Рекс Стаут - Чёрная гора

Рекс Стаут

Чёрная гора

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Голову на отсечение за полную достоверность описываемых здесь событий я не дам, так как большинство разговоров, при которых я присутствовал, велись в чужой стране и на чужом языке, в котором я ни уха ни рыла не смыслю. Поэтому, даже при всех моих неоспоримых талантах, я не могу кривить душой и притворяться, будто понимал хоть малую толику из того, что слышал. Тем не менее за то, что все здесь — сущая правда, готов поручиться сам Ниро Вулф, который в свободные от безделья минуты помогал мне переводить эту абракадабру на человеческий язык. В тех случаях, когда разговоры велись без его участия, я постарался описать все так добросовестно, как только мог. Возможно, и не стоило во всем этом признаваться, но в противном случае моя совесть была бы не полностью чиста.

Арчи Гудвин

ГЛАВА 1

В тот мартовский четверг Ниро Вулф в первый и последний раз в своей жизни очутился в морге. Вечером я едва успел подойти к телефону. В кармане у меня лежал билет на баскетбольный матч, и я ужинал на кухне, потому что уходить мне надо было без десяти восемь, а Вулф терпеть не может есть за одним столом с человеком, который куда-то спешит. Поесть раньше было нельзя, потому что Фриц готовил к ужину индейку и должен был доставить её в столовую на подносе, чтобы Вулф мог лицезреть птицу в нетронутом виде, прежде чем её сочную мякоть осквернит нож. Иногда, собираясь на очередной матч или в театр, я около половины седьмого сам брал что-нибудь из холодильника и тогда успевал вовремя, но в тот раз мне очень хотелось отведать индюшатинки, не говоря уж о соусе из сельдерея и кукурузных оладьях.

Когда я встал из-за стола и отодвинул стул, то опаздывал уже на шесть минут, а тут ещё зазвонил телефон. Попросив Фрица взять трубку на кухне, я вышел в прихожую, снял с вешалки пальто и уже надевал его, когда меня окликнул Фриц:

— Арчи! С тобой хочет поговорить сержант Стеббинс.

Я пробурчал нечто такое, что не предназначается для ваших ушей, поспешил в кабинет, подлетел к своему столу, схватил трубку и проорал в неё:

— Валяй. У тебя целых восемь секунд.

Однако разговор наш продлился дольше, чем восемьдесят раз по восемь секунд, и вовсе не потому, что на этом настаивал Пэрли Стеббинс, — я сам не мог оторваться от трубки после первой же его фразы.

Повесив трубку, я постоял немного, отстраненно глядя на стол Вулфа. Много раз за эти годы мне приходилось извещать шефа о том, что, мягко говоря, не могло его порадовать, но на сей раз все обстояло совсем никуда. Признаться, я и сам был потрясен. Сначала я даже пожалел, что не ушёл из дома на две минуты раньше, но, осознав, что так было бы ещё хуже — для Вулфа, по крайней мере, — я пересек прихожую, вошёл в столовую и сказал:

— Звонил Пэрли Стеббинс. Полчаса назад некий мужчина вышел из своего дома на Восточной Пятьдесят четвертой улице и был убит выстрелом из стоявшей рядом машины. Найденные документы…

Вулф прервал меня:

— Нужно ли напоминать тебе, Арчи, что дела не должны мешать приему пищи?

— Нет. К тому же речь идёт не о деле. При убитом найдены документы на имя Марко Вукчича. Пэрли говорит, что никаких сомнений в личности убитого нет, поскольку двое сыщиков знали Марко в лицо, но он хочет, чтобы я приехал для опознания. Если вы не возражаете, я поеду. Конечно, это зрелище менее приятное, чем баскетбол, но я уверен, что Марко на моем месте поступил бы так же…

Вулф молча положил нож и вилку на тарелку. Он уставился на меня, уголок его рта дернулся раз, потом другой. Чтобы остановить тик, Вулф стиснул губы.

Наконец он кивнул мне:

— Ступай. Позвонишь.

— У вас есть какие-то…

— Нет. Позвонишь.

Я повернулся и вышел.

Пройдя квартал по Десятой авеню, я поймал такси на Тридцать четвертой улице. Машина быстро пересекла Манхэттен и доставила меня к зданию городского морга на Восточной Двадцать девятой улице. Поскольку меня там знали и ждали, то пропустили без лишних вопросов.

Я никогда не обращал внимания на стоявший там запах. Один из помощников прозектора по фамилии Фабер пытался меня однажды убедить, что у них пахнет, как в больнице, но я не купился на такую дешевку — моё чуткое обоняние провести невозможно. Фабер утверждал, что в самом помещении — не в холодильнике — обычно находится от силы пара трупов, но в таком случае там, наверное, нарочно распыляли какую-то дрянь, чтобы воздух насквозь провонял моргом.

