Роберт Голдсборо - Смерть в редакции
— Неприятие еще больше усилилось, если это можно считать изменением. Нет-нет, внешне наши отношения всегда носили вполне цивилизованный характер. В присутствии Уилкинса дети были вежливы и даже заботливы. Однако это был не более чем фасад. Фасад тут же осыпался, когда Уилкинс скончался, и из завещания выяснилось, что большая часть активов «Газетт» досталась мне. Их недовольство тогда впервые прорвалось наружу. Особенно гневался Дэвид. Но я знала, Уилкинс хотел, чтобы газетой управляла я, и я …
— И вы сделали «Газетт» таким великолепным изданием, о котором Уилкинс мог только мечтать, — вмешался Дин.
Он потянулся вперед и положил ладонь на руку Хэрриет. Жеста более трогательного придумать было просто невозможно.
— Эллиот, если бы он был жив, газета была бы точно такой или даже лучше, — произнесла она тоном, которым обычно делают выговор шестилетнему ребенку. — Так или иначе, мистер Вульф, все эти годы я упорно трудилась — временами даже слишком, — чтобы утвердить себя и показать всем, на что я способна. Иногда я была жесткой или даже жестокой. Мне известно, что мои служащие называют меня «Железной Девой» или «Бессердечной Хэрриет».
— Не говорите так! — воскликнул Дин, схватив ее за руку.
— Но это же правда, — сказала она, спокойно освобождаясь от захвата. — Я знаю за собой такую черту, и в некотором роде, как это ни странно звучит, горжусь ею. Может быть, потому, что у меня ранее не было никакого опыта управления. В маленьком южном городке, где я выросла, юные леди не должны были пачкать свои пальчики участием в коммерческих предприятиях. И мой первый супруг, который в финансовом отношении вполне процветал, не хотел, чтобы я каким-то образом вмешивалась в его бизнес, поэтому я вступила в зрелый возраст, будучи в полном неведении об окружающем мире. Все свое время в Джорджии, да и позже, когда мы переехали на север, я тратила на то, что в нашем кругу называли «Добрые дела» — на благотворительность разного рода.
— Перейдем к вашему второму браку, — сказал Вульф, оставив ее излияния без всяких комментариев. — Мистер Хаверхилл взял на себя труд обучить вас азам менеджмента?
Хэрриет нахмурила брови и, склонив голову набок, ответила:
— Думаю, так можно выразиться, хотя вряд ли уместно говорить о формальном обучении. Но газета поглощала его полностью, и он обожал обсуждать со мной все проблемы: рекламу, тиражи и распространение, вопросы подачи новостей, административные вопросы и даже содержание здания редакции. Когда он увидел, что мне это интересно, он начал посвящать меня во все новые и новые детали, и через несколько месяцев дело дошло до того, что он начал иногда спрашивать моего совета.
— Дети, вне всякого сомнения, выступали против этого?
— Да, и в первую очередь Дэвид. По правде говоря, бедный Дэвид просто приходил в ярость. Я всегда подозревала, что в качестве оправдания своей склонности к алкоголю, он использовал отношение своего отца ко мне. Но не будем отклоняться от главного, мистер Вульф. Действительной причиной моего визита, как вы понимаете, послужила ваша страница в «Нью-Йорк таймс».
— Да, конечно, — кивнул Вульф.
«Да, она личность действительно незаурядная, — думал я. — Интригующая смесь жесткости, честности и женственности». Я начал понимать, как ей удалось добиться такого успеха. Это же, судя по всему, начал понимать и Вульф. Я всегда могу сказать, когда он одобрительно смотрит на женщину, хотя такое случается крайне редко. Возможно, никто, кроме меня, неспособен заметить, как он слегка расслабляется.
— Мистер Вульф, — сказала она, приглаживая великолепно скроенную юбку наманикюренными пальцами, — не будем ходить вокруг да около. Меня ужасно беспокоит судьба «Газетт», и я…
— Хэрриет, стоит ли вам говорить об этом с незнакомым человеком? — вмешался Дин. У него вновь был вид всего лишь лояльного адвоката.
— Эллиот, я знаю, что делаю, — сказала она с оттенком той же жесткости в голосе; Повернувшись к Вульфу, Хэрриет продолжила: — Итак, я начала говорить о том, что меня беспокоит судьба «Газетт» и мне хочется узнать настоящую причину появления вашей публикации в «Таймс».
«И мне тоже», — подумал я.
— Мой мотив, по крайней мере часть его, ясно изложен в тексте. Я не хочу, чтобы этот человек получил контроль над «Газетт», и предлагаю свою, по понятным причинам ограниченную помощь с целью предупредить такую возможность. Однако, как вы справедливо подметили, у меня имеется и другой мотив, тесно связанный с первым. Я потратил тридцать тысяч долларов для того, чтобы иметь возможность как можно быстрее встретиться с вами и с мистером Маклареном.
