Сандра Лессманн - Тайна старой знахарки
— Взгляните на все с другой стороны, святой отец, — попросила Аморе, уже уходя. — Если я вернусь в распоряжение королевы, то смогу вновь одаривать вас тем чудесным китайским чаем, который вы так любите и которого нигде в Лондоне больше не достать с тех пор, как чума парализовала торговлю.
Не дожидаясь ответа, миледи Сен-Клер вышла и стала спускаться по лестнице. Внизу она остановилась и вновь взглянула на Риджуэя, одарив его улыбкой на прощание. Она ценила его отношение к ней и была благодарна за проявленные им понимание и поддержку во время ее тайных встреч с Бренданом. В отличие от пастора Блэкшо Риджуэй всегда ставил любовь и счастье двух любящих сердец выше морали, и за это Аморе была ему благодарна и поныне. Отношение Иеремии к безземельному ландскнехту было двояким. Именно он уговорил тогда Алена взять к себе в дом Брендана и таким образом избавить его от тюрьмы, куда тот непременно угодил бы за бродяжничество. А когда ирландца обвинили в убийстве, иезуит предпринял все, чтобы доказать его невиновность и избавить от виселицы. Узнав о любовной связи Аморе и Брендана, Иеремия сильно горевал. Он-то лучше других понимал, что оба обречены лишь на горести. Аморе с сочувствием отнеслась к опасениям старого друга и не обижалась на его откровенность, но ее беспокоило, что Брендан столь долгое время не давал о себе знать.
По пути домой Аморе ломала голову над тем, каким образом ей вернуться ко двору. Все будет очень и очень непросто, это она понимала прекрасно. Карл бывал очень злопамятным, если чувствовал, что его обманывали.
Когда карета остановилась у Стрэнда, улицы, соединявшей Лондон и Вестминстер, и повернула к въезду в Хартфорд-Хаус, Аморе заметила шикарный экипаж во дворе своего дома. Кому она обязана столь бесцеремонным визитом? И была немало изумлена, разглядев на дверце герб Каслмейнов. Барбара Палмер, первая фаворитка короля, решила засвидетельствовать почтение своей сопернице? Вот уж неслыханное дело!
Сгорая от нетерпения, Аморе направилась в дом. Роуленд, ее дворецкий, вышел в холл ей навстречу и со стоическим видом доложил:
— Мадам, миледи Каслмейн вот уже с полчаса дожидается вашего возвращения. И она несколько взволнована, если можно так выразиться.
— Могу себе представить, — весело ответила миледи Сен-Клер. — Ничего; думаю, она потерпит еще немного — мне ведь необходимо переодеться. Предложите миледи Каслмейн чаю или чего она там пожелает.
Аморе торопливо стала подниматься по лестнице в свои покои. Вбежав в будуар, бросила муфту и манто на постель и тут же призвала служанок. Когда обе девушки вошли, она распорядилась приготовить медвяного цвета сатиновое платье и причесать ее. «Нет уж, пусть я уже несколько месяцев не при дворе, но за собой слежу, — так что пусть эта Барбара ничего себе не воображает». Пока служанки хлопотали с платьем, Аморе сама надела колье и серьги, подаренные королем, после чего, бросив взгляд в зеркало, с удовлетворением убедилась, что ей не придется скрывать от миледи Каслмейн никаких изъянов во внешности.
Войдя в гостиную, Аморе увидела, как ее гостья пытается отогреть озябшие руки у камина.
— Как я понимаю, визитами вас не балуют, моя дорогая, — вы не считаете необходимым протапливать гостиную, — язвительно заметила Барбара. — Вынуждена была послать вашего дворецкого за дровами, а не то вы бы меня тут заморозили, милочка.
— Вам следовало бы загодя сообщить мне о вашем визите, Барбара, — с наигранным смущением ответила Аморе. — Тем более что уж вас я менее всего ожидала увидеть здесь.
Барбара ответила, неожиданно приветливо улыбаясь:
— Вы ведь знаете мою импульсивность, дорогая. Так что тут уж не до этикета.
Обе, не скрывая презрения, оглядели друг друга. Барбара Палмер, урожденная Вилье, вот уже четыре года как графиня Каслмейн, была личностью незаурядной. Вспыльчивая и непредсказуемая, она излучала жизненную силу. Ее алчность и чувственное сладострастие не знали границ, она была способна на жестокую месть, если кому вздумалось тягаться с нею. В ранней молодости, имея опытного любовника, сумела постичь все премудрости любви в духе Аретино, чем и околдовала невоздержанного по части плотских утех Карла. И при всем том Барбара была отнюдь не красавицей. На овальном лице господствовал чересчур длинный нос. Длинные же веки прикрывали голубые глаза, а и без того мясистый подбородок начинал понемногу тяжелеть. Но безупречно белая кожа, каштановые локоны, отливавшие в свете свечей золотом, округлое крепкое тело делали эту женщину неотразимой. Даже пуритане самых суровых нравов, за глаза бранившие ее развратницей, не могли отрицать ее силу воздействия на государя. Леди Каслмейн родила королю пятерых детей, которых он безоговорочно признал, хотя и не был уверен в своем отцовстве. Неуемные аппетиты Барбары подвигали ее искать утоления в объятиях не одного любовника, что, впрочем, не мешало ей временами невзначай укорять Карла, если и он позволял себе подобные вольности.
