Далия Трускиновская - Государевы конюхи
— Сказку отбираю! — выкрикнул Стенька.
— Хороша сказка! Вы там потише! Не то как раз стрелецкий караул прибежит!
С тем голова исчезла, а ставень задвинулся. В шалаше опять сделалось темно.
— Стало быть, кто тебя с мужем обидел? — сердито спросил бабу Стенька.
— Посадский человек Короб, батюшка мой! А как он с мужем знакомство свел — не спрашивай! Приводит его как-то муж и говорит — погорел Короб-то, все добро пропало, родня у него не здесь, а во Пскове, ему и податься некуда! И лавка пропала, и товар пропал! И буду, мол, просить боярина, чтобы Короба взял — он за конями ходить ловок. И как боярин того Короба принял, так наши беды и начались! Теперь-то я знаю — Короб ему на Артемку-то наговаривал! Короб-то хитрый! Он дворне тайно вина принесет — и холопы за него горой! А Артемушка так-то пробовал — и пить не стали. Мы-то выпьем, говорят, а ты-то боярину доложишь! Сам под батоги ложись, нам недосуг!
Склоки среди боярской дворни Стеньке неохота было разбирать. К тому же ему объяснил положение дел звонарь Кузьма. Состояние между молотом и наковальней было так же естественно для ключника, как наличие двух рук и одной головы.
— Выходит, привел твой муж того Короба, да сам змею на груди и пригрел, — коротко подытожил Стенька. — А как его по имени, по прозванию?
Федора призадумалась.
— А Петром… Или Ивашкой? Или Архипкой?.. Ну, Короб и Короб! Или Ивашкой?..
Стенька понял, что пора переходить к другому вопросу.
— Не говорил ли при тебе твой муж, что ему нужна из дерева резаная медвежья харя?
— Медвежья харя?..
Она переспросила, как бы удивляясь, но Стенька почуял — баба что-то знает.
— Стало быть, нет? Так и запомним. А тот человек, Короб, в медвежьей харе не нуждался?
— Да разве он скоморох, чтобы хари носить?
— Вот то-то и оно! — согласился Стенька. — Если бы скоморох, то было бы понятно. А так совсем непонятно, для чего он почти готовую деревянную харю у деда Савватея Моркова выкрал…
— Ах он аспид! — вскрикнула Федора. — Ах, выблядок!
— Стало быть, ваша харя? — перешел в наступление Стенька. — Стало быть, вы с Артемкой за нее вперед уплатили, а он ту харю у дедовых внуков обманом выманил?!
— Да пропади ты пропадом! — зверски завопила на него Федора и попыталась вскочить на ноги.
При этом она невольно оперлась о стенку из холщовых свитков, стенка поехала и завалила бабу. Стенька успел шарахнуться.
— Да помоги ж ты! — потребовала она, сидя на полу.
Ее ноги были под холщовыми и крашенинными бревнами, она ворочалась, но теснота не позволяла ей откатиться в сторону.
— Помогу, коли правду скажешь.
Ставень опять приоткрылся, и хозяин лавки с ужасом уставился на холщовый развал.
— Что же вы, ироды, творите?! Я вас по-доброму впустил, а вы?! — завопил он на весь торг.
— Кого ты, Степаныч, пустил? И что там тебе натворили? — полюбопытствовала прохожая баба и тоже заглянула.
— Вылезайте оттуда, подлые!
— Да постой ты, не ори! Дай до конца договорить! — взмолился Стенька, а Федора от стыда закрылась рукавом и вроде бы опять заревела.
— До какого еще конца? Этак ты мне и весь шалаш обрушишь! Вылезайте, не то стрельцов крикну! Они-то вас вытащат!
Пришлось не только самому выбираться из шалаша, но и высвобождать из-под холстов Федору.
Оказавшись на торгу, она первым делом попыталась сбежать. Но толпа, собравшаяся на шум, была плотна, да и Стенька не зевал. Он был навычен хватать воришек, а те куда как ловчее Артемкиной женки. И потому земский ярыжка ухватил ее за плечо, потом — за руку, и поволок, ругая на все лады, как муж — загулявшую жену. Толпа уважительно расступалась — понимали, что баба нагрешила и ждет ее скорая расправа.
Стенька высматривал местечко между двумя шалашами, куда можно было пихнуть Федору и собой загородить ей выход. Местечко нашлось, и тут уж он взялся за бабу всерьез.
— Вам, дурам, на пытке одно послабление — вениками горящими не палят! — начал он уже не ласково, как в шалаше, а злобно. — А стегают палачи так, что с первого же удара в беспамятство впадешь! А очнешься — вновь на дыбе повиснешь, и руки тебе из суставов выдернут, месяц потом шевельнуться не сможешь! А ну, говори живо, на кой вам с Артемкой медвежья харя понадобилась!
— Это он выдумал, с него спрашивай! — взвизгнула перепуганная Федора. — Я-то тут при чем?!
