Агата Кристи - Подвиги Геракла. После похорон (сборник)
– Что это был за разговор?
Медсестра Гаррисон помолчала, словно проверяла точность своих воспоминаний, потом сказала:
– Это было недели за три до последнего приступа, который убил миссис Олдфилд. Они находились в столовой. Я спускалась по лестнице, когда услышала, как Джин Монкриф сказала: «Сколько еще это продлится? Я не выдержу, если придется ждать еще долго». И доктор ей ответил: «Теперь уже недолго, дорогая, я тебе клянусь». А она: «Я не могу вынести это ожидание. Ты действительно думаешь, что все будет в порядке?» А он: «Конечно. Ничего не может случиться. В следующем году в это время мы уже будем женаты».
Пауза.
– Тогда я впервые заподозрила, месье Пуаро, что между доктором и мисс Монкриф что-то есть. Конечно, я знала, что он ею восхищается и что они очень близкие друзья, но ничего больше. Я снова поднялась по лестнице – я испытала нечто вроде шока, – при этом заметила, что дверь на кухню открыта. И с тех пор я думаю, что Беатрис, должно быть, подслушивала. Вы ведь понимаете, правда, что их разговор можно истолковать в двух смыслах? Он мог просто означать, что доктор знал: его жена серьезно больна и не сможет прожить дольше; я не сомневаюсь, что именно это он имел в виду, но для такой женщины, как Беатрис, эти слова могли иметь другой смысл. Ей могло показаться, что доктор и Джин Монкриф определенно… ну, они определенно планировали покончить с миссис Олдфилд.
– Но вы сами так не думаете?
– Нет, нет, конечно, нет…
Пуаро испытывающее посмотрел на нее:
– Мадам Гаррисон, что еще вам известно? О чем еще вы мне не рассказали?
Она вспыхнула и резко ответила:
– Нет же, конечно, нет. Что еще может быть?
– Не знаю. Но я подумал, что, может быть… что-нибудь?
Женщина покачала головой. На ее лицо вернулось прежнее встревоженное выражение.
– Возможно, – произнес Эркюль Пуаро, – Министерство внутренних дел распорядится произвести эксгумацию тела миссис Олдфилд.
– Ох, нет! – Медсестра Гаррисон пришла в ужас. – Как это ужасно!
– Вы считаете, что это было бы неправильно?
– Я считаю, что это было бы ужасно! Подумайте о разговорах, которые это вызовет! Это будет кошмаром, настоящим кошмаром для бедного доктора Олдфилда.
– Вы не считаете, что это могло бы быть полезным для него?
– Как это может быть полезным?
– Если он невиновен, – ответил Пуаро, – его невиновность будет доказана.
Он умолк, наблюдая, как эта мысль проникает в сознание медсестры Гаррисон, как та озадаченно нахмурилась, а потом лицо ее прояснилось.
Женщина глубоко вздохнула и посмотрела на него.
– Я об этом не подумала, – просто сказала она. – Конечно, это единственное, что нужно сделать.
С верхнего этажа донеслись глухие удары. Медсестра Гаррисон вскочила:
– Это моя старая дама, мисс Бристоу. Она проснулась после дневного сна. Я должна пойти и успокоить ее перед тем, как ей принесут чай и я пойду на прогулку. Да, месье Пуаро, я думаю, вы совершенно правы. Вскрытие уладит это дело раз и навсегда. Оно пресечет все эти ужасные слухи о бедном докторе Олдфилде, они заглохнут.
Она пожала ему руку и поспешно вышла из комнаты.
V
Эркюль Пуаро дошел до почты и позвонил в Лондон.
Голос на другом конце провода звучал раздраженно:
– Разве вам необходимо все это разнюхивать, мой дорогой Пуаро? Вы уверены, что это наш случай? Вы знаете, чего обычно стоят все эти деревенские сплетни – просто ничего не стоят!
– Это случай особый, – ответил Эркюль Пуаро.
– Ну, если вы так говорите… У вас такая утомительная привычка всегда оказываться правым. Но если все это яйца выеденного не стоит, мы будем вами недовольны, вы же понимаете.
Эркюль Пуаро улыбнулся про себя и тихо ответил:
– Зато я буду доволен.
– Что вы сказали? Я не расслышал.
– Ничего. Абсолютно ничего.
И сыщик положил трубку.
Войдя в помещение почтового отделения, он перегнулся через прилавок и сказал своим самым любезным тоном:
– Вы случайно не могли бы сказать мне, мадам, где теперь живет служанка, которая раньше работала у доктора Олдфилда; ее зовут Беатрис…
– Беатрис Кинг? Она с тех пор сменила два места. Сейчас она служит у миссис Марли, за банком.
Пуаро поблагодарил ее, купил две открытки, блок марок и изделие местной гончарной мастерской. Делая эти покупки, он завел разговор о смерти покойной миссис Олдфилд. И успел заметить странное выражение, промелькнувшее на лице сотрудницы почты.
