Морис Леблан - Канатная плясунья
Клеймо убийцы Жана д’Аргонь.
Глава 6. В пути
Каждый день цирк Доротеи менял место. Ни в одном городе не задерживались на ночь.
Доротея была не похожа на себя. Ее веселость и игривость исчезли.
По утрам в первой же деревне, какая попадалась на пути, Доротея покупала газету, быстро пробегала ее и, не находя того, что ждала, раздраженно комкала. Кентэн поднимал отброшенную газету, расправлял смятые листы и тоже искал на всех страницах заголовка со знакомыми фамилиями. Ничего. Ни одного слова о преступлениях Эстрейхера. Никаких сообщений о его аресте.
Мрачное настроение Доротеи длилось целую неделю. Наконец на восьмой день ее лицо осветилось улыбкой. Она опять стала прежней — радостной, подвижной и ласковой. Кастор, Поллукс и Монфокон получили ни с того ни с сего долгожданную порцию поцелуев. Кентэн был обласкан очередным шлепком. В этот день состоялось представление цирка в городе Витре. Доротея была в ударе, прыгала, вертелась, танцевала, смеялась. Когда публика разошлась, она стала шалить и возиться с детьми. Неделя тоскливых дней была забыта.
Доротея взяла Кентэна с собой на прогулку. В узких и кривых переулках старого городка Витре она впервые рассказала ему о годах своего детства.
— Когда я совсем маленькой жила в имении, я уже тогда собирала всех деревенских ребят, и мы составляли отряд, который занимался борьбой с преступниками. Самым серьезным образом. Случится в деревне кража, украдут утку или овцу, еще и жандармам не успеют сообщить, а я уже расследую все дело. Обо мне и слава шла по округе, крестьяне соседних деревень приезжали советоваться со мной, тринадцатилетней девчонкой. «Настоящая колдунья», — говорили они. Но дело совсем не в колдовстве, Кентэн. Ты сам знаешь, что если я иногда прикидываюсь ясновидящей или гадаю на картах, то я рассказываю о том, что мне удалось случайно подметить на самом деле, от себя я ничего не выдумываю, все основываю на фактах. Самые сложные истории мне кажутся чрезвычайно простыми, и я только удивляюсь, как другие не замечают одной какой-нибудь детали, которая раскрывает все дело…
— Так, так, — заговорил Кентэн — Вот потому-то получилось, что серьги украл не Кентэн, а Эстрейхер. И не Кентэна, а Эстрейхера сажают в тюрьму. Так захотела, так и сделала.
Доротея рассмеялась.
— Я-то так захотела, это правда. Но вот суд, кажется, не склонен подчиняться моим желаниям… В газетах ни слова о роборэйской истории.
— Что же могло случиться? Куда дели этого негодяя?
— Не знаю.
— И не можешь узнать?
— Могу. — Как?
— Через Рауля Давернуа.
— Ты его увидишь?
— Я послала письмо.
— Он ответил?
— Да. Телеграммой. Помнишь, сегодня перед началом представления я ходила на почту.
— Что же он пишет?
— Он выехал из Роборэй и по дороге к себе в имение заедет в Витре повидаться с нами.
Она посмотрела на часы.
— Уже три. Идем.
Они находились в таком месте города, откуда было видно шоссе, вьющееся меж холмов.
— Смотри-ка, — сказала Доротея. — Мы можем стать здесь. Отсюда хорошо видно.
Они постояли несколько минут. Когда вдали на шоссе показался автомобиль, пошли к своему фургону, у которого играли трое ребят.
Когда автомобиль, в котором был Рауль Давернуа, приблизился к фургону, Доротея бросилась ему навстречу и крикнула:
— Не сходите, не сходите. Скажите только, арестован?
— Кто? Эстрейхер? — спросил Давернуа, смущенный таким приемом.
— Ну, конечно, Эстрейхер. В тюрьме?
— Нет. Он бежал.
Этого Доротея не ожидала.
— Эстрейхер бежал! Он на свободе?.. Какой ужас! И сквозь зубы прибавила:
— Боже мой… Боже мой! Зачем я там не осталась? Я бы не дала ему бежать.
Но так как сожаления ни к чему не приводили, Доротея не умела долго попусту горевать, она обратилась к Раулю с новыми вопросами:
— Почему вы так задержались в замке?
— Как раз из-за Эстрейхера.
— Напрасно. Сейчас же после его бегства вы должны были возвратиться к себе.
— Зачем?
— Вы забыли о своем деде… Я предупреждала вас.
— Во-первых, я ему написал и просил принять меры предосторожности, а во-вторых, я думаю, что вы преувеличиваете…
— Как? У него в руках золотая медаль, талисман, за которым охотится преступник. Эстрейхер об этом знает. И вы говорите, что опасность невелика!
— Но ведь этот талисман уже есть у Эстрейхера, потому что он убил вашего отца и взял его медаль.
