Клод Изнер - Три невероятных детектива (сборник)
— Так я и знал, — насупился юноша.
— Ладно, не ворчите, я разрешаю нанять экипаж. Упакуйте книги и отправляйтесь поскорее.
— Да это же просто наказание какое-то! Все заказчики — в разных концах города, — возмутился Жожо.
— Я насчитал только три поездки, — нахмурился Кэндзи.
* * *Виктор свернул с Елисейских полей и подошел к воротам с надписью «Дом престарелых». Сальпетриер был похож на монастырь. Над входом развевался трехцветный флаг. Виктор прошел во двор Сен-Луи, где росли чахлые деревца, — холодный ноябрьский ветер уже сорвал с них остатки листвы. Тут мимо ларьков с бакалейными товарами, буфета, где подавали кофе, табачного киоска и лотков с фруктами прогуливались пожилые женщины, некоторые из них курили трубки. Неподалеку располагалась прачечная, и работы там хватало, поскольку в дни посещений старушки надевали белые накрахмаленные чепцы и отутюженные платья. В этом огромном приюте было отделение для умалишенных, где лечили пациентов с нарушениями нервной системы, — их пользовал профессор Жан-Мартен Шарко. Две тысячи четыреста старых и безумных женщин занимались здесь починкой белья или щипали корпию. Они получали за свой труд всего тридцать-шестьдесят сантимов в день, на которые можно было купить кофе, нюхательный табак или носовые платки.
Виктор пересек небольшой садик во французском стиле и прошел по мощенной плитками аллее к величественной часовне. С обеих сторон к ней примыкали фасады зданий: справа — корпус Мазарини, а слева — корпус Лассая. Годом раньше Виктор приходил в Сальпетриер помогать Альберту Лонду, который по заказу профессора Шарко фотографировал больных на разных стадиях неврозов, и теперь рассчитывал расспросить его, что бы могло означать слово «Абирто» из записки Гастона Молина.
Он попытался узнать дорогу у санитара в пальто, накинутом поверх халата, но получил весьма путаные объяснения, и теперь стоял в растерянности во внутреннем дворике, где между чахлыми деревцами под присмотром молодой служительницы прогуливались старухи. Тишину нарушал лишь стук костылей.
Виктор невольно вспомнил, что в сентябре 1792 года разъяренные революционеры изнасиловали и убили здесь, в приюте Сальпетриер, тридцать пять уголовниц, которых приняли за роялисток. Этот дворик соединялся с еще одним, в центре которого находился колодец. Там пациентки тихо сидели на лавках, греясь в бледных лучах ноябрьского солнца. О чем они думали? Может, мысленно переносились в далекие дни своего детства? Виктор представил себя стариком-подагриком, которого сдали в приют, и с неожиданной остротой осознал скоротечность жизни. Что бы мы ни делали, время течет неумолимо — оглянуться не успеешь, как его почти уже и не осталось. Он пошел дальше, продолжая размышлять о том, что сто двадцать лет назад в Сальпетриер отправляли всех без разбора нарушительниц общественного спокойствия: преступниц, нищенок, проституток, сумасшедших и просто бродяжек. Многим из них суждено было до конца жизни гнить в темнице. Когда для новых арестанток уже не хватало места, их ссылали на Мартинику, на Гваделупу или в Луизиану.
Виктор миновал аккуратные домики, в которых некогда жила стража, и вышел к кладбищу, где смотрительница указала ему верное направление. Пришлось вернуться назад и пройти в корпус Паризе, где располагалось отделение профессора Шарко и фотолаборатория.
Виктор увидел студента-медика, который разглядывал снимки больных, и перекинулся с ним парой слов о пользе фотографии в медицине.
— Вы случайно не знаете, где сейчас Альберт Лонд?
— Его сегодня нет. А вы врач?
— Я ищу… Абирто, — уклонился от ответа Виктор.
— Доктора Оберто?
— Да, точно.
— По средам он читает здесь лекции, а в остальные дни, кроме субботы и воскресенья, ведет прием у себя на улице Монж. Я только не помню номер дома, то ли 68, то ли 168… Там есть вывеска.
— Я найду, спасибо.
— Если хотите, могу показать вам эту часть больницы.
— Было бы очень мило с вашей стороны.
Виктор шел за студентом и думал о том, что чутье не подвело Жозефа — Оберто действительно оказался одним из врачей. Часть головоломки удалось разгадать — и это уже кое-что, пусть пока неизвестно, какую роль Оберто сыграл в деле Молина и Фуршон.
