Джон Карр - Мои покойные жёны
— Когда мужчина приходит в возбуждение из-за очередного романа, — отозвалась девушка, — он способен говорить что угодно. Ты должен знать это, Деннис, даже если не хочешь признаваться. Но…
— Но — что?
— Я никогда не слышала, чтобы Брюс говорил подобным образом. Его позиция такова: «Ты мне нравишься, а я нравлюсь тебе, поэтому давай наслаждаться друг другом, но не принимать это всерьез и не превращать в Любовь с большой буквы».
— Вот именно. Вполне удовлетворительная позиция.
— Нет, — возразила Берил, сосредоточенно разглядывая пепельницу, — так как она никогда не срабатывает. Один из участников всегда воспринимает положение дел всерьез. И начинаются жуткие сцены… Впрочем, какая разница? Я просто говорю тебе, что это не похоже на обычную технику Брюса.
Деннис провел по лбу тыльной стороной ладони.
— Тогда единственное объяснение, — сказал он, — что Брюс по-настоящему влюбился в… в мисс Херберт. Видит бог, я не могу его за это порицать.
— Да, я заметила, какое она произвела на тебя впечатление.
— Ничего подобного, — слишком громко возразил Деннис. — Хочу напомнить, что я не обменялся ни единым словом с молодой леди и видел ее не более десяти минут. В любом случае, — с горечью добавил он, — какие у меня шансы против Брюса Рэнсома?
Берил, съежившаяся в углу, промолчала.
— Дело в том, — настаивал Деннис, — что мы должны немедленно прекратить эту чепуху!
— Какую чепуху?
— Маскарад Брюса! Отец девушки вне себя от тревоги. Это чревато неприятностями. Брюсу следует перестать хвастаться преступлениями Бьюли на основании информации, почерпнутой им из чьей-то пьесы.
— Он не почерпнул информацию из пьесы, — тихо сказала Берил. — Ее там нет.
Последовала долгая пауза.
— Как это нет? — осведомился Деннис.
В тихом голосе Берил слышалось нечто, заставившее его выбросить из головы все возражения и даже образ Дафни Херберт. Берил выпрямилась на сиденье.
— Помнишь, Деннис, тот вечер в уборной? Брюс сказал что-то вроде: «Маленький штрих — женщина, заглядывающая в щель между оконными портьерами и видящая на кушетке задушенную жертву, покуда Бьюли зажигает сигарету под лампой ключ к тому, как играть роль». Ты помнишь это, Деннис?
— Конечно помню. Ну и что из того?
Берил облизнула губы.
— Если ты заметил, тогда это показалось мне странным, но я промолчала. — Она кивнула как сомнамбула. — Я заподозрила неладное, только когда те же слова так потрясли мистера Мастерса в развлекательном центре. Потому я и сказала, что это есть в пьесе. Но этого там не было.
Дурное предчувствие заставило Денниса приподняться, но Берил жестом велела ему сесть.
— Этого не было в пьесе, — продолжала она тем же завораживающим голосом. — Считалось, что об этом известно только свидетелю и полиции. Но и Брюсу тоже. — Берил сделала паузу. — Брюсу сорок один год. Возраст примерно совпадает. И почему он так ненавидит работу в кино? Брюс говорит, что это пагубно отражается на игре в театре, что перед камерой невозможно даже поднять бровь, выражая удивление, чтобы при этом все лицо не перекосилось вот так. — Она скорчила чудовищную гримасу. — Может быть, причина в том, что, хотя Брюса не узнать на сцене, его очень хорошо могли бы узнать на экране при съемке крупным планом. — Берил повысила голос. — Но по-настоящему я испугалась в пабе и боюсь, что не смогла это скрыть. Сэр Генри Мерривейл заметил, как забавно выглядят слова, если их читать задом наперед. Он даже нарисовал на столе инициалы, чтобы это проиллюстрировать. Разве ты не видишь, Деннис, что инициалы Брюса Рэнсома совпадают с инициалами Роджера Бьюли, написанными задом наперед?
В течение нескольких секунд слышался только стук колес поезда.
Потом раздался голос Денниса, показавшийся ему самому незнакомым и хриплым:
— Что ты имеешь в виду? Что…
— Пожалуйста, тише!
— Что Брюс — это Роджер Бьюли?
— Я хочу, чтобы ты назвал меня величайшей идиоткой в мире. — Берил судорожно глотнула и умоляюще посмотрела на него. — Хочу, чтобы меня успокоили. Чтобы ты доказал, что я сумасшедшая. Но я думала об этом днем и ночью, не зная ни минуты отдыха, пока не была вынуждена сказать это кому-нибудь или умереть.
— Но это нелепо!
— Знаю, дорогой. Нелепо и фантастично.
— Такого просто не может быть!
