Эдвард Марстон - Ученик дьявола
Мальчик ничего не сказал, однако в его молчании Николасу почудилось одобрение.
Теперь они скакали по сельской местности. На деревьях и полях в лучах утреннего солнца тускло искрился иней. Ветер дул спутникам в спину. Дорога была пуста, и только изредка им попадались крестьяне, ехавшие в телегах на рынок. Вдали блеклой линией тянулся горизонт. Казалось, троица едет по Богом забытой глуши.
— Ты когда-нибудь видел сэра Майкла Гринлифа? — спросил Николас, поворачиваясь к Дэйви.
— Несколько раз.
— И каков он?
— Он хороший, — ответил мальчик. — Многие говорят, что сэр Майкл необычный, но он мне нравится.
— Необычный? В каком смысле?
Мальчик задумался, подбирая слова, но так и не найдя их, ответил:
— Увидите сами.
Проведя несколько часов в седле, путники решили сделать привал в придорожном трактире, чтобы перекусить и дать лошадям передохнуть. Дэйви Страттон стал разговорчивее и принялся расспрашивать о театре, засыпав своих спутников вопросами, причем один волновал мальчика особенно.
— Я что, буду играть только женщин? — поинтересовался он, еле сдерживая отвращение.
— Ага, — кивнул Илайес, отхлебнув эля. — Служанок, горничных, потаскух, монашек, королев, императриц, одним словом — всех представительниц слабого пола, включая мегер и соблазнительниц. Впрочем, нет худа без добра.
— Это как?
— Ну, может так получиться, что тебе доведется играть мою жену, и тогда на сцене я подарю тебе сладкий, нежный поцелуй! — Актер усмехнулся, видя, как перекосилось лицо мальчика. — Знаешь, может выйти еще хуже, и ты узнаешь, что такое объятия Барнаби Джилла, — вот тут ты точно поспешишь поскорее вернуться к своему муженьку!
— Не забивай ему голову, Оуэн, — одернул приятеля Николас. — А ты, Дэйви, не волнуйся, тебе еще очень не скоро дадут серьезную роль. Они достаются таким, как Дик Ханидью, ну, тем, кто уже насобачился играть женщин. Во время гастролей в Сильвемере ты, может, вообще не выйдешь на сцену, а если и выйдешь, то, скорее всего, тебе дадут роль какого-нибудь пажа или слуги.
— Мужскую?
— Будешь играть мальчика, то есть самого себя.
Дэйви с облегчением вздохнул, и Николас решил, что паренек стесняется выступать перед отцом в женском обличье. Кроме того, суфлеру показалось, что Дэйви засыпал его вопросами только для того, чтобы самому не отвечать на вопросы Николаса. Интересно получается: чем ближе они к дому Дэйви Страттона, тем меньше мальчик хочет о нем говорить.
Снова двинувшись в путь, Николас и Илайес убедились, что не зря взяли юношу с собой. Дэйви уверенно двигался по тропинке, змеей вившейся через дубраву. Наконец, троица снова выбралась на открытое пространство, однако дорога лучше не стала: некогда раскисшая от дождей, потом разбитая копытами коней сотен путников, теперь она застыла на морозе причудливым рельефом. Тракт пролегал через поля, на которых, поблескивая на солнце, таял иней. Николасу поездка нравилась, и он с интересом оглядывался по сторонам, довольный, что удалось вырваться из смрадного Лондона. У Дэйви, который правил своим пони с уверенностью опытного наездника, тоже было замечательное настроение. Илайес не разделял их восторгов — ему было холодно, однообразные пейзажи быстро наскучили, а главное — начали ныть бедра и ягодицы.
Ровной рысью они преодолели изгиб дороги, которая теперь пошла в гору. Вершину холма венчали старые вязы, туго скрипевшие на ветру. Первым движение за деревьями заметил Николас и указал на него Илайесу, толкнув его локтем. Они приготовились при необходимости выхватить из ножен мечи.
— По моей команде, — произнес Николас, обращаясь к Дэйви, — пустишь лошадь галопом.
— Зачем?
— Делай, как я тебе велю.
— Нам что-то угрожает?
— Не знаю.
Путники медленно двигались к вершине. Из-за толстого ствола на краткий миг высунулась чья-то голова и тут же снова исчезла. Верно, путников ждала засада. Деревьев было слишком мало, чтобы за ними могло укрыться много людей, и росли они только с одной стороны дороги, так что было ясно, откуда ждать нападения. Николас дождался удобного момента и, когда до вершины оставалось ярдов двадцать, хлопнул лошадь по крупу:
— Давай, Дэйви! Гони!