– Внезапная смерть, правда? – сказала она. – О ней ходит много слухов, как вы, наверное, слышали… – В ее глазах зажглось любопытство. – Может быть, вы поэтому хотите увидеться с Беатрис Кинг? Нам всем показалось странным то, как внезапно ее уволили оттуда. Кое-кто думает, что она кое-что знала, – и, возможно, она знала. Она несколько раз прозрачно намекала на это…
Беатрис Кинг оказалась низкорослой, пронырливой на вид девицей с аденоидами. Она притворялась очень тупой, но ее глаза свидетельствовали о большем уме, чем она хотела показать своим поведением. Однако казалось, что из Беатрис Кинг ничего выудить не удастся.
– Я ничего не знаю… – повторяла она. – Не мне говорить о том, что там происходило… я не знаю, что вы имеете в виду, когда говорите о подслушанном разговоре между доктором и мисс Монкриф. Я не из тех, кто подслушивает под дверью, и вы не имеете права утверждать это. Я ничего не знаю.
– Вы когда-нибудь слышали об отравлении мышьяком?
На надутом лице девушки быстро промелькнул интерес.
– Значит, вот что было в той бутылочке с лекарством…
– В какой бутылочке с лекарством?
– В одной из тех бутылочек с лекарством, которое мисс Монкриф готовила для мадам. Медсестра была очень расстроена, я это видела. Она попробовала его на вкус и понюхала, а потом вылила в раковину и наполнила бутылочку обычной водой из крана. Во всяком случае, это было бесцветное лекарство, похожее на воду. А однажды, когда мисс Монкриф принесла хозяйке чайник чая, медсестра отнесла его обратно вниз и заварила новый чай: сказала, что он залит не кипятком, но это только то, что я сама видела! Я думала, что это просто излишняя осторожность, свойственная всем медсестрам, но я не знаю, здесь могло быть нечто большее…
Пуаро кивнул.
– Вам нравилась мисс Монкриф, Беатрис?
– Я ничего против нее не имела… Немного высокомерна. Конечно, я всегда знала, что ей нравится доктор. Стоило только увидеть, как она на него смотрит…
Пуаро снова кивнул и вернулся в гостиницу, где отдал Джорджу некоторые распоряжения.
VI
Доктор Алан Гарсия, аналитик Министерства внутренних дел, потер ладони и подмигнул Эркюлю Пуаро:
– Ну, полагаю, это вас устраивает, месье Пуаро, человек, который всегда прав…
– Вы слишком добры, – сказал Пуаро.
– Что вас на это навело? Сплетни?
– Как вы говорите: «Входит Молва в одежде, сплошь разрисованной языками»[14].
На следующий день Пуаро снова сел в поезд, идущий в Маркет-Лофборо.
Городок гудел, как пчелиный улей. Он тихо гудел с тех пор, как произвели эксгумацию. Теперь, когда просочились результаты вскрытия, возбуждение достигло стадии лихорадки.
Пуаро пробыл в гостинице около часа и только что великолепно поужинал стейком и пудингом с почками, запив все это пивом, когда ему доложили, что одна дама ждет встречи с ним.
Это была медсестра Гаррисон. Ее лицо было бледным, щеки ввалились. Она подошла прямо к сыщику:
– Это правда? Неужели это правда, месье Пуаро?
Он осторожно усадил ее в кресло.
– Да. Обнаружили мышьяк; его более чем достаточно, чтобы вызвать смерть.
Медсестра Гаррисона вскричала:
– Я никогда не думала, я ни на мгновение не подумала… – И расплакалась.
– Правда должна была выплыть наружу, вы же понимаете, – мягко сказал Пуаро.
Женщина рыдала.
– Его повесят?
– Еще многое нужно доказать, – сказал Пуаро. – Возможность – доступ к яду – средство, при помощи которого его ввели.
– Но, допустим, месье Пуаро, что он не имеет с этим ничего общего, совсем ничего…
– В этом случае, – пожал плечами Пуаро, – его оправдают.
– Есть нечто такое, о чем я должна была рассказать вам раньше, – медленно произнесла медсестра Гаррисон, – но я не думала, что в этом есть что-то такое. Это было просто странно.
– Я знал, что там было еще что-то, – сказал Пуаро. – Лучше расскажите мне всё.
– Ничего особенного. Просто однажды, когда я спустилась за чем-то в аптеку, Джин Монкриф делала что-то довольно… странное.
– Да?
– Это звучит так глупо… Просто она что-то клала в коробочку для пудры, в розовую коробочку с эмалью…
– Да?
– Но она клала в нее не пудру, не пудру для лица, я имею в виду. Она пересыпа́ла в нее что-то из бутылочки, которую взяла из шкафа с ядами. Когда она увидела меня, то вздрогнула, закрыла коробочку и сунула ее в свою сумку, а потом быстро поставила бутылочку в шкаф, чтобы я не увидела, что это такое. Это ничего не значит, конечно, но теперь, когда я узнала, что миссис Олдфилд действительно отравили… – Она умолкла.
