Рекс Стаут - Черная гора

Стало прохладно, и я надел свитер под куртку. Я спросил Вулфа, не хочет ли он последовать моему примеру, но он сказал, что нет, что скоро он и так согреется от упражнений, которые нам предстоят. Немного позже он спросил, который час, — у моих часов был люминесцирующий циферблат. Было десять минут двенадцатого. Неожиданно звук двигателя изменился, замедляясь, и я подумал: «Ух ты, знаю я эти штучки», но он продолжал работать; очевидно, Гвидо намеренно уменьшил обороты. Вскоре после этого он вновь обратился к Вулфу, и тот встал к штурвалу, а Гвидо погасил огни и вернулся на место. Теперь мы плыли в полной темноте. Я встал, чтобы осмотреться, и только подумал, что все равно ничего не смогу разглядеть, как вдруг впереди что-то замаячило. Я повернулся к Вулфу:

— Мы приближаемся к чему-то очень большому.

— Естественно. Это Черногория.

Я посмотрел на часы.

— Пять минут первого. Значит, мы приплыли вовремя?

— Да, — но восторга в его голосе я не услышал. — Помоги мне, пожалуйста.

Я помог ему надеть рюкзак и надел свой. Звук двигателя снова изменился и стал еще тише. Когда мы приблизились к берегу, Гвидо, оставив штурвал, выключил двигатель, скользнул на нос и через минуту раздался сильный всплеск. Вернувшись назад, он развязал канаты, которыми к корме была привязана шлюпка. Мы спустили ее на воду и поставили у борта. Этот маневр был обсужден заранее, и Вулф проинформировал меня о принятом решении. Учитывая габариты Вулфа, Гвидо было бы проще перевезти его на берег первым, а потом вернуться за мной, но эта процедура отняла бы лишние двадцать минут. Мы же должны были учитывать вероятность появления сторожевых катеров югославской береговой охраны, а в таком случае Гвидо лишился бы не только судна, но и возможности когда-нибудь увидеть Италию. Поэтому мы решили уложиться в один рейс. Гвидо влез в шлюпку, я взял Вулфа за руку, чтобы помочь ему перебраться через борт, но он оттолкнул меня, достаточно ловко проделал это сам и уселся на корме. Следом за ним я приземлился на носу. Гвидо, легкий, как перышко, шагнул в центр, достал весла и начал грести. Он что-то проворчал, и Вулф сказал мне вполголоса:

— У нас вода на целых двенадцать сантиметров выше середины лодки. Учти это и не делай резких движений.

— Слушаюсь, сэр.

Весла Гвидо, гладкие, как бархат, двигались в воде совершенно бесшумно, слышен был только слабый скрип уключин, прорезанных в планширах. Поскольку я сидел из носу задом наперед, не оборачиваясь, о том, что путешествие окончено, шепотом сообщил мне Вулф.

— С левой стороны скала, Арчи.

Я не увидел скалу, но через секунду почувствовал ее локтем — плоскую плиту, которая поднималась на фут выше планшира. Ухватившись за нее, я подтянул к ней шлюпку и держал ее в таком положении, пока Гвидо смог до нее дотянуться. Тогда, получив соответствующие инструкции, я вскарабкался на скалу, растянулся на животе и протянул руку Гвидо. Поскольку мы держали шлюпку плотно прижатой к берегу, Вулф ухитрился выбраться сам, Гвидо отпустил мою руку, оттолкнулся и шлюпка исчезла в ночи. Я встал. Говорить было запрещено, поэтому я прошептал:

— Я зажгу фонарик.

— Нет.

— Мы свалимся ко всем чертям.

— Держись за моей спиной. Я каждый дюйм здесь знаю. Постой, привяжи это к моему рюкзаку.

Я взял его свитер, засунул рукава под ремни и связал их вместе. Он спокойно двинулся по скалистой плите, и я последовал за ним. Я выше Вулфа на три дюйма, поэтому я мог идти за ним и при этом видеть, что находится впереди, хотя все равно в свете редких звезд ничего особенного не было видно. Ровная поверхность кончилась, мы начали подниматься вверх, потом пошли вниз. Камень под ногами сменился гравием. Когда дорога стала круче, Вулф пошел медленнее и часто останавливался, чтобы отдышаться. Я хотел предупредить его, что за милю слышно, как он дышит, и что мы спотыкались бы намного меньше, если бы зажгли фонарь, но решил, что момент для замечаний выбран неудачно.

