Джеймс Чейз - Что лучше денег?
По мере того как мы бежали мимо бесчисленных зданий и павильонов, свистки и голоса становились все слабее. Наконец, с трудом переводя дыхание, мы остановились в тени какого-то здания и прислушались.
Теперь вокруг было тихо, лишь издали доносился вой сирены.
— Мы должны смыться отсюда, пока не появились полисмены, — сказала Рима.
— Ты убила его!
— Да заткнись ты! Мы можем перелезть через стену в конце этой аллеи.
Я пошел за ней, пока мы не уперлись в трехметровую стену. Мы посмотрели наверх.
— Ну-ка, подсади!
Я подхватил ее под ноги и приподнял. Она перевесилась через стену и вгляделась в темноту.
— Все в порядке. Сам сможешь перелезть?
Я с разбега подпрыгнул и повис на стене. Ухватившись поудобнее, я подтянулся наверх, затем мы вместе перевалились через стену и соскочили на проходившую рядом грунтовую дорогу.
Мы быстро вышли на шоссе, вдоль которого вытянулась цепочка машин, принадлежавших посетителям соседнего ночного клуба.
— Минут через пять должен быть автобус, — сказала Рима.
Я услышал приближавшийся звук полицейской сирены. Рима рванула меня за руку к стоявшему рядом форду.
— Влезай, быстро!
Мы нырнули в машину. Едва она успела захлопнуть дверцу, как мимо нас вихрем пронеслись две полицейские машины в направлении к главному входу в киностудию.
— Мы переждем здесь, — сказала Рима. — Их будет еще больше. Нельзя, чтобы они увидели нас на улице.
В этом был здравый смысл, хотя меня одолевало желание поскорей унести ноги.
— Лэрри, — сказала Рима с отвращением в голосе. — Я так и знала, что он все перепутает. Должно быть, они отвозят деньги в банк или кладут в сейф, когда заканчивают работу.
— Ты хоть соображаешь, что убила человека? Нас могут отправить в газовую камеру. Сука ты бешеная! Надо же было с тобой связаться!
— Это была самооборона, — возразила она с жаром. — Я вынуждена была это сделать.
— Какая там самооборона! Это было преднамеренное убийство. Ты выстрелила в него дважды.
— Я не такая дура, чтобы ждать, пока он выстрелит первым. Он держал в руке пистолет. Это была самооборона.
— Это было убийство!
— Заткнись!
— Ты мне осточертела! Я не желаю тебя больше видеть, пока жив.
— Ты жалкий трус! Тебе нужны были деньги не меньше, чем мне. Ты хотел на мне заработать. А теперь, когда дело не выгорело…
— По-твоему, убить человека — значит, дело не выгорело?
— Угомонись, наконец!
Я сидел неподвижно, положив руки на баранку. Меня обуял панический страх. Надо было окончательно спятить, говорил я себе, чтобы спутаться с ней. Если я сумею выбраться отсюда, я уеду домой и вновь возьмусь за учебу. В жизни своей я больше не сделаю ничего плохого.
Мы опять услышали вой сирены. Пронеслась еще одна полицейская машина, битком набитая сыщиками, а несколько секунд спустя — машина «скорой помощи».
— Конец процессии, — сказала Рима. — Пошли!
Она вылезла из машины, и я последовал за ней.
Мы быстро пошли к автобусной остановке. Через две-три минуты появился автобус.
Мы устроились на задних сиденьях. Никто не обратил на нас внимания. Рима курила и смотрела в окно. Когда мы свернули на шоссе, ведущее к портовым кварталам, она начала чихать.
Глава пятая
IНа следующее утро я проснулся в начале восьмого в отвратительном состоянии. Уставившись в потолок, я перебирал в памяти события минувшей ночи.
Я спал урывками часа три-четыре, не больше. Все остальное время я думал об охраннике и о том, как Рима его застрелила.
Когда мы вернулись домой, она убралась к себе в комнату и битый час шмыгала носом и чихала, пока эти звуки не вымотали из меня всю душу. Потом я услышал, как она ушла — наверняка с намерением подцепить кого-нибудь, чтобы заработать на укол.
Когда она пришла, я спал. Сквозь сон я слышал, как захлопнулась дверь ее комнаты, но я так устал, что повернулся на другой бок и снова заснул.
Теперь, лежа в кровати при свете солнечных лучей, проникавших в комнату через неплотно зашторенное окно, я ломал голову над тем, как выпутаться из беды. Необходимо было покинуть город. Я не смел оставаться здесь ни минуты. Надо было повидать Расти, занять у него денег на дорогу и уехать утренним поездом, который отходит около одиннадцати.
Неожиданно отворилась дверь, и в комнату вошла Рима в своей красной блузке и джинсах в обтяжку. Лицо у нее было бледное, глаза неестественно блестели. Что-что, а дозу свою она получила.
