Ник Дрейк - Тутанхамон. Книга теней

— Это все равно что вообще ничего не сказать, — отметила она, совершенно справедливо.

Нахт улыбнулся.

— Там находится совершенно новое сооружение — Колонный зал. Его только-только закончили после многих лет работы. На всей земле не существует ничего подобного. Его колонны вздымаются до небес, и они целиком покрыты резьбой и удивительными изображениями царя, приносящего жертвы, а крыша разрисована бесчисленными золотыми звездами, посреди которых изображена богиня Нут. За этим залом расположен просторный Солнечный двор, окруженный множеством высоких, стройных колонн. А дальше нужно идти через множество входов, проходя дверь за дверью, а полы поднимаются все выше, а потолки опускаются все ниже, а тени сгущаются все гуще и гуще — и все это ведет в сердце всего сущего: в тайный склеп бога, где его будят на рассвете, кормят самой лучшей пищей, одевают в самые роскошные одежды, а потом укладывают спать на ночь. Однако входить туда позволяется лишь очень немногим жрецам и самому царю, и никто из них не может даже говорить о том, что они видели. И ты тоже не должна никогда говорить о том, что я только что тебе рассказал. Потому что это великая тайна. А великие тайны влекут за собой великую ответственность. — Он строго посмотрел на девочку.

— Я хочу увидеть все это! — Она улыбнулась широкой, самоуверенной улыбкой.

— Ты никогда этого не увидишь, — внезапно сказала Сехмет. — Ты же всего лишь девочка!

Нахт все еще думал, как на это ответить, когда трубы разразились оглушительными фанфарами; по этому сигналу ряды жрецов, все как один, упали на колени в мелкую пыль, а солдаты встали навытяжку, сверкая наконечниками копий и стрел на безжалостном солнце. Затем из тени огромной стены, ограждавшей храм, возникли две маленькие фигурки: они сидели на тронах, несомых сановниками и окруженных чиновниками и их помощниками. В тот момент, когда царственные фигуры явились из тени на свет, яркие солнечные лучи упали на их одежды и высокие короны, и те засияли ослепительным блеском. Полная тишина воцарилась над городом. Даже птицы умолкли. Началась самая важная часть праздничного ритуала.

Однако первые несколько мгновений ничего не происходило, словно царская чета прибыла слишком рано, и никто еще не придумал, чем бы их занять. Держатели царских зонтов достали свои орудия и укрыли правителей кружками тени. Затем из конца улицы донесся рев, возвещая прибытие бога в его золотой раке, покоящейся на плечах носильщиков, и процессия медленно и торжественно обогнула угол, возникнув в яркой вспышке света. Царственные фигуры сидели в ожидании, похожие на куклы — разряженные, деревянные и маленькие.

Бог приближался. Перед ним шли высокопоставленные жрецы, распевая молитвы и заклинания, вокруг толпились акробаты и музыканты, позади вели белого жертвенного быка. Наконец царь с царицей поднялись на ноги: Тутанхамон, Живой образ Амона, и рядом с ним Анхесенамон.

— Она выглядит испуганной.

Я опустил взгляд на Сехмет, потом вновь посмотрел на царицу. Моя дочь была права. Если отвлечься от атрибутики власти — короны и пышных одежд, — было видно, что жена правителя нервничает.

Краем глаза я заметил, как над плотной толпой, стоявшей под зонтами, чтобы уберечься от яркого солнечного света, возникло несколько фигур, поднятых другими фигурами — так поднимают акробатов на сомкнутых руках, — затем быстрые движения, мелькание что-то бросающих рук, и в воздух по высокой дуге взмыли маленькие темные шарики, следуя над головами толпы по неумолимой траектории к стоящим царю и царице. Время, казалось, растянулось и замедлилось, как бывает в последние секунды перед катастрофой.

Череда ярко-красных всплесков внезапно взорвалась на безукоризненно чистых одеждах правителей и на земле вокруг них. Царь, пошатнувшись, отступил назад и осел на трон. На бесконечное мгновение все остановилось в безмолвии и в глубочайшем шоке. А затем мир раскололся на тысячу осколков в шуме, хаосе движения и воплей.

Я боялся, что Тутанхамон мертв, однако он медленно поднял руки, в ужасе и отвращении, не желая прикасаться к красной жидкости, что стекала по царским одеяниям и лужицей скапливалась в пыли. Кровь? Да, но не царская — ее натекло слишком много и чересчур быстро. Рака бога заколебалась, несущие ее жрецы, не зная, как действовать, ждали указаний, которые не поступали. Анхесенамон в смятении оглядывалась; затем, словно пробуждаясь от тяжелого сна, ряды жрецов и солдат вдруг сломали строй.

