Калифорния на Амуре [litres] - АНОНИМYС
Нестор Васильевич подавил лукавую усмешку и кивнул – поступай как знаешь, ты здесь главный.
Николас развернул грудь, нахмурил брови, вперил белесый свой взгляд прямо в физиономию Шкодина и так держал с полминуты, никак не меняя грозного выражения лица. Несчастный мещанин моргнул глазами, потом начал явственно дрожать.
– Имя, фамилия?! – прогремел штабс-ротмистр, да так, что Шкодин от испуга слегка даже присел на подогнувшихся коленях.
– Ш-шкодин, – пробормотал он, – Иван Тимофеевич.
– Вот как, – зловеще протянул Назаров. – Тимофеевич, значит?!
Сказано это было так, как будто отчество Шкодина представляло собой отдельное преступление, по которому полагалось бы по меньшей мере полгода тюремного заключения, а то и чего посерьезнее.
– Знаешь ли, кто перед тобой? – Николас говорил сейчас совершенно в духе тех чиновников, которых рисуют в своих сатирах Гоголь и Салтыков-Щедрин. Взор его пылал огнем, брови хмурились, казалось, что из уст его вот-вот вырвется что-нибудь вроде: «Размозжу! По мостовой раскатаю! На колени!»
Похоже, что это театральное представление штабс-ротмистр разыгрывал перед подозреваемыми не единожды, и всякий раз оно имело успех – больший или меньший, в зависимости от того, кто именно перед ним стоял. Люди образованного сословия держались более мужественно, а кто попроще, возможно, и в обморок падали.
Впрочем, в этот раз слишком далеко спектакль не зашел. Не дожидаясь ответа Шкодина, Назаров обошел его вокруг и, склонившись к розовому уху, спросил зловеще:
– Где червонцы?!
– Ка-какие червонцы? – побледнел Шкодин.
– Фальшивые, – неожиданное ласково отвечал жандарм.
От избытка чистосердечия Шкодин даже прижал толстенькие ручки к груди.
– Ваше сиятельство, – заговорил он горячо, – ни сном ни духом ни о каких червонцах, ей же ей, в первый раз слышу!
Назаров встал прямо перед мещанином и несколько секунд глядел на него чрезвычайно пристально. Потом заговорил тихо, словно змея.
– В первый раз, значит? Может, будешь утверждать, что и Забелина не ты убил?!
И саркастически улыбнулся, как бы давая понять, что все хитрости и уловки злоехидного Шкодина, о нравственном облике которого ясно говорит уже сама его фамилия, известны ему наперед.
– Никак нет, – в ужасе просипел хозяин дома, – как Бог свят – не я.
Тут, видя, что допрос заходит в тупик, в дело решил вступить надворный советник.
– Скажите, голубчик, – сказал он ласково, всем своим видом являя человеческое участие и доброту, – а не знаете ли вы, кто мог совершить это ужасное преступление?
Ободренный его участливым тоном, злополучный Иван Тимофеевич немедленно повернул к Загорскому толстенькое лицо свое.
– Не могу знать, – отвечал он, – поскольку как раз и отсутствовал: ходил в мелочную лавку.
Нестор Васильевич понимающе покивал: в самом деле, ходить в мелочную лавку законом не запрещено и преступлением не является. А как долго снимал комнату покойный Забелин и посещал ли его кто-то за это время?
Оказалось, Забелин квартировал у Шкодина с самого начала ярмарки, то есть уже больше недели. Что же касается посетителей, то, очевидно, какие-то люди приходили. Правда, сам Шкодин их ни разу не видел, поскольку всякий раз перед приходом гостей квартирант просил его удалиться – погулять или сходить куда-то по делам.
– И вам это не показалось подозрительным? – осведомился Нестор Васильевич.
Шкодину, по его словам, это подозрительным не показалось. Платил Забелин за комнату исправно, человек был серьезный, тверёзый, забот с ним никаких не возникало – поэтому просьбу его удалиться ненадолго Шкодин всякий раз исполнял с охотою.
При этих словах физиономия штабс-ротмистра скислилась. Нет, тут мы ничего не добьемся, как бы говорила эта физиономия, надо браться за дело совсем с другого конца. Однако Загорский не обратил внимание на Назарова, он сейчас смотрел только на Шкодина.
– Итак, вы ни разу не видели гостей Забелина и разговоров их тоже не слышали? – уточнил надворный советник.
Шкодин ответил не сразу, а как-то странно замялся.
– Ну-ну? – подбодрил его надворный советник.
Выяснилось, что все-таки нет, что один разговор слышал-таки достойнейший Иван Тимофеевич. Точнее, не весь разговор, а отрывок из него. В тот день то ли посетитель покойного Забелина припозднился, то ли сам Шкодин вернулся домой слишком рано, однако, когда он вошел в дом, из-за полуприкрытой двери услышал два мужских голоса. Один принадлежал его квартиранту, а второго он не знает.
– Так-так, – оживился штабс-ротмистр, – и о чем же они говорили?
Шкодин только руками развел: говорили негромко, да он и не посмел подслушивать, хотя и очень хотелось – господин жандарм, конечно, его понимает. Так вот, говорили негромко, и хозяин дома, перед тем, как ретироваться на улицу, отчетливо расслышал одно только слово: «желтуха».
– Как? – изумился Назаров.
– Желтуха, – повторил Шкодин.
Лицо надворного советника, до сего момента бесстрастное, вдруг озарилось легкой улыбкой.
– Прекрасно, – сказал он. – Благодарим вас, любезный Иван Тимофеевич, и не смеем больше задерживать.
Он позвал унтера и тот, явившись из сеней, немедленно увел Шкодина из комнаты. Загорский же пришел в такое одушевление, что, к удивлению Николаса, негромко запел себе под нос «Куплеты Мефистофеля».
– На земле-е… весь ро-од людской…
Назаров только плечами пожал.
– Чему ты так радуешься? – спросил он недовольно. – Тому, что подтверждается твоя теория о больной печени убийцы? Ну, предположим, болел он желтухой – и что дальше?
Нестор Васильевич отвечал, что печень тут вовсе не при чем. Желтуха, или, иначе, Желтуга – это большой и богатый Желтугинский золотой прииск. И расположен он как раз рядом со станицей Игнашиной, к которой приписан покойник Забелин.
– Ну, и что? – не понимал Назаров. – Как это может быть связано с фальшивыми червонцами?
Надворный советник улыбнулся. Особенность Желтуги состоит в том, что она – экстерриториальна.
– Экс… – вопросительно начал Назаров.
– …территориальна, – закончил надворный советник. – То есть не подпадает под местное законодательство. Дело в том, что находится она в Приамурье, но не с нашей стороны, а с китайской. Да ты газеты, что ли, не читаешь? Два с лишним года назад об этом много писали.
Николас пробурчал, что читает газеты только по служебной необходимости, поскольку все газеты все равно не перечесть, хоть ты тресни.
И тогда надворный советник рассказал своему давнему приятелю, что два с половиной года назад некий орочон Ванька случайно обнаружил на берегу китайской речушки Мохэ́, которую у нас зовут Желтой или Желтугой, золотое месторождение. Он рассказал об этом знакомому русскому купцу и золотопромышленнику Середкину, тот послал людей на разведку и выяснилось, что месторождение обширно и очень богато. На берега Желтуги потекли толпы золотоискателей – в первую очередь, конечно, русских и китайских. Правда, была тут одна трудность – месторождение находилось на