Хэрриет приподняла одну бровь.
— Что касается встречи со мной, вы, бесспорно, преуспели, хотя должна сказать, что вы избрали чрезвычайно дорогостоящий способ знакомства. Но, так или иначе я здесь и все мое внимание принадлежит вам. Кстати, извините женское любопытство, вы получили известие от мистера Макларена?
— Он будет здесь сегодня вечером, — кивнул Вульф, — Вскоре после ужина.
— Этот человек — просто фигляр! — завопил Дин, подскакивая в кресле. Его физиономия приобрела весьма любопытный оттенок красного цвета. — Хэрриет, он намерен выкачать из тебя как можно больше информации, чтобы потом продать этому шотландскому проходимцу! Уйдем отсюда.
Хэрриет спокойно отмахнулась от него, не сводя взгляда с Вульфа.
— Как я сказала, мистер Вульф, мое внимание принадлежит вам.
— Благодарю вас. Я собираюсь заказать себе пива. Вы присоединитесь ко мне или предпочтете что-нибудь другое?
Визитеры снова отклонили предложение, а Вульф вытянул руки перед собой на столе. Он считает, что это трудное упражнение весьма полезно для улучшения его физических кондиций.
— Если верить газетным и телевизионным сообщениям, мистер Макларен повел серьезную кампанию с целью получить контроль над «Газетт». Скажите, есть ли у него шансы на успех?
Хэрриет посмотрела на крупный сапфир, украшающий ее палец, и затем вновь подняла взгляд на Вульфа.
— Думаю, что есть, — начала она, но тут в кабинет с подносом в руках вошел Фриц. Дождавшись, пока Фриц уйдет, Хэрриет продолжила: — Лично мне принадлежит тридцать четыре с небольшим процента акций. Сколько там десятых, Элиот? Я не помню.
— Как ваш советник, обязан предупредить: вам не следует обсуждать подобные вопросы с этим человеком, — кисло пробормотал Дин. — Уйдем скорее, что бы нам после не пришлось жалеть.
Миссис Хаверхилл повернулась к нему, продемонстрировав мне свой затылок.
— Вы попросили разрешения сопровождать меня, — раздраженно бросила она. — Это была ваша идея, а не моя, но я полагала, что вы сможете оказать мне моральную поддержку. Я говорю то, что считаю нужным, Эллиот, и если вас это раздражает, можете подождать меня на улице в машине.
— Я просто забочусь о вас и о вашей газете, — зашипел Дин, впрочем, понимая, что его дело проиграно.
— Знаю, но позвольте мне продолжить. — Голос Хэрриет поднялся на целую октаву, и ее маска хладнокровия в первый раз за весь вечер дала трещину.
Чтобы успокоиться, она сняла с юбки невидимую нитку. Рука ее слегка дрожала.
— Одним словом, — продолжила она, повернувшись к Вульфу, — я владею тридцатью четырьмя с небольшим процентами акционерного капитала — это значительно больше, чем доля любого другого акционера. И заверяю вас, у меня нет ни малейшего намерения продавать свою долю мистеру Макларену.
— Да, но для продажи остается еще почти две трети акций.
— Не совсем. Эллиот владеет тремя процентами и Карл Бишоп — почти пятью. Уверена, что их доля также находится в безопасности, — сказала она, обернувшись за поддержкой к Дину.
Тот кивнул с мрачным видом.
— Хорошо, — согласился Вульф. — Но тем не менее остается пятьдесят восемь процентов, на которые мистер Макларен теоретически может наложить лапу. Насколько вы уверены в этих акциях?
— Не очень уверена. Мне не ясно, на какую их часть я могу рассчитывать. Мои пасынок и падчерица контролируют семнадцать с половиной процента каждый. Акции достались им в наследство от отца, и, учитывая предложенные Маклареном цены, меня не удивит, если они решат расстаться со своей долей.
— Не продадут ли они их еще и затем, чтобы досадить вам?
Хэрриет, полностью овладев собою, изящно склонила головку набок. Эту манерность она, видимо; усвоила еще в бытность свою южной красавицей. Надо сказать, что и сейчас она выглядела впечатляюще.
— Не думаю, мистер Вульф. Несмотря на то, что я сказала ранее, мне не хочется, чтобы вы подумали, будто члены нашей семьи ссорятся и плетут заговоры друг против друга, как какие-то Борджиа. У нас не происходит ничего подобного тому, что вы видите в «Династии». Поверьте, ничего столь интригующего и столь захватывающего. Просто Донна — моя падчерица Донна Палмер — не желает иметь ничего общего с «Газетт». У нее весьма процветающий бизнес в Бостоне, она намерена расширить его и организовать рекламное агентство. Если она продаст свои акции или хотя бы часть их; у нее будет достаточно средств для расширения дела.