С сыщиком из уголовной полиции, который вёл меня по коридору, я был знаком, хотя и шапочно, а вот прозектора видел впервые. Он возился с чем-то на длинном столе, залитом ярким светом. Рядом хлопотал помощник. Мы с сыщиком остановились и некоторое время наблюдали за ними. Подробное описание этой процедуры пригодится вам только в том случае, если вы, что маловероятно, займетесь поисками пули, угодившей в тело между пятым и шестым ребром, а посему я эту операцию опускаю.

— Ну? — спросил сыщик.

— Да, — кивнул я. — Я подтверждаю, что убитый — Марко Вукчич, владелец ресторана «Рустерман». Если вы хотите, чтобы я подписал протокол, то подготовьте документы, а я пока должен позвонить.

Выйдя из прозекторской комнаты, я прошел по коридору к телефонной будке и набрал номер. Обычно Фриц поднимает трубку после второго или третьего гудка, а Вулф — после пятого или шестого, но на этот раз Вулф взял трубку сразу.

— Да.

— Говорит Арчи. Это Марко. У него две пули в груди и ещё одна в животе. Я думаю, что Стеббинс уже на месте происшествия, на Пятьдесят четвертой улице, да и Кремер, наверное, там. Может быть, мне тоже поехать?

— Нет. Оставайся в морге. Я приеду посмотреть на Марко. Где это находится?

Расследуя убийства в Манхэттене вот уже больше двадцати лет, Вулф до сих пор не знает, где находится морг. Я объяснил… Подумав, что при данных обстоятельствах ему не помешала бы некоторая поддержка, и зная, как Вулф ненавидит поездки в машине, я хотел было предложить свои услуги в качестве шофера, но Вулф уже повесил трубку.

Выйдя из будки, я подошёл к сидящему за столом сержанту Доновану и сказал, что тело опознал, но Вулф хочет приехать и удостовериться сам. Донован покачал головой:

— Мне выдали разрешение только на тебя.

— Ерунда. При чем тут разрешение? Любой житель Нью-Йорка и честный налогоплательщик имеет право взглянуть на останки своих родственников, друзей или врагов. Мистер Вулф живет в Нью-Йорке и исправно платит налоги. Я сам заполняю его налоговые декларации.

— Надо же, а я думал, что ты частный сыщик!

— Да, я частный сыщик, но твой тон мне не нравится. Я, между прочим, ещё и бухгалтер, личный секретарь и заноза в заднице. Ставлю восемь против пяти, что ты никогда не слышал словосочетания «личный секретарь» и уж тем более не видел занозу в заднице.

Он даже не вышел из себя.

— Ну да, конечно, ты у нас образованный. Но мне нужно получить разрешение для Ниро Вулфа. Я ведь знаю его как облупленного. Пусть морочит голову ребятам из уголовки или самому окружному прокурору, но со мной его штучки не пройдут.

Я не нашёлся что возразить. Вообще-то я хорошо себе представлял, с какой публикой Доновану приходится иметь дело. К нему могли заявиться какие-нибудь проходимцы, собирающие сведения для ложного опознания, или истеричная дамочка, которой не терпится узнать, не стала ли она вдовой. От таких кто угодно на стенку полезет. Поэтому я просто попытался растолковать ему, что к чему. Немного рассказал про Марко Вукчича. О том, что Марко был одним из десяти людей, к которым Ниро Вулф обращался по имени. Что в течение многих лет он раз в месяц ужинал у Вулфа, а мы с Вулфом раз в месяц ужинали у него в ресторане. Что они с Вулфом вместе росли в Черногории, которая теперь стала частью Югославии. Донован вроде бы слушал, но особого впечатления мой рассказ на него не произвел. Когда, решив, что я изложил ему ситуацию предельно ясно, я приостановился, чтобы перевести дух, сержант повернулся к телефону, позвонил в уголовную полицию и, с ходу наябедничав на Вулфа, испросил разрешения на его приезд. Потом повесил трубку и заявил, что ему обещали перезвонить.

Копья ломать из-за такой ерунды, на мой взгляд, не стоило. Тем более что разрешение он получил за целую минуту до того, как приехал Вулф. Я сам открыл входную дверь.

— Сюда, — сказал я и провел его по коридору в прозекторскую комнату. Врач уже вынул пулю, которая вошла между пятым и шестым ребром, и собирался доставать ту, что застряла глубже. Я увидел это, остановившись шага за три до стола. Вулф же продолжал двигаться, пока самая выдающаяся часть его тела — живот — не уперлась в край стола. Прозектор узнал Вулфа сразу.

— Насколько я понимаю, покойный был вашим другом, мистер Вулф? — поинтересовался он.