По отцовской линии Аморе была родственницей с Вилье, так что Барбара являлась ее отдаленной кузиной. И хотя отношения двух любовниц и фавориток короля были далеки от дружеских, все же леди Каслмейн расценивала почти свою ровесницу леди Сен-Клер не столь опасной конкуренткой, как, например, Франсис Стюарт, которая была на целых восемь лет моложе.
— Не знала, что королева уже вернулась в Уайтхолл, — нарушила молчание Аморе. — Я думала, ее величество до сих пор остается в Хэмптон-Корте.
— А она пока там, — сообщила Барбара. — Но вскоре ожидается ее прибытие вместе со свитой в Уайтхолл. Я специально приехала раньше для встречи с вами. Честно говоря, меня привело сюда чистое любопытство. Почему, ну почему вы не последовали велению его величества и остались в этом зачумленном Лондоне? Карл до сих пор не может простить вам этого, вы это знаете? Он думает, что вы нарушили данное ему обещание вернуться ко двору тотчас же после рождения вашего ребенка ради того, чтобы остаться с любовником, этим ирландским ландскнехтом, с которым вы в последний год были неразлучны.
Накрашенные губки растянулись в циничной улыбке.
— Впрочем, не могу удержаться, чтобы не выразить вам восхищение, дорогая. Вы всегда были такой примерной, до тоски примерной. И вдруг вы даже меня переплюнули, потеснив в списке всех наших светских сплетников и памфлетистов.
— Прошу вас, Барбара, не напоминайте мне об этих бесстыдных стихоплетах, — невольно вырвалось у Аморе.
— А вы что же, рассчитывали, что ваш роман так и останется тайной? Стоило об этом узнать нашему достопочтенному кузену Бекингему, как тут же об этом заговорил весь город.
— Проклятый болтун, злобный завистник! — разорялась Аморе.
— Не стану с вами спорить. Но все же признайтесь, правда это или нет? Вы остались в Лондоне из-за возлюбленного?
Аморе, видя любопытство в глазах Барбары, медлила с ответом. И с чего ее это так взволновало? Леди Каслмейн явно искала свеженькой темы для придворных сплетен. Все лучше, чем болтать о своих похождениях. Но, подумав как следует, Аморе отбросила эту версию. Ей было нечего скрывать, и она стремилась недвусмысленно дать понять об этом.
— Я осталась в Лондоне помогать бедным и пострадавшим от мора, — выдержав паузу, с холодным достоинством ответила она. — Слишком многие состоятельные люди сбежали из города, и городскому совету отчаянно недоставало средств для того, чтобы облегчить участь больных.
Голубые глаза Барбары округлились от изумления.
— Вы разыгрываете меня?!
— Отнюдь. Поскольку вы, как и я, католичка, то поймете, что я не могла остаться в стороне от страданий неимущих и недужных. Они ведь ни гроша не получили ни от кого.
— Ну, если это и на самом деле так, тем лучше, — сказала леди Каслмейн с саркастической улыбкой. — Карл лишь успокоится, узнав о том, что истинная причина вашего непослушания — отчаянное положение его верных подданных. Он, несомненно, простит вас и будет рад снова видеть при дворе.
Аморе озадаченно посмотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова.
— О, вы наверняка удивитесь, отчего это обстоятельство столь радует меня, — продолжала Барбара. — Поверьте, для меня нет ничего радостнее, чем видеть вас при дворе. И я приехала, чтобы заверить вас в том, что намерена содействовать вам. Как только королева переберется в Уайтхолл, я непременно замолвлю за вас словечко Карлу.
— С чего бы вам хлопотать за меня? — с нескрываемым недоверием спросила Аморе, хотя прекрасно понимала мотивы леди Каслмейн.
Барбара Палмер поднялась с кресла и нервно заходила взад-вперед по гостиной.
— Разумеется, такой вопрос не мог не возникнуть у вас! А между тем беда в том, что Франсис Стюарт, эта простенькая мордашка, эта дерзкая девчонка, намертво вцепилась в короля когтями. И, к своему стыду, я вынуждена признать, что одной мне с ней не справиться. Вы должны вернуться ко двору, Аморе!
