Роберт Голдсборо - Смерть в редакции

Тем не менее, я абсолютно убежден в том, что «Газетт» должна быть свободна от контроля со стороны мистера Макларена, и я предлагаю свои услуги в качестве катализатора, способного объединить усилия частных лиц и организаций, заинтересованных в будущем «Газетт».

Хочу подчеркнуть, что у меня нет никаких финансовых интересов в «Газетт». Я никогда не встречал ни мистера Макларена, ни теперешних владельцев газеты. Я не располагаю ни достаточным капиталом, ни желанием для того, чтобы стать одним из ее совладельцев. Я не являюсь представителем какой-либо личности или синдиката, более того, мне не известно, существуют ли иные, кроме мистера Макларена, потенциальные покупатели газеты. Я обеспокоен всего лишь как читатель газеты и житель Нью-Йорка.

В обоих этих качествах я пострадаю, если «Газетт» перейдет в собственность мистера Макларена. Я не испытываю к нему неприязни, но сделаю все возможное, чтобы не позволить ему установить контроль над этим изданием.

Если у кого-то из вас появилось серьезное желание попытаться стать собственником «Газетт», я буду счастлив встретиться с этим человеком, хотя еще раз хочу подчеркнуть, что у меня нет никаких полномочий, я не выступаю агентом действующих владельцев. Мои телефон и адрес приводятся ниже.

— Итак, мы подлили масла в огонь, — сказал я, подойдя к столу Вульфа и со смаком шлепнув по нему газетой. — Вы хоть представляете, сколько звонков раздастся завтра? — спросил я, не обращая внимания на его злобный взгляд. — Нам придется поставить несколько дополнительных линий связи и нанять полк телефонисток. Кроме того, прошу учесть, сразу после завтрака я собирался пойти к Лили Роуэн, чтобы помочь ей помыть пол в кухне. Лили решила развлечься, уволив горничную, и я не могу позволить, чтобы она в одиночку боролась с трудностями.

— Заткнитесь, Арчи! — рявкнул Вульф, взял газету и принялся ее изучать.

— Есть, сэр!

— С большей частью звонков, особенно от средств массовой информации, можно будет разделаться без труда. А таковых, без сомнения, будет большинство. Что касается остальных… берите записную книжку и записывайте инструкции.

Следующие десять минут я фиксировал его пожелания, как мне следует обращаться с теми, кто будет нам звонить. Когда Вульф закончил, я зевнул, потянулся и объявил, что закругляюсь.

— Что бы вы ни говорили, завтра будет трудный денечек, и я не имею ни малейшего желания сокращать время, отведенное для сна, ни на минуту. Но самое интересное во всем этом деле — деньги, которые оно нам принесло. Помните: вы заявили в «Таймс», что вы вовсе не богатый человек.

Я подумал, что эти слова хоть немного заденут его. Но он полностью их проигнорировал. Потягивая пиво, он упивался своей опубликованной в «Нью-Йорк таймс» прозой. Самодовольное выражение его физиономии заставило меня поспешно выскочить из кабинета.

И он еще смеет утверждать, что никогда не злорадствует.

Глава 5

Я получил полное моральное удовлетворение, поскольку оказался совершенно прав: с утра в среду на нас обрушились все силы ада. Поднявшись раньше обычного, я позавтракал, просматривая попутно свежий номер «Нью-Йорк таймс».

Я показал Фрицу объявление Вульфа, что если и было ошибкой, то небольшой. Так или иначе позже он все равно увидел бы его.

— Во что же оно обошлось, Арчи? — спросил он чуть ли не дрожащим голосом.

Когда Вульф не работает, бедный Фриц опасается, что мы находимся на пути в приют для бедняков, и что особняк из бурого известняка будет конфискован и продан за долги.

— Успокойтесь, — сказал я, приканчивая завтрак. — Ведь это всего лишь деньги, а вам известно, сколь легко он их зарабатывает, когда находится в соответствующем настроении.

Направляясь с третьей чашкой кофе в руках в кабинет, я слышал, как Фриц что-то бормочет по-французски. Я посмотрел на часы. Семь пятьдесят четыре, и пока ни единого звонка. Но менее чем через три минуты, после того как я угнездился за столом, телефон пробудился. Самой ранней пташкой оказалась женщина — репортер из Ассошиэйтед Пресс, которая с ходу заявила, что желает знать во всех деталях, что происходит. Пришлось ей объяснить: открытое письмо говорит само за себя, и Ниро Вульф к нему в настоящее время ничего не может добавить. Она проявила настойчивость, но я и сам могу быть дьявольски упорным, когда это требуется. Мне удалось избавиться от нее менее чем за четыре минуты.