— Что выдумал?! Ты не изворачивайся, змеища! Что он выдумал?! На кой ляд ему та харя?! Ведь он за нее и деньги вперед уплатил!
— Какие еще деньги, знать ничего не знаю! — твердила баба. — И ведать не ведаю! И не знала никогда!
— А врешь! — Стенька решил выложить главный козырь. — Под харей той, что для твоего муженька-то дед Морков резал, убитое тело нашли! Говори прямо — знаешь ты купцов Горбовых? А коли знаешь — чем Терентий Горбов твоему мужу грешен, что его под той медвежьей харей мертвого нашли?!
— Да это все Короб! Он харю стянул, с него и спрашивай!
— Что Короб харю у деда украл, я и сам знаю. Ты мне скажи, для чего она вам с мужем понадобилась? В скоморохи, что ли, собрались?
— А коли скажу — отвяжешься?
— Отвяжусь, вот те крест! — пообещал Стенька. — А коли мне сейчас не скажешь — на дыбе под кнутиком все обстоятельно доложишь. Это я тебе точно обещаю.
Федора мялась, жалась, говорить ей не хотелось, но упоминание дыбы сработало — это было такое местечко, куда никто попадать не желал.
— Боярин наш велел ему харю раздобыть.
— Боярин, стало быть, скоморошничать надумал?!
— Да не ори же ты, идол… — Федора потянула к себе Стеньку за рукав и перешла на жаркий шепот: — Клад боярин решил схоронить, а харя та — примета… Теперь понял, почему это дело — тайное?..
— Так и я знал! — воскликнул Стенька. — Так я ему и говорил: харя-то — примета!
— Кому говорил?
— Деревнину-подьячему!
— Теперь уразумел? Боярин уж собрался поклажу свою в лесу хоронить, а хари-то и нет!..
— И из-за такой дряни он твоего мужа выпороть велел?..
— Ох, свет, он — такой!.. Ему полсловечка поперек не скажи…
— А для чего ж Короб ту харю уволок? Тоже клад под ней хоронить?
Федора закусила губу, и это Стеньке не понравилось. Такую рожу корчат, когда впопыхах выдумывают, как бы вывернуться половчее.
— Да для того и уволок, чтобы Артемушку моего под кнут подвести!
— Это ему на что?
— Так я ж тебе толкую! Муженек-то мой — простая душа! Пригрел этого змея на груди! А змей-то и сам ключником стать не прочь!
— И каждую неделю под батоги ложиться? — не поверил Стенька.
— Да он, Короб-то, хи-и-итрый! Он бы извернулся! Он вот и харю-то у деда взял, не стал дожидаться, пока Артемушка ее заберет. Кабы не ты — ввек бы на него не подумала!..
— Ты ж знала, что он в ключники метит!
— Знала, и что ж с того? Кто бы догадался, что он Артемку выследит да деда обворует?..
Ловко баба все объяснила, да ведь и Стенька не дурак.
Он понимал, что часть этих баек — правда, а честь — ложь, но разобраться, что в какую кучку, пока не мог.
— Ладно, — решил наконец. — Что я хотел — ты мне сказала. Ступай себе с Богом! Только не вздумай на боярский двор возвращаться. И мой тебе совет — коли иноки твоему Артемке помогут, ты его из обители тайно, ночью, вывези ну хоть к своей родне. Я этого Короба видел — погубит он вас, поняла?
— Да уж поняла…
Совет Стенькин был на такой подкладке. Федора родом из Стрелецкой слободы, но выдана оттуда замуж еще до того, как Стенька повенчался на Наталье и туда переселился. Стало быть, она не знает, что он знаком с ее отцом, Ерофеем Жеравкиным, и дальше слободы прятаться не станет, а Стенька знает, где Федору при нужде искать, и в этом его преимущество.
Отпустив бабу, он побрел к Земскому приказу.
Медвежья харя и впрямь могла служить приметой кладу. Если допустить, что Федора сказала чистую правду, то, выходит, загадочный человек Короб, то ли Ивашка, то ли Архипка, раздобыв харю, заявился к боярину и сказал:
— Ведомо мне учинилось, что твоя милость клад в лесу закопать надумала! Так вот, принес я тебе надежную примету — и поедем закапывать вместе!
Чтобы такое сотворить, нужно быть одним из тех юродивых, что у Спасских ворот околачиваются…
Стало быть, Артемка Замочников с женкой Федорой умыслили что-то иное, и такое хитрое, что их затея Коробу полюбилась. И сам он решил ее осуществить. И затея такова, что ради нее Короб изловчился и так Артемку бедного под кнут подвел, чтобы тот и не выжил…
Стало быть, на немалых деньгах это дельце замешано, решил Стенька. Может, ключник решил каким-то неслыханным образом боярина обворовать, а Короб догадался, помешал и теперь, показав свое усердие и преданность боярину, сразу в его глазах вознесется?
Но что же тогда означает тело купца Горбова, на которое та харя глядела?.. Купец-то за что пострадал?
