Тихая гавань - Андрей Бармин
Люди — тупое стадо, а это стадо еще и напуганное, а тебя ненавидеть легко. Чужой, предатель, полячку немцам сдал, так что все сходится.
А если поразмыслить?
Им не до размышлений. Им виноватый нужен. Желательно, живой. Чтобы с ним разобраться самим можно было. А не немцам.
Зачем они так с ней жестоко? - Косматкин имел в виду смерть Татьяны.
Месть, тоже злобу вымещали. Столько времени за нос водила, да и мертвые офицеры картину не украшали.
Она же сумасшедшая была. Я даже не уверен, что она осознавала, что творила.
Пан Дмитрий, - Доброжельский внимательно на него посмотрел, - тебе и ее жаль?
Конечно, человек же...
из-за нее , кроме немцев почти пятьдесят человек порешили. Тупых, дурных, но не причастных. А ты еще ее жалеешь?
Ее бы полечить.
Ты или дурак, или притворяешься очень правдоподобно. Такое не лечится. Ты же сам про родственницу свою рассказывал.
Пока были лекарства, она почти нормальная была.
Немцы своих-то психов всех ликвидировали, а ты про польскую психопатку и лечение говоришь. Самому не смешно?
Чему смеяться? - Косматкин вытащил папиросу и подкурил. Глаза щипало, и он с удивлением осознал, что хочет плакать. Однако сдержал слезы. - Тому, что люди в зверей превратились?
Умозаключениям своим наивным, вот чему смеяться. И не превратились люди, они всегда такие были, только вот раскрылись сейчас полностью. Слетели маски.
Ладно, пойдем к тебе. Выпьем и обсудим.
Это хорошее предложение, - согласился полицай, и они пошли к нему домой.
Косматкин , делая затяжки, подумал, что как бы не относились к нему теперь жители города, но он поступил правильно. Не приди он в комендатуру, сейчас Зайберт продолжал бы расстрелы заложников. Гестаповец не шутил, ему скорее всего даже нравились эти казни. Мог же и не придираться ко времени ультиматума и пощадить первые двадцать человек, но не стал, хотя Татьяна уже находилась под арестом. Это возмутило Косматкина, но повлиять на немца он никак не мог. Хорошо, что хоть на этом остановился.
А с ненавистью горожан он справится. Пройдет немного времени, и они поймут, что он им только добро сделал, поймут и смирятся с его жизнью. Косматкин, несмотря ни на что, все же верил, что разум победит ненависть, откроет людям глаза. А к тому времени, смотришь, и немцев прогонят. Доброжельский, пока они пили, рассказал новости с фронтов очень сильно отличавшиеся от информации в немецких газетах и немецком радио. Красная Армия упорно выбивала фашистов со своей территории, англичане и американцы вот-вот готовы были открыть второй фронт, а солдаты немецкие становились все моложе. Так что не очень-то и долго осталось до освобождения. Он точно доживет до этого момента.
Глава 34
Лейтенант Барт еще раз посмотрел на циферблат вокзальных часов: до прибытия поезда оставалось почти сорок минут, так что Эльза вполне успеет. Они с Шульцем стояли на платформе и молчали уже пару минут. Сыщик уезжал домой. Барт вызвался проводить его и фрау Эльзу, за вещами которой отправил Шмультке полчаса назад. Сама он в клубном кафе пила кофе со своим другом..А вы, герр Барт, когда домой?Рапорт подписан. В следующий вторник, так что мне тоже совсем немного осталось.Зайберт оказался пошустрее, - усмехнулся сыщик, - еще вчера укатил.Да, он как всегда быстрее, сильнее, хитрее.Из отпуска планируете сюда же вернуться?Не знаю. Пока не решил.Просто я могу похлопотать и устроить вам перевод. Только скажите, где хотите служить. Можно и в Берлин. Человек, по чьей просьбе я приехал сюда, доволен результатом, так что будет рад выполнить мою просьбу.Я, правда, еще не решил, хотя склоняюсь к смене места. Боюсь, что с Зайбертом я не смогу дальше работать. Шуберт не смог, и теперь Шуберт нежится под теплым финским солнцем.
Гестаповец выполнил свое обещание — Шуберта убрали с охраны железнодорожной станции и отправили под Ленинград. Барт продолжил:А Шуберт всего лишь выполнял приказы только своего командования. Я же сделал кое-что похуже.Вы боитесь? - в голосе Шульца не было и намека на презрение. Лейтенант кивнул:Боюсь, и мне даже не стыдно. Боюсь, что комиссуют, и тогда моей семье туго придется. Вы же отлично понимаете, что деньги для меня очень важны.Вы зря так переживаете, герр Барт. Зайберт , если и затаил на вас зло, то не станет вредить: он умный человек и понимает, что вы при случае молчать не станете, и его опять запихнут в медвежий угол. А ему в таких местах скучно и душно. Вот хочу сделать ставку, что его после отпуска отправят туда, где идут боевые действия.Вы уверены?Да, - и Шульц, без особых подробностей, изложил свою оценку Зайберта. Барт покачал головой:Хорошо, если так. И вы правы. Как только мы эту тварь поймали, я стал ему не очень интересен, а после ее смерти, после того, как я продырявил ее голову, Зайберт со мной только здоровался.Вот видите, - улыбнулся Шульц, - нет повода беспокоиться. И все же мое предложение в силе: переводитесь в Берлин, я там всегда рядом, смогу вам помогать. Я, кстати, хотел вот еще что сказать.Что именно?Вы поступили правильно, пристрелив эту психопатку. Все же допрос с пристрастием отличается от откровенного издевательства, а Зайберт перешел границы.Вот только, как определить границы в таких обстоятельствах?Это сложно, но я бы не стал поручать такую работу людям, склонным к жестокостям. Вот вы бы справились прекрасно.Герр Шульц, я не готов пытать людей. Убивать врагов, допрашивать и угрожать — готов, но действовать, как оберштурмбанфюрер не смогу. Ему ведь это доставляло удовольствие, как и этой суке, которую он пытал. Он ведь задавал ей абсолютно ненужные вопросы, заведомо зная на них ответ.Создавал видимость необходимости применения таких мер. Этот спектакль был для вас. Вдруг вы решили бы написать рапорт, а у него уже и ответ готов: не отвечала и скрывала.Номер телефона, который вы мне дали, это же домашний?Да, я после возвращения не планирую выходить на работу. То, что просили, я вроде как, хоть и не своими руками, а вашими сделал, так что опять засяду за кроссворды. О, хотел похвалиться, - сыщик достал из кармана пиджака кожаный футляр, раскрыл его и показал несколько блестящих польских монет, - последний польские деньги, больше их не будет, так что лет