До моего сознания наконец дошло, что девочки визжат и заливаются слезами, что Туйу прижалась ко мне всем телом, а Танеферет обнимает двух других. Нахт бросил на меня быстрый взгляд, в котором читались потрясение и изумление этим святотатственным деянием. Повсюду на террасе мужчины и женщины оборачивались друг к другу, поднося руки ко рту, или же взывали к небесам, ища утешения в минуту бедствия. Внизу под нашим домом поднялась суматоха — паникующая толпа в смятении разворачивалась, прорываясь сквозь ряды стражников-меджаев в попытке выбраться на Аллею сфинксов и убежать подальше от места преступления. Меджаи в ответ налегали на толпу, лупя дубинками всех, до кого дотягивались, волоча безвинных очевидцев за волосы, валя мужчин и женщин на землю — где кое-кого и затаптывали — и сгоняя всех, кого могли, в одну кучу.

Я снова посмотрел на то место, откуда кидали шарики, и заметил молодую женщину с напряженным от волнения лицом. Она, несомненно, была одной из кидавших; я увидел, как она оглянулась вокруг, проверяя, не заметил ли ее кто-нибудь, а затем целеустремленно направилась прочь в окружении молодых людей, которые, казалось, специально обступили ее, точно охрана. Потом женщине в голову пришла новая мысль, она подняла голову и увидела, что я на нее смотрю. Мгновение она глядела мне прямо в глаза, затем спряталась под зонтом, надеясь скрыться в царящем на улицах столпотворении. Однако я видел, что группа стражников-меджаев окружает и собирает вместе всех, кого может поймать, словно рыбаки, и она тоже попала в сети вместе со многими остальными.

Царя и царицу уже унесли, с неподобающей поспешностью, обратно под защиту храмовых стен, куда за ними последовали таинственный бог в своей золотой раке и толпы вельмож — понимая, что выглядят трусливо, они все равно пригибали головы и двигались рысцой. Все исчезли за воротами храма, оставив у себя за спиной такой пандемониум, какого еще не видело сердце города. Несколько наполненных кровью пузырей — оружие, внезапно ставшее не менее могучим, чем самый искусно сработанный лук и самая лучшая и верная стрела — переменили все.

Я смотрел на площадь далеко внизу подо мной, переполненную пародом, вихрящуюся водоворотами паники, и на мгновение эта кажущаяся твердь превратилась в бездонную пропасть, полную теней, и я увидел, как змея хаоса и разрушения, которая лежала там, свернувшись, невидимая для всех, под нашими ногами, открывает свои золотые глаза.

Глава 4

Я оставил свое семейство, распорядившись, чтобы они подождали в доме у Нахта, пока не смогут безопасно вернуться к себе под присмотром его личных телохранителей. Прихватив с собой Тота, я осторожно переступил через порог и вышел на улицу. Стражники-меджаи разгоняли остатки толпы, забирая и связывая всех, кого заподозрили в преступных действиях. Крики и вопли доносились словно бы издалека в душном, дымном воздухе. Аллея казалась широким свитком папируса, на котором была запечатлена истинная история того, что здесь сейчас произошло, — на ее утоптанном песке, исчерченном смазанными отпечатками множества ног, которые бежали, теряя тысячи сандалий. Порывы горячего ветра бесцельно перекатывали и кружили всякий мусор, и сердитые вихри затихали в дрожащей пыли. Маленькие группки людей собирались вокруг мертвых и раненых, плача и взывая к богам. Ворохи принесенных для праздника цветов, перепачканные и раздавленные, валялись на земле, словно отвергнутая искупительная жертва богу всего этого опустошения.

Я внимательно рассмотрел пятна расплескавшейся крови — черные лужицы, уже липкие и запекшиеся на солнце. Тот осторожно понюхал кровь, быстро взглядывая на меня снизу вверх. Мухи затеяли яростную борьбу над новоявленными сокровищами. Я аккуратно поднял один из пузырей, покачал его на ладони. Ничего особенно хитроумного не было ни в нем, ни в самом произведенном действии. Однако оно было радикальным в своей незаурядности — и грубой эффективности нанесенного оскорбления, поскольку злоумышленники своим поступком унизили царя не меньше, чем если бы просто перевернули вверх ногами и вымазали собачьим дерьмом.

Пройдя под резным каменным изображением нашего покровителя-волка, «Открывающего Пути», я вошел в здание Меджаи. Меня немедленно поглотил хаос. Люди всех рангов куда-то спешили, выкрикивали приказания и отмены приказаний, всячески демонстрируя свое положение и целеустремленность. В толпе я увидел Небамона, начальника фиванской Меджаи. Он воззрился на меня, явно раздраженный тем, что меня здесь обнаружил, и резким жестом указал в сторону своего кабинета. Я вздохнул и кивнул.