Николас Блейк - Конец главы
— Но послушайте, Стрейнджуэйз, значит, он вам чуть ли не прямо сказал, что желает спровоцировать этот процесс? Просто неслыханно! Я дам указания нашим адвокатам об этом заявить.
— Разговор был без свидетелей. В суде он может все отрицать. И тут уж вопрос, кому верить: ему или мне.
— Вот у кого было больше всего причин приложить руку к верстке, — сказала Лиз.
— Да. Но сам он этого сделать не мог. А вы в состоянии вообразить, что Протеру, Райл или типография сделали это за взятку? Кроме того, он мне сказал, что он не виноват, и ему я верю.
Наступило короткое молчание, потом его нарушила Лиз:
— Итак, у нас опять остаются мисс Майлз, ее сын и Стивен… Других кандидатов нет? — спросила она, заметив, что Найджел продолжает молчать.
У Найджела был еще один подозреваемый, но он пока что не хотел его называть.
— Нет, — сказал он. — Давайте сперва посмотрим, что покажут отпечатки пальцев.
— А если они ничего не покажут?
— Тогда я советую вам прекратить расследование. У меня уйдут дни, а может, недели и уйма ваших денег на то, чтобы раскопать какую-то старую связь между Протеру и мисс Майлз. Но стоит ли это делать?
— Я не люблю копаться в чужом прошлом. Никогда не знаешь, что там найдешь, — сказала Лиз со свойственной ей прямотой. — Вы можете обнаружить, что Артур содержал публичный дом, а Миллисент была одной из пансионерок.
Широкое розовое лицо Джералдайна еще больше порозовело.
— Помилуйте, Лиз, у вас испорченное воображение! Ну-с, как же мы приступим к дактилоскопии?
Они бегло обсудили предстоящую процедуру, потом Найджел отправился домой за своим снаряжением. После обеда он взял отпечатки пальцев у компаньонов, Протеру и двух сотрудников, через чьи руки прошла верстка. Никто из них не протестовал. Так же легко согласились мистер Бейтс, генерал Торсби и директор типографии, после того как Лиз Уэнхем объяснила им по телефону, что это необходимо сделать для исключения невиновных. Всех их Найджел обошел по очереди и к шести часам вечера получил полную коллекцию отпечатков. Он договорился, что вернется в издательство только в начале будущей недели, потому что утомительная работа по изучению отпечатков пальцев на всех двухстах пятидесяти страницах «Времени воевать» и сравнению их с теми, которые он только что взял, займет у него не меньше двух дней.
В тот день, вооружившись графитным порошком, распылителем и лупой, он проработал до полуночи. Сначала он обследовал страницы с оскорбительными выпадами, на которых обнаружил помимо множества смазанных, неразборчивых отпечатков пальцев следы, по-видимому принадлежавшие генералу Торсби, Стивену Протеру, Бэзилу Райлу и наборщику. Он посвятил этому неблагодарному занятию почти всю пятницу, уныло твердя себе, что такие чисто технические задачи должна выполнять полиция. К четырем часам он дошел до двухсотой страницы и за все свои труды был вознагражден удручающей головной болью и верными симптомами простуды. Тогда он позвонил Клэр Массинджер:
— Это Найджел. У меня отвратительное настроение. Можете напоить меня чаем?
— Могу. Купите по дороге кекс, ладно?
Через пять минут он входил к ней в мастерскую. Она рассматривала глиняную голову на постаменте и, когда он появился, даже не взглянула на него. У него была возможность лишний раз полюбоваться необычайно блестящими черными волосами, небрежно рассыпанными по плечам, и бледным, изысканно тонким профилем. Клэр злобно пробурчала что-то глиняной голове и подошла к Найджелу.
— Целовать вас не буду, — сказал он. — По-моему, у меня начинается насморк.
— Я люблю, когда вы чихаете. — Отступив на шаг и разглядывая его тем объективным, напряженным взглядом, каким она смотрела на своих натурщиков, Клэр сказала: — Да, у вас явный распад. Наверное, опять ходили в мокрых носках.
— Не ворчите.
— Вам надо принять с чаем две таблетки аспирина. И пустить капли в нос. — Она пошарила в шкафу, который, казалось, был доверху набит тряпками для обтирания кистей, и вытащила зеленый пузырек с пипеткой. — Нет, не так. Ложитесь на диван, свесьте голову, как задушенная Дездемона, и капайте. Лекарство не попадет в пазухи, если вы не запрокинете голову. Нет! Не всаживайте туда всю пипетку! Вы ни в чем не знаете меры?
Свесив голову с дивана, Найджел пришел к выводу, что, наверное, ничего нет приятнее рабского подчинения красивой женщине. Сев, он ей это изложил.
— Я вами не помыкаю, — сказала она. — Мне просто не нравится, когда вы ноете, что у вас болит головка.
