Тереза Бреслин - Печать Медичи
Элеонору д'Альчиато.
— Я покину тебя, — шепнул мне Шарль. — Сегодня я отправлюсь по следу совсем другого зверя. Вон в том кабачке превосходный карточный стол. А тебе счастливой охоты, мой друг!
Несмотря на все уроки, преподанные мне Грациано и Фелипе, я не слишком преуспел в этикете. Но догадывался, что во время карнавала или на праздниках, подобных этому, ограничений гораздо меньше. Куда девался Шарль, думал я, и как раз в тот момент, когда мне так нужен его совет? И где Паоло? Наверняка начищает оружие, готовясь к будущим битвам. Могу ли я приблизиться к даме, не назвав себя?
Но если на тебе маска, возможно все, что угодно.
Заплатив несколько монет, я купил у разносчика небольшую маску для глаз. Завязав ее на затылке, бодро двинулся вперед.
— Могу ли я пригласить прекрасную даму на танец? — галантно произнес я, предлагая Элеоноре руку.
Она отпрянула и запахнулась плащом.
Один из придворных тут же положил руку на эфес меча. Имея уже некоторое знакомство с оружием, я заметил, что это был легкий клинок с декоративной рукояткой. Такие носят скорее для хвастовства, чем для практического использования. Этот человек, вероятно, был одним из многочисленных поэтов, крутившихся вокруг герцогини Лукреции.
— Я надеялся, что сударыня узнает меня, — тихо сказал я. — Мы уже танцевали с вами прежде. Но тогда это был более сложный французский танец, «Преследование», и мы были в другом бальном зале.
Элеонора еле заметно вздрогнула.
— Шаги в этом танце не такие сложные, — продолжал я, — но тем не менее довольно занятные. — Я сделал паузу. — Под моим руководством вы, без всякого сомнения, легко их освоите.
Ее глаза вспыхнули.
Ага! Я задел ее!
Элеонора взглянула на донну Лукрецию:
— Можно?
Лукреция Борджа с любопытством наблюдала за нами.
— Вы знаете этого человека? — спросила она у Элеоноры.
— Да, знаю. Мы встречались с ним в вашем дворце, ваше сиятельство.
Донна Лукреция кивнула.
— Вы можете потанцевать с донной Элеонорой, — сказала она мне, — но должны оставаться в пределах моего зрения.
— И я дозволяю вам всего один танец.
Я поклонился, соглашаясь с ее условиями, и вновь предложил руку Элеоноре.
Я повел ее вниз, на площадь.
Танец представлял собой традиционный хоровод, какой крестьяне-виноградари обычно водят на празднике урожая, когда все вместе давят виноград. Нам пришлось встать в общий круг, и я испытал прилив ревности, когда увидел, что с другой стороны от моей дамы оказался мужчина. Взяв Элеонору за руку, я перевел ее на другое место, так что теперь она стояла между мною и какой-то женщиной.
Усмехнулась ли она над этим моим поступком? Не знаю. У меня не было времени вглядываться в ее лицо, потому что танец начался и закрутился сразу в бешеном темпе.
В первом круге пришлось много топать ногами, и Элеонора пожаловалась мне на то, что подошвы ее туфелек недостаточно тверды для грубых булыжников, которыми была вымощена площадь.
— Смотрите! — сказала она, приподняв юбки и показав мне изящные ступни в розовых атласных туфельках и тонкие лодыжки в белых чулочках.
Я предложил ей свои сапоги.
Она рассмеялась. Я увидел ее ровные белые зубы и язычок между ними. Ее ладошка в моей руке была маленькой и мягкой, как замша. Мы кружились в хороводе, в ее глазах отражались огни костров, ее кудрявые волосы слегка растрепались, а губы были маняще влажными, и мне ужасно хотелось ее поцеловать!
Глава 66
Едва танец окончился, как появился один из слуг герцогини Лукреции для того, чтобы проводить Элеонору на возвышение. Этот человек был не субтильным поэтом, а куда более мощным и крепко сложенным представителем феррарских мужчин, и в его присутствии не представлялось возможным сказать друг другу что-либо личное.
Когда я вел Элеонору назад, в группу придворных дам, окружавших герцогиню, этот великан шел прямо за нами.
Но когда мы уже почти дошли, она вдруг прошептала:
— Мне все еще очень хочется выяснить, мессер Маттео, почему в прошлом году вы избрали такой оригинальный способ визита в монастырь моей тетушки.
Тут герцогиня Лукреция поманила ее к себе, и Элеонора кивнула мне на прощание.
Несколько следующих дней феррарские литейщики трудились над созданием новой пушки. Обливаясь потом, одетые лишь в набедренные повязки, они из кожи вон лезли, чтобы выполнить распоряжение герцога и переплавить шедевр Микеланджело в орудие войны. Я посетил литейную мастерскую, чтобы взглянуть на этот процесс, и сразу в моей памяти всплыл образ Зороастро, склонившегося над огнем в своей кузне.