— Согласна. Но, — добавила Берил, потянувшись к сумочке, лежащей рядом с ней на сиденье, — остается маленькая проблема Милдред Лайонс.
— Милдред Лайонс? При чем тут она?
— Неужели ты не понимаешь, Деннис? Это Милдред Лайонс приходила к Брюсу в театр тем вечером. Таинственная особа, приславшая записку, прочитав которую Брюс тотчас же выпроводил нас из своей уборной. Конечно, тогда мне это не пришло в голову. Я просто ослепла от ревности. Полагаю, ты догадался об этом?
Деннис уставился в пол.
— Да, Берил, догадался.
Стараясь не поднимать голову, Берил рылась в сумочке в поисках пудреницы.
— Брюс, — продолжала она, — не может обходиться без женщин так же, как без переигрывания, если его не удерживать. Я подумала, что это новая связь. Но это была Милдред Лайонс.
— Погоди! Зачем Милдред Лайонс приходить к Брюсу?
— О, Деннис, разве ты забыл? Милдред Лайонс была опытной машинисткой с собственным офисом в Торки.
— Ну?
— Что может быть вероятнее того, учитывая войну и все прочее, что ее машбюро обанкротилось, и она перешла в более крупную фирму вроде «Этель Уитмен и компания»? Потом Брюс отдает им пьесу для копирования…
— И Милдред Лайонс читает ее? Ты это пытаешься мне сказать?
— Да! Сюжет пьесы — абсолютно безобидная выдумка. Но она, естественно, возбуждает любопытство Милдред Лайонс. Ничего не подозревающая женщина приходит к Брюсу спросить, знает ли он что-нибудь об авторе, и в уборной Брюса сталкивается лицом к лицу с убийцей — с самим Бьюли! С человеком, которого она может отправить на виселицу! Помнишь ее лицо, когда она выскользнула из театра в тот вечер?
Деннис помнил его.
Его мысленному взору представилась рыжеволосая женщина, выходящая из служебной двери и нервно озирающаяся со страхом и в то же время триумфом в глазах. Он снова слышал мяуканье кошки и дребезжание крышки мусорного бака.
Тем вечером Мастерс не смог догнать мисс Лайонс. Она исчезла в толпе на Черинг-Кросс-роуд. Деннису внезапно пришло в голову, что если бы Милдред Лайонс нашли мертвой…
— Они повесят Брюса! — продолжала Берил. — Неужели ты не понимаешь, что полиция его подозревает?
Г. М. предоставил ему полную свободу, чтобы накинуть петлю на шею!
— Перестань, Берил!
— Они повесят его! — твердила девушка. — Ради бога, не дай им сделать это! — И она начала всхлипывать.
Мысли Денниса бешено скакали. Подойдя к Берил, он стал яростно трясти ее, пока рыдания не прекратились. Плечи девушки обмякли под его пальцами, а шея поникла, как сломанная.
— Слушай меня, Берил!
— Д-да?
— Я хочу, чтобы ты посмотрела мне в глаза и сказала, что не веришь ни единому слову этой чепухи.
— Но я действительно не верю, Деннис!
— Тогда какого черта ты так себя ведешь?
— Потому что это может оказаться правдой. А если так…
Теперь воображению Денниса четко представился Брюс Рэнсом. Он видел его выпирающие скулы, кривую улыбку, сильные руки, загадочный взгляд в зеркале. По его спине забегали мурашки. Но ведь Брюс его друг — он не может питать насчет друга такие страшные подозрения…
— По-твоему, Берил, если бы Брюс был убийцей, он бы мог захотеть или даже осмелиться играть на сцене самого себя?
— Да, мог. Из тщеславия, стремления порисоваться, с которым не в силах справиться никакой убийца.
— Но Брюс не тщеславен!
— Ты имеешь в виду, что он этого не показывает. И, если помнишь, в конце пьесы выясняется, что главный герой вовсе не Бьюли. Вот он и считает это безопасным.
— Если ты будешь продолжать в том же духе, Берил, то сведешь меня с ума. Говорю тебе, это бредни! Даже если забыть о театре, решился бы настоящий Бьюли играть самого себя в суффолкской деревне? Переполошить всех и, возможно, пустить полицию по собственному следу?
— Н-нет. Если только…
— У тебя слишком богатое воображение, Берил. Оно отравляет тебе жизнь, не давая успокоиться. Но ты должна выбросить из головы этот вздор! Настоящего Бьюли, по всей вероятности, уже нет в живых. В любом случае он за сотни миль от Олдбриджа…
— Прошу прощения! — послышался новый голос.
Деннис отпустил плечи Берил и отпрянул, словно получив удар под дых. — Неловкие ситуации, — подумал он, — становятся в порядке вещей».
Никто из них не слышал, как открылась дверь в коридор. В проеме, вежливо улыбаясь, стоял высокий худощавый мужчина, смотрящий на них со сдержанной улыбкой.
