К. Сэнсом - Соверен
Несколько минут Танкерд молчал, потом пристально взглянул на меня и произнес вполголоса:
— То, что сказал вам король, просто возмутительно. И я далеко не единственный, кто так думает.
— Благодарю вас, — выдавил я, в изумлении подняв глаза на рикордера. — Так, значит, в ратуше королевскую шутку не сочли забавной?
— Ее сочли жестокой и низкой. Поступив с вами подобным образом, король отнюдь не способствовал своей доброй славе.
— Спасибо, брат Танкерд. Мне приятно это слышать.
Рикордер поклонился и зашагал прочь. Я проводил его взглядом.
— Вот они, вот! — снова толкнул меня Барак.
Проследив за направлением его взгляда, я увидел мистрис Марлин и Тамазин, которые медленно шествовали по улице. Вслед за ними вооруженный слуга тащил огромную корзину, вне сомнения, наполненную отрезами ткани, тесьмой и кружевами.
— Доброе утро! — приветствовал их я.
Дженнет Марлин повернула голову, но солнце ударило ей прямо в глаза, вынудив прищуриться и сдвинуть брови. Узнав меня, она остановилась в некотором замешательстве.
— Может, мы отдохнем немного, мистрис? — вкрадчиво предложила Тамазин. — Я на ногах с раннего утра. А здесь такое приятное, такое уютное местечко.
Про себя я отметил, что девушка явно обладает даром убеждения.
Мистрис Марлин внимательно поглядела на нас, возможно, догадываясь, что встреча была отнюдь не случайной. Тем не менее она решила ответить на просьбу Тамазин согласием.
— Что ж, давайте немного посидим. Несколько минут отдыха нам не помешают.
Я поднялся со скамьи и с поклоном пригласил мистрис Марлин сесть.
— Для нас всех здесь слишком мало места, — заявила Тамазин. — Мастер Барак, пожалуй, нам с вами лучше устроиться вон под тем деревом. Я покажу вам, каких красивых вещей мы накупили.
— Горю желанием посмотреть, — провозгласил Барак и вслед за Тамазин отправился к старому дубу, стоявшему поодаль.
Я остался наедине с Дженнет Марлин. Слуга, войдя в церковный двор, уселся на траву на почтительном расстоянии от нас.
— Как поживаете, мистрис Марлин? — осведомился я.
Выглядела она далеко не лучшим образом, в огромных глазах стояла печаль. Непослушные кудри, выбившись из-под капора, упали ей на лоб, и она с досадой отбросила их.
— Вы получили какие-нибудь новости из Лондона? — задал я еще один вопрос.
— Нет. И до сих пор не известно, как долго мы пробудем в этом кошмарном городе.
— Только что я беседовал с местным рикордером, и он сообщил, что королевские поставщики пополняют запасы провизии.
— Слуги, которых разместили на постой в лагере, уже начинают проявлять недовольство. Того и гляди, вскоре начнутся беспорядки, вроде тех, что вспыхнули в Понтефракте.
Мистрис Марлин испустила сокрушенный вздох.
— Господи боже, как горько я сожалею о том, что согласилась участвовать в этом путешествии!
Она устремила на меня грустный взгляд.
— Предполагалось, что Бернард, мой жених, тоже поедет вместе с нами. Ему предстояло заняться работой, которую выполнили вы, — сообщила она, немного поколебавшись. — Разбором прошений.
— Вот как. Я этого не знал.
— Да, похоже, должность, которая вам досталась, приносит несчастья. Бернарда арестовали, а человек, которого первым назначили на его место, скоропостижно скончался.
«Так вот в чем кроется причина ее первоначальной враждебности», — отметил я про себя.
Впрочем, сейчас Дженнет Марлин избавилась от власти предубеждения и прониклась ко мне доверием. Мне было приятно, что она более не держит на меня зла. Порой мне даже начинало казаться, что рядом со мной Сюзанна, подруга моих детских лет.
«Впрочем, нельзя увлекаться подобными подменами, — сказал я себе. — Мистрис Марлин — это вовсе не Сюзанна, а Джайлс Ренн — не мой отец».
— Один из друзей Бернарда убедил меня не отказываться от поездки, — продолжала Дженнет. — Он тоже стряпчий и практикует в Линкольнс-Инне. В апреле, когда Бернарда бросили в Тауэр, я навещала его каждый день. Но его друзья сказали, что я могу навлечь на себя подозрения, и посоветовали на время оставить Лондон. Леди Рочфорд тоже очень настаивала на моем участии. Она ко мне привыкла и более никому не доверяет свои наряды.
— Я понимаю, как тяжело вам было уезжать из Лондона.
— Если бы в деле Бернарда произошли хоть какие-то изменения, я вернулась бы в Лондон незамедлительно. Но вот уже несколько месяцев ему не предъявляют никаких обвинений. Простите, сэр, — внезапно оборвала сама себя мистрис Марлин. — Представляю, как я наскучила вам своими сетованиями.
