петлю на чью-либо шею, но убийство есть убийство, и чем скорее мы отправим преступника на тот свет, тем лучше будет для общества». У него было квадратное лицо с коротким носом и проницательными глазами, явно не нуждавшимися в очках. В целом он производил впечатление солидного семейного человека, стоящего на страже общественных интересов.
Принеся присягу, Моттрам устремил взгляд на обвинителя:
– Я детектив-инспектор столичной полиции. Приняв сообщение о случившемся, я отправился в дом 12 на Гроувнор-стрит, куда прибыл без пяти семь вечера 4 января.
– Что там произошло?
– Меня проводили в комнату, называемую кабинетом, где я обнаружил обвиняемого в обществе мистера Флеминга, дворецкого и констебля Хардкасла. Я опросил троих последних, которые сообщили мне то, о чем уже дали показания в суде. Потом я спросил обвиняемого, хочет ли он что-нибудь сказать. На это он ответил: «Если вы уберете из комнаты этих гарпий, я попытаюсь объяснить вам, что случилось». Я попросил остальных выйти, закрыл дверь и сел напротив обвиняемого. Процитированное инспектором заявление подсудимого совпадало с тем, которое зачитал в своей вступительной речи генеральный прокурор. Когда Моттрам повторял его бесстрастным голосом, оно звучало еще менее убедительно. А когда дело дошло до наркотика в виски, вмешался сэр Уолтер:
– Подсудимый говорил вам, что покойный протянул ему стакан виски с содовой, что он выпил половину и поставил стакан на пол?
– Да, около его стула.
– Думаю, инспектор Моттрам, вы трезвенник?
– Да.
– Изо рта подсудимого пахло виски? – вкрадчиво осведомился обвинитель.
– Нет.
Ответ произвел эффект, подобный взрыву бомбы, так как его простота и естественность были очевидны для присяжных.
– Продолжайте, инспектор.
– Когда обвиняемый умолк, я спросил: «Вы сознаете, что рассказанное вами не может быть правдой?» – «Клянусь богом, инспектор, это подтасовка, – ответил он, – но я не понимаю, каким образом они все могут в этом участвовать, и зачем понадобилось сваливать это на меня».
– Что, по-вашему, он под этим подразумевал?
– Я понял, что он имеет в виду других людей в доме. Обвиняемый говорил свободно и даже дружелюбно, но он, казалось, подозревал каждого обитателя дома или друга семьи, который приближался к нему. «Если вы признаете, – сказал я, – что дверь и окна были заперты изнутри, как мог кто-либо сделать то, что вы говорите?»
– Что он на это ответил?
– Начал рассуждать о детективной литературе, о способах запирать двери и окна снаружи с помощью проволоки и тому подобного.
– Вы читаете детективную литературу, инспектор?
– Да, сэр.
– Вам знаком какой-либо из упомянутых им методов?
– Ну, сэр, я слышал об одном или двух, и в случае удачи их можно осуществить на практике. – Голос инспектора Моттрама звучал слегка виновато. – Но ни один из них неприменим к данному случаю.
По знаку обвинителя были предъявлены макеты ставней и двери – дубовой панели, прикрепленной к раме.
– Насколько я понимаю, тем вечером вы с помощью детектива-сержанта Рейва удалили ставни и дверь и доставили их в полицейский участок для эксперимента?
– Да.
– Пожалуйста, объясните, почему подобные методы не могли быть применены.
В объяснениях Моттрама не было ничего нового, но они выглядели солидными и нерушимыми, как сам Олд-Бейли.
– Что вы сделали, инспектор, расспросив обвиняемого о двери и окнах?
– Я спросил его, не возражает ли он против обыска. Когда обвиняемый поднялся – большую часть времени он сидел, – я заметил, что его правый брючный карман оттопыривается под пальто.
– Что ответил обвиняемый?
– Он сказал: «Это не понадобится. Я знаю, что вам нужно». Расстегнув пальто, он полез в карман брюк и передал это мне.
– Передал вам что?
– Полностью заряженный пистолет 38-го калибра, – ответил свидетель.
Глава 8
СТАРЫЙ МЕДВЕДЬ ЕЩЕ НЕ ОСЛЕП
Пистолет «уэбли-скотт» был предъявлен для обследования и идентификации. Кто-то позади нас начал тихо напевать мелодию «О, кто поплывет со мной через Дауне?» на слова «О, кто говорил, что он невиновен?». Атмосфера скептицизма стала ощутимой почти физически. Я случайно посмотрел на Реджиналда Ансуэлла – вещественное доказательство как будто впервые заинтересовало кузена подсудимого. На мгновение он поднял взгляд, но его угрюмое красивое лицо не выразило ничего, кроме презрения, а рука вновь начала теребить графин с водой на солиситорском столе.
– Этот пистолет находился в кармане обвиняемого? – продолжал сэр Уолтер Стром.
– Да.
– Подсудимый объяснил, почему он пришел для мирного разговора о своем будущем браке с огнестрельным оружием в кармане?
– Он отрицал, что пришел с пистолетом, и заявил, что кто-то, вероятно, подложил его, пока он был без сознания.
– Понятно. Он смог опознать оружие?
– Обвиняемый сказал мне: «Я хорошо знаю этот пистолет. Он принадлежит моему кузену Реджиналду. Когда он не на Востоке, то всегда останавливается в моей квартире. Кажется, последний раз я видел пистолет месяц назад в ящике стола в гостиной».
После долгих и вполне убедительных показаний, касающихся обследования комнаты, свидетеля спросили:
– К какому выводу вы пришли относительно того, как было совершено преступление?
– Мне кажется, стрелу стягивали со стены справа налево, держа ее так, как указывают отпечатки пальцев. Человек, который делал это, должен был стоять со стороны буфета. При таких обстоятельствах я пришел к выводу, что покойный подбежал к левому боку стола с целью спастись от нападавшего…
– Иными словами, чтобы поместить стол между ним и собой?
– Да, – согласился инспектор Моттрам, иллюстрируя повествование боксерскими жестами. – Тогда нападавший, очевидно, побежал к жертве вдоль передней стороны стола. Началась борьба, во время которой покойный стоял очень близко к столу и лицом к буфету. В схватке отломился исчезнувший кусок пера, а покойный порезал руку. Когда ему нанесли удар, он упал около стола и испачкал руки пылью, хватаясь за ковер перед смертью. Вот как я представляю себе происшедшее.