Рауль хотел выйти из автомобиля, но Доротея не дала ему открыть дверцы:
— Поезжайте, поезжайте немедленно… Правда, я еще не все уяснила себе и не знаю, нужна ли Эстрейхеру вторая медаль. Но твердо уверена и ясно чувствую, что теперь борьба будет вестись там, у вас. Я не сомневаюсь в этом и решила тоже перебраться в ваши края. Уже наметила маршрут. Ваше имение называется Мануар-о-Бют, около Клиссона? Отсюда сто пять километров. Для моего фургона восемь переходов. А вы приедете туда сегодня к вечеру. Ждите меня. Через неделю, самое позднее через восемь дней буду у вас.
Убежденность Доротеи подействовала на Рауля. Он больше не прекословил.
— Возможно, что вы правы. Я сам должен был подумать об этом. Тем более, что сегодня вечером дедушка один в доме.
— Как один?
— Все слуги на празднике. Один из них справляет в соседней деревне свадьбу.
Доротея даже вздрогнула от его слов.
— Эстрейхер об этом знает?
— Допускаю. Кажется, я в его присутствии рассказывал графине об этой свадьбе.
— Когда он бежал?
— Позавчера.
— Значит, в его распоряжении было два дня, и он… Она, не докончив фразы, бросилась к фургону и почти
моментально вернулась назад. В руках у нее был небольшой чемодан и пальто.
— Я еду с вами… Не будем терять времени! Кентэну она отдала приказания:
— Фургон и мальчиков отдаю на твое попечение. Трогайся в путь. Для представлений не останавливайся. Вот тебе дорожная карта. Видишь, красной чертой намечен путь к Клиссону, а оттуда к Мануар-о-Бют. Этой дороги и держись. Через пять дней ты должен быть на месте.
Она села рядом с Давернуа. Автомобиль уже тронулся, когда подбежал маленький капитан. Доротея подняла его и усадила позади себя на груду чемоданов и свертков.
— Сиди там… До свиданья, Кентэн. Кастор и Поллукс, не драться…
Последнее пожатие руки.
Поехали.
Все это произошло не больше, чем за три минуты.
* * *Раулю Давернуа было очень приятно ехать со своей очаровательной кузиной. Он стал рассказывать обо всем, что случилось в замке Роборэй после ее отъезда.
— Главное, что спасло Эстрейхера, — это рана, которую он нанес себе, когда связанный бился головой о железную спинку кровати. Он потерял много крови. Появился сильный жар. Вы, конечно, сами заметили, что граф очень щепетилен, когда дело касается фамильной чести. Узнав, что Эстрейхер болен, он облегченно заявил: «Это нам даст время». «Время для чего?» — спросил я. «Чтобы поразмыслить. Разразится неслыханный скандал; не лучше ли для чести наших фамилий его избежать?» Я протестовал, но в конце концов граф хозяин у себя в доме, и я должен был подчиниться. А он все откладывал и не принимал никакого решения. К тому же Эстрейхер казался таким слабым… Неудобно же больного отправлять в тюрьму.
— А какие показания давал Эстрейхер? — прервала Доротея рассказ Рауля.
— Никаких. Да его никто и не допрашивал.
— Он ничего не говорил обо мне? Не пытался обвинять меня?
— Нет. Он прекрасно разыгрывал роль больного, измученного лихорадкой. Тем временем Шаньи написал в Париж, чтобы там навели справки о личности Эстрейхера. Через три дня пришел ответ по телеграфу: «Очень опасный субъект, разыскиваемый полицией, подробности письмом». После такой телеграммы Шаньи в один миг решился и позвонил в полицию. Но когда пришел жандармский бригадир, было уже поздно. Эстрейхер бежал через окно, которое выходит в овраг.
— Какие же подробности были получены из Парижа?
— Убийственные. Антуан Эстрейхер, бывший морской офицер, был исключен из списков флота за кражу. Позже был привлечен к суду в качестве соучастника по делу об убийстве, но за недостатком улик освобожден. В начале войны он дезертировал с фронта. Установлено, что он воспользовался именем и документами родственника, умершего несколько лет назад. Еще до запроса графа по полиции был дан приказ о его розыске под этим новым именем Максима Эстрейхера.
— Какая жалость! Такой бандит! Был в руках, и не сумели удержать.
— Мы его найдем.
— Найти-то найдем, да не было бы поздно.
Рауль прибавил ходу. Уже начало смеркаться, когда они доехали до Нанта, где должны были сделать остановку, чтобы запастись бензином.
— Еще час пути, — сказал Рауль.
Доротея потребовала от него подробного описания усадьбы, направления дорог, расположения лестниц и комнат в доме. В то же время расспрашивала об образе жизни и привычках его деда (ему, оказывается, 75 лет), даже о его собаке Голиафе (здоровый пес, страшный на вид, но безобидный и неспособный защитить своего хозяина).