Наша задача состояла в том, чтобы до рассвета уйти как можно дальше вглубь, потому что предполагалось, что мы идем из Галичника с севера через горы на запад к Цетинье, потому было нежелательно, чтобы нас видели у берега. Кроме того, в десяти милях к юго-востоку от Цетинье находилось место, где мы хотели кое-что сделать до рассвета. Пройти десять миль за четыре часа совсем несложно, но не в горах в кромешной тьме и с Вулфом в качестве ведущего. Он вел себя странно. Поняв раньше меня, что мы добрались до гребня горы, он остановился так неожиданно, что мне пришлось резко притормозить, чтобы в него не врезаться. Он предпочитал идти, карабкаясь вверх, а не понизу, что достаточно неудобно, и я решил, что он просто чудит. Он останавливался и несколько минут стоял, наклонив голову и поворачивая ее из стороны в сторону Когда мы были уже далеко от берега, и можно было разговаривать вполголоса, я спросил его, в чем дело, и он проворчал:

— Это звезды. Память меня подвела. — Он ориентировался по звездам, а я в это не верил. Тем не менее он, по-видимому, знал, где мы находимся. Например, спустившись со склона, после того как мы отмахали не меньше восьми миль, он резко свернул вправо, еле протиснувшись между двумя огромными валунами, прошел через россыпь зубчатых скал и, остановившись перед скалой, вертикально вздымавшейся вверх, протянул руки и затем поднес их к лицу. Я догадался по звукам о том, что он делает: он подставлял руки под струйку воды, падающей вниз, и пил ее. Я тоже попробовал эту воду и пришел к выводу, что она значительно вкуснее той, что текла из крана в Бари. После этого я пришел к заключению, что мы все-таки не заблудились и путешествуем не только с целью упражнения.

До рассвета было еще далеко, когда на довольно ровном участке пути он значительно замедлил темп, наконец, остановился, повернулся ко мне и спросил, который час. Я посмотрел на часы и сказал, что четверть пятого.

— Давай фонарь, — сказал он. Я вытащил фонарь из петли на ремне и зажег его. Вулф сделал то же самое. — Может быть, тебе придется искать это место без меня, — сказал он. — Поэтому лучше тебе в это вникнуть. — Он направил луч света вниз по склону. — Похоже, вон тот камень, с завитком, как петушиный хвост. Направь свет на него. Другого такого не найдешь нигде между Будвой и Подгорикой. Запомни его.

Камень находился в тридцати ярдах, и я подошел, чтобы лучше его разглядеть. На высоте в три моих роста один из углов образовывал дугу и при большом воображении был похож на хвост петуха. Я поводил лучом фонаря вверх, вниз, из стороны и сторону и, вернувшись к Вулфу, увидел, что мы находимся на тропе.

— О'кей, — сказал я — Куда дальше, босс?

— Сюда. — Он отошел от тропы, и вскоре мы карабкались по круче. В пятидесяти ярдах от нее он остановился и направил луч вверх под острым углом.

— Ты можешь забраться на этот выступ?

Выступ находился на отвесной скале в двадцати футах над нашими головами.

— Могу попробовать, — опрометчиво сказал я, — если вы будете стоять так, чтобы подложить соломки, если я упаду.

— Начинай справа, — сказал он. — Вон там. Если ты на выступе встанешь на колени, то на уровне своих глаз увидишь горизонтальную расщелину. Мальчиком я залезал вовнутрь, но ты не сможешь. Через двенадцать дюймов она пойдет слегка под уклон. Положи все как можно дальше и задвинь поглубже фонариком. Чтобы это вытащить, тебе придется воспользоваться палкой. Палку принесешь с собой, потому что поблизости ее не найти.

Пока он говорил, я расстегнул брюки и стащил свитер и рубашку, чтобы добраться до пояса с деньгами. Мы все приготовили заранее в Бари — восемь тысяч долларов были разложены в пять небольших упаковок, каждая обернута клеенкой и перевязана резиновой лентой. Я положил их в карманы куртки и снял рюкзак.

— Зовите меня Тенцингом[3], — сказал я, подошел к указанному месту и полез. Вулф встал так, чтобы лучше освещать мне путь фонариком. Я ухватился пальцами за узкий край так высоко, как только мог дотянуться, поставил ногу на выступ на высоте двух футов, подтянулся, и на десять процентов дело было сделано. Дальше я легко переставил ногу на другой выступ, но вдруг она соскользнула, и я сорвался вниз.

— Сними ботинки, — сказал Вулф.

— Сниму. И носки.

Так было легче. Выступ, на который я в конце концов залез, не достигал в ширину и десяти дюймов. Я крикнул сверху:

— Вы сказали, что нужно встать на колени. Залезайте сами и встаньте, а я на вас посмотрю.

— Потише, — сказал он.

Уцепившись за расщелину одной рукой, я достал пакеты из карманов и засунул их в трещину так глубоко, как доставала рука, потом с помощью фонарика запихал их еще глубже. Всунуть фонарь на место одной рукой было невозможно, и я положил его в карман куртки и, посмотрев вниз, сказал:

— Мне никогда не спуститься. Найдите мне лестницу.

— Прижмись тесней к скале, — приказал Вулф, — и передвигайся на пальцах.