— Женщины, которые сейчас гуляют здесь, утром принимали участие в эксперименте по внушению. Гипноз — это конек профессора Шарко. А вот отделение для тех, у кого тихое помешательство, в основном это впавшие в детство престарелые пациентки. Руководство не только обеспечивает несчастных всем необходимым, но и заботится об их досуге — чтобы скрасить однообразное существование, к ним регулярно приходят преподаватели вокала… — Студент привел Виктора в большое помещение с угольной печью, где по обеим сторонам от центрального прохода стояли рядами около сорока коек. Никаких занавесок, отделяющих одну от другой, тут не было и в помине.
Продолжая рассказывать, будущий медик склонялся то над той, то над другой койкой. Некоторые из женщин вязали на спицах, другие переговаривались, обсуждая, что это за сердитый господин в пальто пришел к ним сегодня.
— Здесь у нас спокойные пациентки, с манией величия и галлюцинациями, а еще слабоумные всех возрастов.
Виктор хотел было отказаться от продолжения экскурсии, но студент уже деловито перешел в следующую палату.
— А тут буйные, у них бывают припадки и наблюдается повышенная склонность к агрессии. В таких случаях мы надеваем им смирительные рубашки. Это такая одежда из плотной ткани с очень длинными рукавами, которые завязывают на спине. Хотите посмотреть? Не далее как сегодня утром пришлось усмирять одну из больных…
Виктор решил, что с него хватит, и сказал, что торопится на важную встречу.
«Какое счастье, что я не медик», — думал он, быстро идя по коридору.
После долгих блужданий по многочисленным переходам Виктор добрался до кухни, в приоткрытые двери которой виднелись огромные медные котлы, и с ужасом понял, что опять вернулся к палатам умалишенных. Он пошел в противоположном направлении и оказался во дворе, где недавно наблюдал за пожилыми пациентками. Здесь он опустился на одну из скамей.
— Правда, красивый у нас колодец Манон? — обратилась к нему какая-то старушка. — У такого же меня когда-то впервые поцеловал любимый…
— Мадам Бастьен, идите пить травяной настой, а то остынет! — крикнула ей служительница.
— Иду, иду, — вздохнула старушка.
Виктор достал из кармана смятую записку.
— «Абирто, на лево, во дваре манон…» — прочитал он себе под нос. — Так я же сижу во дворе Манон. Манон Леско! Точно! Речь идет о романе аббата Прево… Конечно же! Именно здесь держали Манон, любовницу кавалера де Грие, перед тем, как отправить ее в Америку… Аббат Прево… А. Прево!
Виктор вскочил.
«„Манон Леско“ аббата Прево, — лихорадочно соображал он. — Что это может значить?»
Он не испытывал никакой симпатии к прототипам героев романа аббата Прево и не понимал, почему читатели и критики с таким снисхождением относятся к шевалье де Грие, который воровал и убивал из-за любви к женщине, продававшей свое тело старикам. Он и Манон не останавливались ни перед мошенничеством, ни перед кражей, ни перед обманом, но при этом почитали Господа, знать и особенно — большие деньги. Может быть, в характере Ноэми Жерфлер есть что-то общее с Манон? И ее убийца считал, что вершит правосудие? Или он убил ее из ревности?..
Он вспомнил записку, и у него перехватило дыхание: «Моя милая царица в Приюте, как самое презренное из всех созданий…»Да это же цитата из «Манон Леско»! Точно: Приют! Двор Манон, доктор Оберто. Бессмыслица какая-то… Доктор Оберто и есть убийца?.. Купоросный спирт. Бинт на шее у Ноэми Жерфлер. Нет, не может быть… Что значит «налево»? Там расположена аудитория, где доктор Оберто читает свои лекции?
Он записал у себя в блокноте: «ул. Монж, 68 или 168».
«В понедельник надо нанести ему визит, — продолжал размышлять Виктор, — а сейчас сверить полученную информацию с тем, что удалось разузнать Жозефу в ломбарде. Как неудачно получилось, что вчера мне пришлось подписывать договор аренды, а сегодня утром Кэндзи попросил отнести заказанного Рабле на улицу Друо… Я мог бы выяснить все это гораздо раньше!»
Часы показывали пять минут второго. Он обещал познакомить Таша со своим клиентом Таде Натансоном, который вместе с братом Альфредом недавно возобновил издание журнала «Ревю бланш», посвященного новинкам литературы и живописи. Виктор с огорчением понял, что безнадежно опаздывает на эту встречу, и прибавил шагу.
* * *Кучер был рад избавиться от нетерпеливого пассажира, который требовал, чтобы он несся со скоростью этих изрыгающих зловонный дым и в общем-то бесполезных игрушек господ Панара и Левассора. [87]Жозеф, довольный, что ему удалось так быстро доставить все три заказа, щедро заплатил вознице и направился к ломбарду. Он решил дождаться, пока служащие начнут расходиться, и проследить за Шарманса до самого дома.