Пока Клэр готовила чай, Найджел разглядывал студию. «Мой второй дом. Но что за хлев! Я никогда бы не смог жить вместе с женщиной, которая держит открытую банку гусиного паштета рядом с открытой банкой скипидара!» Повсюду валялись кухонные принадлежности, гипсовые слепки, окурки, дорогие альбомы с репродукциями и комки глины; заляпанный глиной халат висел на крючке вместе с великолепным лиловым пальто от Диора. Вдоль всей стены тянулась полка, уставленная стадами стилизованных глиняных лошадей, которых Клэр лепила почти машинально, задумавшись о чем-то своем. В углу на постаменте стоял непризнанный шедевр: бронзовая голова мальчика, тощего, нагловатого, с губами, сложенными так, что казалось, он вот-вот свистнет или непечатно выругается. Это был портрет Фокси, который так бесцеремонно вошел в их жизнь почти полтора года назад во время событий, закончившихся мелодраматической сценой в Альберт-холле.
— Фокси не стареет.
— Да. Забегал вчера попить чайку. Спрашивал, как Хозяин. Я сказала, что вы очень заняты, что-то ищете. Ах черт, хотела бы я тоже найти — нож для кекса.
— Он во втором ящике туалетного стола в спальне.
— Правда? Как же он туда попал?.. А-а, разыгрываете!
Клэр, сновавшая по мастерской в поисках ножа, круто повернулась и нечаянно выбила из рук Найджела чашку.
— Ах ты дьявол, почему я такая нескладная! — простонала она, подбирая осколки и вытирая костюм Найджела шарфом, который сдернула с шеи.
— Неправда, вы на редкость изящны. Просто чересчур импульсивны, поэтому на все натыкаетесь.
После чая Найджел растянулся на диване, положив голову на колени Клэр. Ее пальцы поглаживали его виски, словно придавая им форму, — он почувствовал себя куском одушевленной глины. Руки Клэр были широкие, с тупыми пальцами, сильные и в то же время какие-то текуче-мягкие. Найджел поцеловал одну из них.
— Уродины, правда? — спросила она. — Вот почему я так за ними ухаживаю.
— Хотел бы я быть такой уродиной.
— А вы и есть урод. Страшилище. Но интересное. У вас скошенное лицо. Но симметрия — это так уныло. Ну, вам лучше?
— Гораздо.
— Иногда я просто удивляюсь, почему я не выхожу за вас замуж, — мечтательно произнесла Клэр. — И ведь не скажу, чтобы меня об этом просили…
— Или просят.
— Но вы еще попросите!
— Дорогая, я не смог бы жить в таком хаосе. Я бы сошел с ума.
Ее темные глаза стали еще больше.
— Но я же не прошу вас жить со мной вместе. Мне это совсем не улыбается. Я вовсе не желаю, чтобы вы тут все время болтались и наводили порядок. Я говорю — «выйти замуж». Понимаете? Я люблю мой хаос.
— А без хаоса вы не можете творить?
Клэр покачала головой, и угольно-черные волосы скользнули по его лицу.
— Напыщенный мерзкий старик, — ласково пробормотала она.
— Рассказать вам про дело, которым я занят? — спросил Найджел немного погодя.
— Конечно, рассказать.
Найджел переместился в кресло, убрав оттуда большую ископаемую раковину, пепельницу и недоеденную слойку. Усевшись, он рассказал ей со всеми подробностями о событиях в фирме «Уэнхем и Джералдайн». Клэр напряженно слушала, как кошка свернувшись на диване, глаза ее смотрели на него не мигая, тоже по-кошачьи.
— Что ж, по-моему, это очень интересно, хоть и скромненько с виду, — сказала она, когда он закончил. — По вашему рассказу мне этот Бэзил Райл что-то не нравится.
Найджел кинул на нее цепкий взгляд. Странно, что она сразу же напала на того, кого он подозревал, но утром не назвал компаньонам.
— По-моему, он играет с огнем, — продолжала она.
— Почему?
— Вы говорите, что он влюблен в эту Майлз. А я знаю, что она суперстерва первого класса.
— Вы с ней знакомы?
— Слыхала о ней. У этой Майлз есть одна неизменная страсть, одна близкая душа: Миллисент Майлз. Она уж постарается держать этого Райла на коротком поводке. Если он не уговорит фирму переиздать ее книги — выкинет его за дверь. Если же ему это удастся, она высосет из него все, что ей надо, а потом пошлет подальше. Так или иначе, помяните мое слово, ничего хорошего он не дождется.
— Знаете, Клэр, вы меня иногда поражаете.
— Чем? Разве я не права?
— Нет, наверное, правы.
— А этот Райл, мне кажется, натура вспыльчивая. Он человек с подавленными страстями, старомодный за своей блестящей хромированной оболочкой, в душе таит затасканно-рыцарственные представления о любви и сексе, хотя порой и злится на себя за это.
