Елена Арсеньева - Печать Владимира. Сокровища Византии (сборник)
Однако из раны Ренцо сочилась кровь. Было ясно, что он не сможет долго поддерживать такой стремительный темп. В отчаянном усилии, как показалось Артемию, венецианец перехватил клинком меч Братослава, и соперники сошлись в ближнем бою, почти касаясь друг друга. Неожиданно они, держа мечи вертикально, застыли. Рукояти их мечей соприкасались. Вдруг Ренцо сделал едва заметное движение левой рукой и стремительно, как молния, отступил. Братослав встал в стойку, готовый отразить нападение… Но покачнулся и упал как подкошенный, растянувшись всем телом.
Не веря своим глазам, зрители на какое-то мгновение потеряли дар речи. Потом тишину взорвал оглушительный хохот: Ренцо развязывал шнурок, поддерживавший порты Братослава! Просторное одеяние свалилось, но сапоги удерживали его на уровне лодыжек, обездвиживая ноги ратника так же надежно, как и веревки! Плача от смеха, толпа разглядывала Братослава, который, вытянув меч вперед, недоуменно смотрел на свои голые колени и нижние штаны из тонкого белого холста. Охваченный паникой Братослав, вместо того чтобы подобрать порты, попытался прикрыться свободной рукой, что не помешало толпе пуститься в обсуждение того, что предстало ее взору из-под тонкой ткани.
Закрыв кровоточащую рану рукой, Ренцо подошел к помосту и с невозмутимым видом обратился к князю:
– Благородный Владимир! Как говорят в твоей стране, не вели казнить, а выслушай. Я принял участие в этом поединке, поскольку честь не позволяла мне спасаться бегством. Но в желании выжить нет ничего позорного. Никто в мире не способен одолеть твоих ратников! Моя заслуга невелика. Мне просто удалось увернуться от меча, не теряя при этом… лица.
Ренцо поклонился князю. Владимир посмотрел на Гиту, раскрасневшуюся от смеха.
– Христа ради, ты нас неплохо развлек, мессир Ренцо! – сказал Владимир. – Поединок закончен! Теперь обнимите друг друга!
Братослав, наконец приведший одежду в порядок, не посмел ослушаться. Его щека коснулась щеки Ренцо, и Владимир удовлетворенно кивнул головой.
– Ужасные преступления омрачили мою свадьбу, – продолжал князь, – но теперь тайна раскрыта, а преступник арестован. Я хочу, чтобы все веселились! Что касается вашего спора, то я сегодня улажу его с отцом Мины. Мы вместе решим, выйдет ли она замуж за Братослава или боярин должен будет получить вознаграждение за нанесенное ему оскорбление.
Владимир поднялся и предложил руку Гите. Глашатай объявил толпе об исходе поединка. Довольные неожиданным развлечением, обрадованные, что веселье будет продолжено, жители Смоленска принялись громко расхваливать князя. Стражники освободили проход от помоста до ворот, и князь направился во дворец. Артемий и Филиппос последовали за ним. Радостный мальчик комментировал поединок, однако старший дружинник слушал его рассеянно. Приближался полдень. Надо было закончить допрос Андрея.
Когда Артемий дошел до двери темницы, стражник сообщил:
– Узник еще не проснулся, боярин. Я недавно попытался потрясти его, но он едва шевельнулся.
Раздосадованный новым препятствием, дознаватель позвал Филиппоса и велел привести помощника придворного врача, который замещал Саркиса после ареста.
– Он учился на знахаря, – сказал Артемий. – Это мне и надо. Пусть он принесет… А, я забыл, как называется снадобье. Этот порошок заставляет чихать и помогает приходить в себя. Он поймет, о чем я говорю.
Филиппос убежал. Артемий подошел к кусту шиповника, который рос во дворе, и вдохнул нежный запах спелых ягод. Вдруг он услышал голоса. Это были Мина и Ренцо. Они явно спорили. Заинтригованный дружинник подкрался ближе, скрываясь за кустами, и осторожно заглянул в сад. Молодые люди стояли на полдороге между беседкой и калиткой. С рукавом, обрезанным до локтя, с перевязанной рукой Ренцо казался уставшим и более бледным, чем обычно. Он слушал Мину.
– Но почему? Почему ты не можешь увезти меня в свою страну? – спрашивала девушка срывающимся голосом.
– Я уже тебе объяснял, – устало ответил Ренцо. – Я могу повторить это в более грубой форме. Я всего лишь бродяга, не имеющий ни стыда, ни совести. Послушай, Деметриос подтвердит, что моя нога никогда не ступала в императорский дворец Константинополя, хотя я утверждал обратное. Я человек низкого происхождения, у меня нет собственного дома… Я не создан для семейной жизни… И у меня другие планы. Тебе все ясно?
– Планы, связанные с прекрасными созданиями, о которых ты упоминаешь в своих рассказах! – с горечью заметила Мина. – Одной из них ты отдал свое сердце. Разве нет?
