Майкл Грубер - Книга воздуха и теней
Однако, когда она вернулась, он не подал вида. Они плотно поели вместе — сердце у Крозетти разрывалось, и она вернулась на свое место. Он смотрел «Мальтийский сокол», сгорая от желания услышать ее вопрос: что он смотрит?
Он хотел бы пригласить ее присоединиться и понаблюдал бы, не проснется ли у нее совесть при виде Бриджит О'Шонесси. Однако боязнь получить отказ была сильнее желания выяснить это. Более того: он понял, что на самом деле не хочет ничего выяснять.
В аэропорту Кеннеди они вместе прошли таможню и иммиграционную службу и, покинув терминал, увидели стоявшего у выхода смуглого человека с табличкой «КРОЗЕТТИ». Едва заметив его, Кэролайн схватила Крозетти за руку и сказала:
— Ох, господи, я кое-что забыла на таможне!
— Что ты забыла, Кэролайн? У тебя ничего нет, кроме маленькой сумочки.
— Нет, я кое-что купила. Сейчас вернусь.
Она снова юркнула за дверь и исчезла. Крозетти подошел к человеку с табличкой и представился. Тот сообщил, что его зовут Омар, он работает на мистера Мишкина и должен привезти мистера Крозетти и мисс Ролли к мистеру Мишкину домой. Они ждали в гуще спешивших мимо людей, и, когда прошло полчаса, Крозетти вернулся в терминал, оглянулся по сторонам, понял, что ожидание бесполезно, вернулся к Омару и поехал с ним на Манхэттен. Они двигались медленно из-за насыщенного утреннего трафика. Из-за сдвига во времени и усталости, как физической, так и эмоциональной, Крозетти соображал туго и лишь через сорок пять минут вспомнил, что нужно позвонить матери.
— Альберт, ты нашел ее!
— Ма, откуда ты?..
— Твоя подружка только что была здесь и рассказала нам.
— Только что?
— Да. Она приехала на такси, обняла своих детей, поговорила с ними десять минут и уехала на том же такси.
— Что? И не взяла детей?
— Нет. Сказала, что сначала ей нужно закончить какое-то дело, и пообещала, что через пару дней пришлет за ними. Альберт, они очень милые дети, но я надеюсь, у тебя не войдет в привычку…
— Ты не заметила номер такси?
— Вот уж чего нет, того нет. Ты что, хочешь попросить Патти отследить машину?
— Нет, — неубедительно соврал Крозетти.
— Нет, ты хотел, и тебе должно быть стыдно. Нужно прекратить преследование, дорогой. Она, конечно, интересная женщина, но совершенно ясно, что она хочет жить собственной жизнью и ты частью ее жизни не являешься.
Ну да, ничего тут не поделаешь; хотя не слишком приятно слышать такое от собственной матери. Крозетти неоправданно резко оборвал разговор и весь остаток пути пытался выкинуть из головы Кэролайн Ролли, но тщетно.
Один из друзей Крозетти, успешно занимавшийся коммерцией, купил классный лофт в Сохо, но тот лофт не шел ни в какое сравнение с обиталищем Джейка Мишкина. Крозетти произнес это вслух и добавил:
— Наверно, мне нужно было поступить на юридический факультет.
— Возможно, — ответил хозяин. — Но мне кажется, вы не обладаете паразитическими качествами, необходимыми для адвоката. К несчастью, вы творец и обречены находиться у подножия огромной пирамиды людей вроде меня. Кстати, о творцах. Где она?
Крозетти снял куртку и достал конверт. Мишкин подошел к длинному обеденному столу и аккуратно разложил на нем страницы в два ряда по одиннадцать листов.
Какое-то время они оба пристально разглядывали их, а потом Мишкин прервал молчание:
— Поразительно! Она выглядит так, будто написана на прошлой неделе.
— Она была запечатана вот здесь. — Крозетти достал из сумки цилиндр. — Ни воздух, ни вода не поступали, поэтому разложение или окисление не коснулось рукописи. Брейсгедл потрудился на совесть.
— Да. Кто знает, что вы нашли пьесу?
— Ну, три человека в Англии знают, что мы нашли некий предмет, но не знают, что именно. Еще я, Кэролайн, моя мама и, полагаю, Клим.
— А где Кэролайн?
— Не знаю. Она сбежала в аэропорту. Поехала к моей матери, чтобы повидаться с детьми, и исчезла.
— Боже всемогущий! С какой стати она откалывает такие номера?
Крозетти сделал глубокий вдох. Теперь, когда ему предстояло высказать свои предположения, горло у него перехватило.
— Думаю, она отправилась к Шванову, чтобы сообщить ему о находке.
— К Шванову? Черт побери, какое отношение она имеет к Шванову?
Крозетти изложил Мишкину краткую версию того, о чем Кэролайн рассказала ему в отеле ночью, когда постучалась в его окно.