Река горячего металла текла во вкопанные в землю формы.
Расплавленная бронза отсвечивала красным цветом. Среди этого жара, перед лицом силы и величия элементов, становилось понятно, почему люди с такой легкостью верят в волшебство алхимии. Мы создаем формы, используя другие вещества, изменяя элементы, подчиняя их нашей воле. Какое еще существо, отличное от Бога, может делать это?
Когда изготовление новой пушки было завершено, герцог отправил в Рим гонца и сообщил Папе, что его святая особа теперь защищает Феррару в другом обличье. Таким образом было объявлено, что «Джулиано» готов к бою. Потом огромное орудие было вывезено из литейного цеха для демонстрации народу, и по этому случаю состоялся особый праздник, включавший рыцарский турнир на покрытой травой площадке перед дворцом Тедальдо.
В сопровождении оруженосцев, первыми прогарцевали французские рыцари. Разодетые в атласные, расшитые золотом плащи, верхом на боевых конях, украшенных богатыми попонами из парчи и тяжелого бархата, они горделиво проехались по полю. Вслед за этими рыцарями в доспехах появились всадники верхом на легких лошадях и продемонстрировали мастерство выездки. Они двигались по кругу и показывали, как лошади умеют переходить в галоп, потом в легкий галоп, а затем в элегантную рысь или поворачиваться по кругу и качать головой. Зрители восхищались, а я посмеивался. Это были совсем несложные трюки, каким может обучить своего коня любой цыганский мальчишка.
Бойцы из отрядов кондотьеров в потешном бою делали выпады друг против друга и ломали деревянные копья. А затем настал черед «Красных лент». В свое время в болонском арсенале Паоло нашел швейцарскую книгу о правилах военного искусства и проштудировал ее, а затем обучил наших воинов некоторым кавалерийским построениям и трюкам. Сначала мы легкой рысью поехали вперед, а потом, громко грянув, дружно подбросили шляпы в воздух. Затем развернули лошадей и галопом помчались по полю. Затем, снова резко развернувшись, поскакали назад и на ходу, склонившись с седла, подобрали шляпы. И я был лучшим наездником среди всех.
Но смотрела ли на меня она? Была ли она среди дам на герцогском помосте?
В конце турнира прошло соревнование, известное как Дамский приз. В самом центре площадки в землю был воткнут высокий шест, утыканный гвоздями, головки которых торчали настолько, чтобы к ним можно было привязать банты из разноцветных лент. Наездники должны были на всем скаку сорвать с гвоздя тот или иной бант. Участвовавшие в соревновании дамы снимали ленты с платья или вынимали их из прически и демонстрировали всем присутствующим, чтобы все видели, ленты какого цвета принадлежат им. Потом дама сама привязывала ленты к шесту, а паж громко объявлял имя дамы и цвета ее лент.
От дамы требовалась определенная храбрость, чтобы пойти на это. Некоторые отказывались из скромности или из страха, что ни один из наездников не поскачет за их лентами. Иные же дамы отказывались от участия в соревновании из-за боязни оскорблений со стороны толпы, в которой могли найтись сплетники, готовые связать ее имя с каким-нибудь ухажером.
Иной муж, не подозревавший прежде о том, что ему ставят рога, мог обнаружить, благодаря этой игре, что жена была ему неверна.
Я смотрел на одну-единственную даму. Мое сердце учащенно забилось, когда я заметил ее среди остальных.
Герцогиня Лукреция завязала свой желто-багровый бант на самом верху шеста. Это были цвета Борджа. Как только кавалеры, выстроившиеся в линию на дальнем конце поля, увидели, что она сделала это, они принялись толкать друг друга, чтобы получить лучшую позицию. Каждому хотелось сорвать ленты Лукреции. Но мои глаза были прикованы к сиренево-салатному банту, завязанному чуть ниже. На Элеоноре было парчовое платье с разрезами на рукавах и шее, сквозь которые было видно нижнее платье из сиреневого шелка, отороченное белым кружевом. Завязывая свой бант, Элеонора не стала показывать свои ленты зрителям и дожидаться, пока назовут ее имя, а сразу поспешила прочь. В мою сторону она даже не взглянула.
На поле было полно народу. Всадники вскочили на коней, чтобы выиграть бант герцогини Феррарской. Большинство участников турнира ради этого последнего соревнования переоделись в чистую одежду. Я надел белую льняную рубашку, стянутую на вороте и манжетах, но свободную в груди: такая одежда не сковывает движения. На мне были также черные замшевые бриджи и сапоги выше колен. На руках — кожаные перчатки, причем перчатка на той руке, что держала поводья, имела стальную крагу. Так можно было лучше управлять лошадью, ведь по условию соревнования нам следовало скакать без седла и стремян. Сжав своего жеребца коленями, я почувствовал, как вздымаются его мощные бока.
