Выстрел из темноты - Евгений Евгеньевич Сухов
– Захар Алексеевич, у вас не будет лишней фотографии Горового?
Начальник отдела кадров нисколько не удивился вопросу. Похоже, что он был из тех людей, которых трудно чем-либо впечатлить.
– Сейчас посмотрим. – Порывшись в папках, он достал снимок, на котором Горовой был одет в приличный серый костюм, на лацкане пиджака с левой стороны закреплена медаль «За боевые заслуги».
Весьма неожиданно…
– Откуда у него эта медаль? – удивленно спросил Максимов.
– Так я же вам рассказываю… В сороковом Горовой вернулся с Финской кампании, там его и ранили. Вот он и хромает. А медаль ему там дали.
– И чем он таким отличился? Не так уж часто в то время такую медаль давали. Да и сейчас не особенно ими разбрасываются.
– Не разбрасываются, это верно… Я у него о том же самом спрашивал. Преувеличивать он не стал. Рассказал как есть. Говорит, морозы были лютые, насмерть замерзла почти вся рота. А тут еще и финны нагрянули… Вот он лег за пулемет и начал отстреливаться. Тогда его и ранили. Кому удалось уцелеть в том бою, те и получили медаль «За боевые заслуги». Носит ее с гордостью.
– А откуда такая качественная фотография?
– Он действительно очень толковый фрезеровщик. В цеху его хвалят, выполняет сложнейшие заказы. Таких, как он, на весь большой цех только трое. Только им можно ответственную работу доверить. Вот начальство и решило повесить его портрет на Доске почета. Специально для этого случая он прикупил костюм и сфотографировался. А костюм недешевый… На заказ сшит. Эта фотография для Доски почета.
– Понятно.
На последнем снимке Нестер Горовой смотрелся куда более выигрышно. От прежней простоватости, с каковой он предстал на первой фотографии, не осталось и следа. Да и выглядел он как-то постарше и поувереннее. В глазах просматривалось осознание собственной значимости. Взгляд прямой, более твердый. Такой человек способен на серьезный поступок, причем не самый благоразумный.
– Вы нашли что искали?
– Надеюсь, что нашел, – произнес Максимов и, попрощавшись, покинул завод.
* * *
После завода Максимов сразу же направился на Малую Оленью улицу. Столетие назад в этих местах располагались Оленьи пруды, состоящие из каскадов водоемов, куда стада животных ходили на водопой. Здесь же произрастала Оленья роща, служившая зверям убежищем. А при царе Алексее Михайловиче в этих местах устраивались царские охоты на оленей. От того времени мало что осталось – рощу вырубили, а опустевшую землю застроили улицами; к озерам, где прежде вольготно паслись олени, вплотную подступали бараки.
Здания на улице в основном были деревянными, доставшимися в наследство советской власти от дореволюционной России, в них раньше проживали купцы и зажиточные граждане.
После революции особняки опустели, их хозяева, перепуганные надвигающимися переменами, разъехались кто куда. Без хозяйского присмотра строения стали понемногу ветшать, терять первоначальный облик: палисадники снесли, сады повырубили, а фасады, прежде роскошные и весело раскрашенные, потемнели от непогоды и сырости.
Пустовали они недолго. Вскоре из близлежащих деревень и поселков в московские рабочие окраины плотным потоком прибыли крестьяне, заселив пустующие дома. Устроившись на фабрики и заводы, коими изобиловал район Сокольники, пришлые внесли в него нечто свое, поселковое, не похожее на то, что характерно было для жителей московской окраины. Сплав старого и нарождающегося образовал совершенно неожиданные формы общежития, значительно отличавшие Сокольники от других районов Первопрестольной.
Власти и раньше не уделяли району должного внимания, а в последние годы и вовсе о нем позабыли, а потому уголовники всех мастей чувствовали себя в относительной безопасности, организовывая в лабиринтах проходных дворов и частного сектора многочисленные притоны, катраны и прочие увеселительные заведения, которых жаждет широкая душа уркагана.
Угловой дом на Малой Оленьей улице, в котором поселился Горовой, был как раз из таковых. Небольшое трехэтажное деревянное строение, в котором пребывало не менее пятнадцати семей. В прошлом в нем проживал купец первой гильдии Елисеев, наведывавшийся сюда нечасто. Разве чтобы покуролесить с многочисленными приятелями в обществе премилых дам под цыганскую музыку и пляски.
Поговаривали, что за ночь он мог потратить целое состояние, что, впрочем, никоим образом не сказывалось на его благосостоянии. Его волжская флотилия из десятков быстроходных судов успешно торговала не только по всей России, а также и в Персии, где так ценятся золото и уральские самоцветы.
От прежнего изящества купеческих домов остались лишь покоробившиеся, пооблупившиеся ставни с орнаментами «диадемы» на карнизных поясках, декоры на наличниках да резные накладки в виде веера. Туман, висевший на здании, будто бы тюль на окнах, не давал оценить изящество в полной мере. Старожилы поговаривали, что прежде над входом в дом висел графский герб (купец, проживавший в этом доме, приобрел титул незадолго до революции, женившись на молодой графине). В семнадцатом году герб был сокрушен революционно настроенными рабочими, как, собственно, и все другое, что напоминало режим самодержавия. От гербового щита остались только три высоко торчащих кованых костыля, на которые порой для передыха садились вороны и, горделиво посматривая вокруг, оглушительно каркали.
Отлавливать в таких лабиринтах преступников было крайне сложно. Милиция в Сокольниках не в почете. Каждый чужой человек на виду. Прежде чем он подойдет к дому, всей округе будет известно, что это за человек и куда он направляется. Чтобы осуществить задержание, следовало придумать нечто неординарное.
Горовой проживал на втором этаже. Два окна его комнаты выходили на противоположную сторону, что значительно облегчало оперативную работу. Оставалось только придумать, как пройти в дом, чтобы не вызвать подозрений.
Некоторое время Иван Максимов стоял неподалеку, приглядываясь к жителям. Мороз крепчал, пощипывал за лицо. Никакого оживления. Он вошел в подъезд, отыскал нужную квартиру и прислушался. За дверью ни шороха. Постучал в дверь, внутри тоже никого.
Неожиданно дверь напротив распахнулась и из нее на лестничную площадку шагнула бабулька. Слеповато прищурив глаза, поинтересовалась:
– Ты к Нестеру, что ли?
– К нему. Где он может быть?
– А кто ж его знает? Три дня уже не вижу. Даже не знаю, когда и заявится. Может, передать ему что?
– Ничего не нужно… А впрочем, скажите ему, если увидите, что фронтовой товарищ его приезжал. Я тут проездом, хотел повидаться.
– Обязательно ему передам, – сказала старушка в спину уже сбегающему по лестнице Максимову.
* * *
Для предстоящей операции Максимов кроме оперативников привлек военизированное милицейское отделение. Командир подразделения, немолодой сержант с посеребренными висками, был человеком бывалым. Не однажды участвовал в задержании матерых уголовников, а потому ему не следовало