— Вот так. Хотя я убежден, что Кэролайн всегда работает прежде всего на саму себя. Однако у меня такое чувство, что у них была… связь.
— Как и у вас с ней.
— Да. Я думал, мы по-настоящему близки, но кто знает? Что-нибудь слышно о ваших детях?
— Нет. У меня есть телефонный номер, и я должен по нему позвонить, когда получу то, что они хотят.
— Ну, теперь вы это получили. Позвоните им? Шванов, надо полагать, очень скоро узнает обо всем, если уже не знает.
— Да, но я не уверен, что именно Шванов похитил моих детей.
— Кто же тогда?
— Повторяю, я не уверен, но мне кажется, что здесь участвует другая группа игроков.
Мишкин взял титульный лист и уставился на него так, словно в его мозгу внезапно открылась способность читать этот странный почерк.
— Вы не кажетесь слишком обеспокоенным, — сказал Крозетти.
— Нет, я обеспокоен, но не схожу с ума. — Он повернулся лицом к Крозетти. — Вы, наверно, думаете, что я не очень хороший отец. Согласен, так оно и есть. Мой собственный отец не научил меня этому. По-моему, без такой науки не стать хорошим отцом. А как насчет вас, Крозетти? У вас был хороший отец?
— Да! По-моему, он был самым замечательным человеком в мире.
— Повезло вам. Он уже умер, так я понял.
— Да. Он ехал по улице домой и тут заметил, что два копа гонятся за каким-то идиотом. Отец выскочил из машины, побежал вместе с ними и получил пулю в артерию. Скончался по пути в больницу. Мне было двенадцать.
— Да… Ну, наше дело, похоже, завершено. Мы не говорили об оплате вашего времени. Сколько, по-вашему, если по справедливости?
Внезапно Крозетти захотелось оказаться как можно дальше от этого человека и запутанного клубка связанных с ним интриг. В словах Кэролайн об «интересной» жизни определенно был смысл. Если бы дело происходило в фильме, он бы ответил: «Вы мне ничего не должны» и ушел, хлопнув дверью. В реальной жизни, однако, Крозетти сказал:
— Как насчет десяти тысяч сейчас и еще сорока, если подлинность рукописи подтвердится?
Мишкин кивнул.
— Я пошлю вам чек.
21
Сейчас идет снег, тяжелый и мокрый. Такой бывает при норд-осте, когда температура опускается достаточно низко для снегопада. Я снова сижу за клавиатурой после очередной бодрящей прогулки по холоду. Опять ходил в лодочный сарай — на этот раз проверил старый быстроходный катер из красного дерева, семнадцать футов длиной, тысяча девятьсот сорок седьмого года выпуска, девяносто пять лошадиных сил, шесть цилиндров, на вид как новенький. С помощью ручного насоса я наполнил бак бензином из цистерны емкостью девяносто пять галлонов. Ключ был на месте, и я включил зажигание. Слегка прокашлявшись, мотор взревел, наполнив лодочный сарай клубами голубого дыма. Еще я сделал вот что: засунул свой пистолет под подушку на сиденье водителя. Есть ли у меня какой-то определенный план? На самом деле нет. Я хочу подготовиться на случай непредвиденных обстоятельств. Если вы ожидаете, что к вам нагрянет черт знает сколько вооруженных людей, и имеете оружие, у вас два выхода: либо начать стрелять, едва они появятся, либо — если вы не хотите, чтобы они отняли у вас ствол, — спрятать его в надежде, что сумеете воспользоваться им при необходимости. Я не готов к перестрелке с неизвестным числом бандитов, поэтому и спрятал пистолет. Мелькнула мысль: интересно, не помешает снег моим «гостям»?
Возвращаюсь к своему отчету (который, я полагаю, близится к концу, поскольку прошлое уже почти слилось с настоящим). После разговора с Крозетти в Цюрихе несколько дней прошли в ожидании — «мертвый сезон», когда мне совершенно нечем было занять время. Не помню, что я тогда делал, если не считать того, что по нескольку раз в день звонил Амалии, убеждал ее, что все идет хорошо, и спрашивал, получила ли она какие-либо вести от похитителей. Да, вести были. Каждое утро по электронной почте приходила фотография Нико и Имоджен: дети явно пребывали в хорошем настроении, дочь словно улыбалась какой-то тайной шутке, в руках они держали газету за текущий день. Потом голосовое сообщение. Они говорили хором, всегда одно и то же: «Привет, мамочка, с нами все отлично, не волнуйся, скоро увидимся». Дальше экран заливала чернота. Никаких предостережений, никаких угроз, никакого намека на то, где они и кто их захватил. Больше нам с Амалией обсуждать было нечего, и, мне кажется, каждый раз мы оба радовались, что разговор окончен.