На следующие три часа трубка просто приросла к моему левому уху. Я вел учет звонков — их оказалось тридцать два, и большая их часть была вполне предсказуема: три информационных агентства, включая Рейтер, четыре телевизионных канала, семь радиостанций, «Нью-Йорк таймс», «Нью-Йорк пост» «Нью-Йорк дейли ньюс», «Виллидж войс», «Вашингтон пост», «Бостон глоб», лондонская «Таймс», «Нью-суик» и несколько других изданий, включая три газеты самого Макларена. Две телевизионные команды прибыли к нашим ступеням, чтобы запечатлеть Вульфа, но Фриц запер дверь, и ребятам пришлось утешиться съемкой общего вида нашего дома.

Все звонки от средств массовой информации строились более или менее по одному образцу. После того как я заверял собеседника в том, что уполномочен выступать от имени Ниро Вульфа, который в настоящее время абсолютно недоступен, следовала примерно такая беседа.

РЕПОРТЕР. Что затеял Вульф? Ищет покупателя для «Газетт» или намерен приобрести ее сам?

АРЧИ ГУДВИН. Вы читали объявление? Там абсолютно четко изложены его мотивы.

РЕПОРТЕР. Потенциальные покупатели уже вступали с ним в связь?

АРЧИ ГУДВИН. Как они могли это сделать? Наша линия все время занята людьми вроде вас.

РЕПОРТЕР. Макларен вам не звонил?

АРЧИ ГУДВИН. Пока идут звонки только от средств массовой информации — печатных и электронных.

РЕПОРТЕР. Сколько стоило объявление?

АРЧИ ГУДВИН. Никаких комментариев.

РЕПОРТЕР. Имеются ли некие лица или организации, которых Вульф предпочел бы видеть собственниками газеты?

АРЧИ ГУДВИН. Нет.

РЕПОРТЕР. Каков интерес в этом деле для самого Вульфа?

АРЧИ ГУДВИН. Полагаю, вы читали объявление. Он не ссорился с мистером Маклареном. Никогда не встречался с ним. Мистеру Вульфу просто не нравится; стиль издаваемых Маклареном газет.

РЕПОРТЕР. Что ему в них не нравится?

АРЧИ ГУДВИН. Перестаньте — мы зря тратим время, мое и ваше. Вульф ясно изложил свою точку зрения в «Таймс». Прочитайте открытое письмо еще раз.

Конечно, беседы отличались одна от другой, но эта, с репортером местного телевизионного канала, представляется мне довольно типичной. Создается впечатление, что некоторые просто не умеют готовить домашние задания.

Были конечно, и другие, более интересные звонки. Например, от Лона Коэна.

— Арчи, Бога ради скажи; что затеял Вульф? Почему ты мне раньше ничего не сказал? Почему…

— Та-та-та… Давай по вопросу за раз. Относительно того, что затеял мой босс, ты с таким же успехом можешь гадать, как и я. Но мне кажется, что он не хочет, чтобы кто-то, и в первую очередь Макларен, прихватил вашу газету. Тебе я ничего не сказал потому, что имел четкие директивы, которым предпочел следовать, дабы не лишиться жалованья. Ты знаешь, как это бывает.

Лон утешился только после обещания информировать его как можно полнее, конечно, с учетом инструкций, полученных от Вульфа. Но сейчас он получил от меня для своей «Газетт» не больше, чем остальные. Приказ есть приказ.

Еще один интригующий звонок— все звонки подобного рода пошли после того, как схлынул интерес прессы, — последовал из приемной Хэрриет Хаверхилл. Мадам изъявила желание увидеть у себя Вульфа. Затем позвонил человек по имени Карлтон и с британским прононсом, достойным телевизионной передачи «Театр шедевров», заявил, что выступает от имени Яна Макларена, который, как выяснилось, также требует аудиенции. Обоим страждущим свидания я пообещал перезвонить. Что касается потенциальных покупателей, то их список оказался чрезвычайно кратким и включал издателя нескольких маленьких газет на севере штата Нью-Йорк и торговца скобяными изделиями из Нью-Джерси, с детства мечтавшего издавать газету. Обоим я сообщил, что мы свяжемся с ними, забыв при этом уточнить — когда.

Утро оказалось настолько безумным, что шум лифта, спускающегося из оранжереи, застал меня врасплох. Вульф вошел в кабинет с прекрасной кистью одонтоглоссума, которую он, прежде чем усесться в кресло, поместил в вазу.

— Доброе утро. Арчи. Надеюсь, вы хорошо спали?

— Я бодрствую так давно, что забыл, что такое сон. Последние три часа превратились в цирк. Пока вы завтракали в своей комнате и развлекались с цветочками, Фриц и я держали оборону от четвертой власти. Это превзошло мои самые худшие ожидания.

Вульф ничего не ответил, сосредоточив все свое внимание на утренней почте, большая часть которой была не чем иным, как начинкой для мусорной корзины.