Пони рванул вперед и, преодолев вершину, оказался в безопасности прежде, чем разбойники, сообразив, в чем дело, выскочили из укрытия. Их было четверо, все пешие, вооруженные мечами и копьями. Когда Николас и Илайес приблизились, к каждому из них рванулось по паре негодяев. Пока один головорез пытался схватить лошадь под уздцы, второй атаковал всадника. Увы, день у бандитов выдался неудачным. Путники, в один миг выхватив из ножен мечи, отражали удары нападавших и быстро перешли в атаку, повергая противников наземь. Скоро всадники скрылись за холмом, оставив четверых оглушенных мерзавцев зализывать раны и размышлять о собственном безрассудстве.
Проскакав галопом несколько миль и поняв наконец, что погони можно не опасаться, путники сбавили темп. Дэйви, не видевший битвы, сгорал от нетерпения.
— Это были разбойники? — спросил он, широко распахнув глаза.
— Наверное, они и вправду так считали, — усмехнулся Илайес. — Но мы им оказались не по зубам! Верно я говорю, Ник? — Валлиец хлопнул себя по ляжке. — Чудесно вышло! Я как раз хотел повеселиться.
— Сколько их было? — продолжал приставать Дэйви.
— Не меньше дюжины.
— Четверо, — сурово сказал Николас. — Мы заметили одного, когда подъезжали.
— Наверное, это был тот самый, которому я заехал ногой в челюсть, — веселился Илайес. — У него теперь небось совсем зубов не осталось!
— А вы испугались?
— Кого? Четырех оборванцев? Чего их бояться?
— Отчаявшиеся люди способны на безумные поступки, — проговорил Николас. — Должно быть, им надоело ждать путников в такую стужу. Да, не повезло им сегодня. — Он повернулся к другу: — Спасибо, Оуэн. Ты мне славно помог. Я очень рад, что ты со мной поехал.
— Я тоже, — отозвался валлиец. — Я просто расцветаю, когда оказываюсь в гуще событий.
Через час путники приблизились к цели своего путешествия. Дэйви Страттон становился все беспокойнее и мрачно оглядывался по сторонам. Когда троица добралась до перепутья, мальчик объяснил:
— Вот эта дорога длинная, она ведет в Сильвемер через Холли-лодж, и, если мы поскачем по ней, сделаем здоровенный крюк. А если поедем через лес, то доберемся до Сильвемера в два раза быстрее.
— Но ведь тогда ты не сможешь заехать домой, — молвил Николас.
— Ничего страшного.
— Ты уверен?
— Да, — кивнул мальчик. — Я хотел бы поехать короткой дорогой.
— Ну, тогда веди нас.
Тропинка, бежавшая через лес, была настолько узкой, что пришлось ехать гуськом. Слева и справа темнели дубы и вязы. Дэйви уверенно правил пони, пустив его быстрой рысью. С первого взгляда было видно, что он хорошо знает здешние места. Когда всадники выбрались на прогалину, Илайес попросил остановиться.
— Погодите! — крикнул он. — Мне надо до ветру.
Он спешился и зашел за дерево. Николас, пользуясь возможностью, тоже спрыгнул с лошади, чтобы размяться. Но тут из-за кустов донеслось фырканье, и Николас, взявшись за рукоять меча, двинулся на звук. Когда от кустов его отделяло несколько ярдов, послышался визг, и, треща ветками, появился кабан. Переведя дух, Ник взглядом проводил животное, которое мгновенно исчезло среди деревьев. Повернувшись, суфлер пошел было к лошади, да так и застыл на месте. Дэйви Страттон пропал. Ни мальчика, ни пони.
Из-за деревьев, завязывая штаны, показался Илайес.
— А где паренек? — полюбопытствовал он.
— Вот и мне интересно, — ответил Николас, с беспокойством оглядываясь по сторонам.
— Может, он тоже пошел за дерево отлить.
— Надеюсь.
— Дэйви! — крикнул Илайес. — Дэйви! Ты где?!
По лесу пошло гулять эхо, спугнув с заиндевевшей ветки какую-то птицу. Ответа не было.
— Дэйви! — закричал Николас, прижав сложенные ладони к губам. — Дэйви!
И снова нет ответа. Илайес почесал в затылке и пожал плечами:
— Может, он отошел и заблудился?..
— Боюсь, что нет, — покачал головой Николас.
— Что ты хочешь сказать?
— Дэйви отбился не случайно. Он сбежал.
Некоторое время ушло на то, чтобы вернуться к развилке. Решив, что сейчас искать Дэйви бессмысленно, Николас предложил отправиться к дому мальчика в Холли-лодж, поскольку, скорее всего, сбежавший ученик должен быть там. Объездной тракт был шире, и всадники смогли ехать бок о бок.
— Я думаю, что он, наверное, передумал, — заговорил Илайес.
— Передумал что?
— Играть в театре. С виду он, конечно, послушный, но в тихом омуте черти водятся. Он ведь все-таки мальчишка. Видать, оскорбился, что на него наденут женское платье. Я его понимаю: меня бы это тоже задело.