— Вы мне ничуть не наскучили, сударыня, — возразил я. — Напротив, я очень вам сочувствую. Как ваш жених переносит тяготы тюремного заключения? Друзья его навещают?
— Да, — кивнула Дженнет, повертев на пальце обручальное кольцо. — Они приносят ему еду и прочие необходимые вещи. И камера у Бернарда не такая сырая и холодная, как те, что находятся под землей. Мы выложили тюремщикам целое состояние, чтобы они устроили Бернарда получше, — добавила она с горечью.
— Алчность тюремщиков известна всем.
— И все же я боюсь, что пребывание в камере окажется губительным для его здоровья. Приближается зима. Страшно подумать, какая стужа царит зимой в Тауэре.
— Возможно, ваш жених выйдет на свободу еще до наступления холодов.
В ответ она лишь вздохнула.
— Все его друзья практикуют в Грейс-Инне? — осведомился я.
— Почему вы об этом спрашиваете? — настороженно вскинула ресницы мистрис Марлин.
— Племянник одного из моих друзей принадлежит к этой корпорации, — пояснил я. — Вот я и подумал, что они с вашим женихом могут быть знакомы. Тем более он тоже с севера.
И я рассказал ей о Джайлсе, о его намерении найти племянника и о том, что вызвался ему помочь.
— Выходцы с севера действительно стараются держаться вместе, — кивнула Дженнет. — Зачастую их объединяют общие взгляды. Ведь почти все они — приверженцы традиционных религиозных устоев.
— Полагаю, племянник моего друга тоже таков. Кстати, его зовут Мартин Дейкин.
— Это имя я слышу впервые.
— Но вам, наверное, известно, не был ли арестован еще кто-нибудь из стряпчих Грейс-Инна. Ведь в тысяча пятьсот тридцать шестом году эта корпорация имела несчастье навлечь на себя серьезные подозрения властей.
— Нет, о других арестах я ничего не знаю.
— Что ж, значит, есть надежда, что Мартин Дейкин на свободе. Скажите, а в какой палате практиковал ваш жених?
— Почему вы говорите о нем в прошедшем времени? Он непременно выйдет на свободу и будет практиковать. Как и прежде, в Гарден-Корт.
— Простите мою неделикатность.
Дженнет молчала, потупившись. Потом она устремила на меня огромные печальные глаза и заговорила вновь:
— Вы знаете, что послужило поводом для ареста Бернарда?
— Нет, сударыня.
— Вот как? — Во взгляде ее вновь мелькнула подозрительность. — Я думала, до вас дошли здешние пересуды.
— До пересудов я не охотник.
— Единственная вина Бернарда состоит в том, что он знаком с двумя джентльменами из Йорка, которые принимали участие в заговоре. Все трое дружили с детства.
— Возможно, его друзья сообщили на допросе, что ваш жених тоже был среди заговорщиков?
— Нет, — покачала она головой. — Даже под пытками они не стали возводить на Бернарда напраслину. Обоих казнили, а останки их выставили на Фулфордских воротах. К счастью, перед приездом короля головы заговорщиков сочли нужным убрать.
— Значит, никаких свидетельств против вашего жениха не существует?
— В конце прошлого года Бернард получил письмо от одного из своих старых друзей. Там говорилось о том, что вскоре настанут лучшие времена. Но Бернард не придал этому никакого значения. Как вы помните, прошлое лето выдалось на редкость засушливым и неурожайным. И Бернард решил, что друг его пишет о надеждах на лучший урожай. Так он сам мне сказал.
— Если это письмо — единственная улика, вашему жениху нечего опасаться.
— В наши дни не много нужно, чтобы уличить человека в измене. В особенности если он противник религиозных преобразований и не считает нужным этого скрывать. Не подумайте только, что Бернард принадлежит к числу рьяных папистов. Нет, я приложила немало стараний для того, чтобы убедить его в благодетельности библейского христианства. И, если только женщина способна в чем-то убедить мужчину, мне удалось это сделать. Но Бернард известен своими традиционными взглядами, а этого вполне достаточно, чтобы объявить его государственным преступником. Особенно если найдется хитрец, умеющий вливать яд в уши сильных мира сего.
— О ком вы говорите? — насторожился я. — Значит, у вашего жениха есть враг, которому выгодно с ним поквитаться?
— Здесь, в Йоркшире, Бернард купил землю, прежде принадлежавшую небольшому монастырю, — пояснила Дженнет. — С одной стороны участок этот вплотную примыкал к поместью его семьи. А с другой стороны — к владениям другой семьи, которая тоже не прочь расширить свои земли, — процедила она, и губы ее сжались в тонкую ниточку. — Так что, если Бернарда уличат в государственной измене, кое-кто действительно извлечет из этого выгоду. Земли Бернарда отойдут к королю и будут проданы за бесценок.