Она стояла в ногах кровати и пялила на меня глаза.
— Что тебе надо? — спросил я. — Убирайся отсюда!
— Я иду в киностудию. Ты разве не пойдешь?
— Ты с ума сошла! Меня теперь туда не затащить ни за какие деньги!
Она скорчила гримасу презрения.
— Мне незачем отказываться от этой работы. Другой я потом не найду. А ты-то что собираешься делать?
— Я уезжаю отсюда. Ты вроде запамятовала, что прошлой ночью убила человека, или это для тебя такой пустяк, о котором можно не вспоминать?
Она улыбнулась.
— Думаю, что это сделал ты.
Я аж подскочил на кровати.
— Я? Что ты хочешь сказать?
— Успокойся! Никто никого не убивал. Он не умер.
Я сбросил с себя простыню и спустил ноги на пол.
— Откуда ты знаешь?
— Из газеты.
— Где она?
— Лежала у дверей одной комнаты.
— Не торчи перед глазами, сходи за ней!
— Теперь ее уже взяли.
Я готов был задушить ее.
— Там действительно сказано, что он жив?
Она кивнула с равнодушным видом.
— Да.
Я достал сигарету и зажег ее дрожащей рукой. У меня будто камень с души свалился.
— А почему думают, что это я его убил?
— Он дал полиции твое описание. Разыскивают человека со шрамом на лице.
— Не болтай языком! Это ты его застрелила!
— Он меня не видел! Он видел тебя!
— Он знает, что я в него не стрелял, — сказал я, стараясь не сорваться на крик. — Я стоял лицом к стене, когда ты в него выстрелила. Он должен понимать, что я не мог этого сделать.
Она равнодушно пожала плечами.
— Я знаю только то, что полиция разыскивает человека со шрамом. Так что будь осторожен.
Я чувствовал, что теряю голову.
— Достань мне газету. Слышишь? Достань мне газету!
— Перестань орать! Хочешь, чтобы все тебя услышали? Я должна успеть на автобус в киностудию. Наверное, тебе лучше оставаться здесь и не высовываться наружу.
Я схватил ее за руку.
— Где ты взяла пистолет?
— Он принадлежал Уилбуру. Пусти! — Она вырвалась. — Не паникуй. Я попадала и не в такие передряги. Заройся на пару дней, все будет в порядке. Потом ты сможешь уехать из города, но не пытайся сделать это раньше.
— Если на меня выйдут, то прежде всего будут искать здесь!
— Успокойся! — Ее презрительный тон бесил меня. — Ты трус. Не паникуй, и все будет в порядке. Да возьми же себя в руки! Ты мне надоел.
Я сгреб ее за горло и припечатал к стене, затем звонко отхлестал по щекам. Это не делало мне чести, но я просто не мог поступить иначе. Она была настолько порочна, что другого обращения не заслуживала.
Я отошел от нее, тяжело дыша.
— Да, я боюсь, потому что еще не совсем потерял совесть. А ты! В тебе ничего не осталось. Ты вся насквозь испорчена. Зачем я только с тобой связался! Убирайся вон!
Она стояла, прислонившись к стене, лицо ее горело от пощечин, а в глазах была жгучая ненависть.
— Ну, гад, я тебе это припомню, — сказала она. — Я тебе многое припомню. Скоро я с тобой поквитаюсь. Надеюсь, он умрет, и тогда ты отправишься в газовую камеру.
Я рывком распахнул дверь.
— Вон отсюда! — заорал я на нее.
Она вышла, и я захлопнул за ней дверь.
Я долго стоял на месте, стараясь успокоить дыхание. Затем подошел к зеркалу и вгляделся в свое бледное испуганное лицо. Я посмотрел на тонкий шрам на щеке. Если охранник описал его полиции, дело мое труба.
Панический страх сковал мои мысли. Единственно, о чем я сейчас думал, — как выбраться отсюда и уехать домой, но если полиция меня уже разыскивает, выходить на улицу в дневное время означало бы самому лезть в петлю.
Я услышал шаги Кэрри, шумно поднимавшейся по лестнице, и открыл дверь.
— Сделайте мне одолжение, — сказал я. — Сегодня я никуда не выхожу. Достаньте мне газету, ладно?
Она пристально посмотрела на меня.
— Мне некогда, мистер Джефф. У меня дел невпроворот.
— Это важно, Кэрри. Вы ведь можете одолжить для меня одну газету, верно? — Мне стоило немалых усилий казаться спокойным. — Постарайтесь, прошу вас!
— Я посмотрю. Вы что, захворали?
— Что-то нездоровится. Достаньте для меня газету.
Она кивнула мне и пошла вниз.
Я снова лег в кровать и зажег сигарету. Мне пришлось ждать ее полчаса, и за это время нервы мои окончательно сдали. Затем я услышал, как она опять тяжело поднимается по лестнице.