– Нет! – крикнул разгневанный Ренцо. – Если хочешь знать, большинство этих созданий не существует, а остальные не столь прекрасны, как я расписывал их.
– Нет, ты лжешь! Все, о чем ты рассказываешь, существует! Я тоже хочу увидеть мир! Два дня назад ты сказал, что хочешь увезти меня с собой. Во время обеденного отдыха, помнишь? А потом, почему ты в таком случае бился с Братославом?
– Вопрос чести, – вздохнул Ренцо. – Что касается всего остального, поговорим серьезно, боярышня. Я не представляю тебя путешествующей вместе с авантюристом моего пошиба. Напротив, я вижу тебя замужней женщиной, женой человека твоего положения, с кучей ребятишек, цепляющихся за твою юбку, следящей за семейным обедом…
Прикусив губу, Мина опустила голову. Немного помолчав, она ровным голосом сказала:
– Покажи мне свой кинжал.
– Еще один каприз! – воскликнул Ренцо в отчаянии. – Чтобы сравнить его с кинжалом, которым убили отца Настасьи, да?
Пожав плечами, Ренцо отцепил кинжал от пояса. Артемий увидел, как на солнце блеснул длинный тонкий клинок. Мина взяла кинжал в руки и принялась его разглядывать. Вдруг быстрым и точным движением она приставила острие к горлу Ренцо.
– Я убью тебя! – прошипела она. – Ты издевался надо мной, равно как и над Братославом. Однако я не промахнусь!
– Я не стану защищаться, – не шелохнувшись, тихо сказал Ренцо. – Тем более от женщины, даже если она сумасшедшая!
На лбу Артемия выступили капли пота, но он не осмеливался вмешаться. Громкое слово или резкое движение, и клинок мог перерезать артерию Ренцо! После мгновения, показавшегося дружиннику вечностью, Мина отступила. Увидев, что она вновь поднимает кинжал, Артемий шагнул к калитке. Но тут он понял, что в поведении девушки не было ничего угрожающего, и остановился. Приставив лезвие к косе, Мина пыталась обрезать свои густые волосы. Вскоре коса бесшумно упала на землю.
– Ты решила уйти в монастырь? – с любопытством спросил Ренцо.
– Нет, – спокойно ответила Мина. – Я хочу путешествовать. Только женщине в одиночку нельзя этого делать, поэтому я переоденусь мужчиной. Тем хуже для тебя. Ренцо. Ты не знаешь, что теряешь, поскольку…
В это мгновение около Артемия появился Филиппос.
– Я всюду ищу тебя, – начал мальчик, но тут же замолчал, увидев, что дознаватель приложил указательный палец к губам.
Мина и Ренцо с удивлением посмотрели в сторону калитки. Дружинник быстро проскользнул вдоль палисада и торопливо зашагал в противоположную от сада сторону. Филиппос на цыпочках последовал за ним. Добравшись до середины двора, мальчик воскликнул:
– Ты никогда не остановишься! За кем ты наблюдал?
– За твоими друзьями Ренцо и Миной, – проворчал Артемий. – И я узнал много интересного! А ведь я предостерегал тебя от общения с этими личностями, не достойными уважения!
– Даже с Миной? – спросил Филиппос, широко открыв глаза от удивления.
– Она ведет себя еще более непристойно, чем Ренцо! Но хватит обсуждать эту безумицу! Ты привел знахаря?
– Манука, помощника Саркиса? Он там, у входа в темницу.
Знахарь, армянин, как и Саркис, высокий детина со сверкающими карими глазами, поклонился Артемию. Дружинник велел стражнику немедленно проводить их в узилище Андрея.
– По словам врача, который вчера оказывал ему помощь, – объяснял Артемий знахарю, – больной должен был прийти в себя через два-три часа после приступа. Но он был очень слаб. Врач посоветовал не будить его раньше полудня. Я последовал его совету, но не хочу больше ждать.
– Не волнуйся, боярин! Снадобье, которое ты велел принести, разбудит и мертвого!
Знахарь развязал небольшой мешочек из тонкой кожи и вынул круглую коробочку и серебряную палочку. Усевшись на соломенный тюфяк рядом с больным, он захватил палочкой немного белого порошка. Приподняв голову узника, знахарь поднес порошок к его носу. Теперь Андрей должен был чихнуть и…
Вдруг знахарь испуганно закричал:
– Боярин, он не дышит! Я думаю… Я думаю, что он умер!
Знахарь резко вскочил, и голова узника безжизненно упала на подушку. Артемий встал на колени рядом с телом. Андрей был еще теплым, но его сердце перестало биться.
– Умер? – пробормотал стражник. – Но еще час назад он шевелился! По крайней мере, мне так казалось!
– Безмозглый дурак! – прорычал дознаватель, почувствовав, как его охватывает бессильный гнев. – Ты даже не понимал, что он умирает… если только уже не умер! Скажи, ученик врача, можешь ли ты с уверенностью определить причину смерти? Я мог бы послать за другим лекарем, но нельзя терять время! Постарайся. Манук!
