Выстрел из темноты - Евгений Евгеньевич Сухов
– После прибытия в Москву вам предстоит нейтрализовать этого человека. Адрес, где он проживает, я вам предоставлю. Устранение должно быть осуществлено таким образом, чтобы оно выглядело случайным. Рядовое бандитское ограбление с убийством, каковое в таком большом городе, как Москва, не редкость. Чтобы ни у кого и мысли не возникло, что оно было спланировано и организовано абвером.
– Кто этот человек?
– Конструктор Колокольцев… Сейчас он работает над новейшим вооружением. С его устранением работа над проектом вряд ли прекратится, но конструкторские решения с его уходом заметно притормозятся… Мы бы хотели замедлить сроки поступления этого вооружения на фронт. Завтра вы будете переброшены в специальный лагерь под Кёнигсбергом, где вам предстоит пройти дополнительное обучение. А потом вы отправитесь в Россию. – Широко улыбнувшись, поинтересовался: – Надеюсь, вы соскучились по родине?
– Не буду лукавить, соскучился.
– Именно такого ответа я от вас и ожидал. Если бы вы сказали по-другому, я бы вам не поверил… Считайте, что вы прошли последнюю проверку. И уверен, что вы сделаете все возможное для освобождения своей родины от большевиков.
– Если я прошел проверку, я бы хотел обратиться к вам с личной просьбой.
– Если это в моих силах, то я ее исполню, – ответил штандартенфюрер СС Нойман.
– Когда-то вместе с сестрой я проживал в московском детском приюте, в Даниловом монастыре.
– Мне это известно, – едва кивнул штандартенфюрер. – Этот факт отражен в вашем личном деле. Думаю, что вам было там несладко.
– Да уж, – усмехнувшись, протянул Кобзарь. – В первую же ночь, когда я спал, беспризорники украли всю мою одежду. Пришлось ходить в каких-то лохмотьях, так что я мало чем отличался от шпаны. И это было только начало… Я бы хотел узнать о судьбе моей сестры. Тогда ей было восемь лет, мне немногим больше. Через год ее удочерили, и где она сейчас, я не знаю. Мне только известно, что эта семья была из Минска. – Вытащив из наружного кармана снимок, сказал: – Вот ее фотография.
Нойман взял снимок и некоторое время с интересом рассматривал:
– А вы похожи… Как ее зовут?
– Варвара.
– Хорошо. Не обещаю добиться результатов, слишком давно это произошло. Но сделаю все возможное. Мы сфотографируем этот снимок, а оригинал вам вернем. Уже когда вы будете на родине… вам передаст фотографию человек, с которым вы будете находиться на связи. Подробности предстоящей встречи вам расскажут во время специального задания. Через этого человека мы будем держать с вами связь.
– Буду с нетерпением ждать фотографию, мне ее будет недоставать, – с некоторым облегчением произнес Николай.
Глава 24
Рад совместной работе
Ближе к вечеру на Петровку из военной контрразведки пришел капитан Глеб Тимошин, которого Иван Максимов знал по совместной работе в августе сорок первого. Тогда в залесенную часть пригорода Истра была заброшена большая группа немецких парашютистов. Подразделение Максимова, тогда еще лейтенанта, было придано в помощь Тимошину, отлавливавшему диверсантов по всей Московской области. Времени с тех пор прошло немного, но если измерять событиями, свершившимися с тех пор, так миновала целая эпоха.
Мужчины в то время подружились, и дружбу удалось сохранить. Нередко они созванивались, порой, если позволяло время, вместе попивали чаек. Но их встречи бывали за пределами рабочих кабинетов, в этот раз Тимошин заявился прямо на место службы, что само по себе было необычно.
Поздоровались тепло, как и положено у старинных приятелей. Расположились в кабинете, в тесном, но уютном.
– Чай будешь? – предложил Максимов, доставая пачку грузинского чая.
– Не откажусь. – Неровное, побитое оспой лицо Глеба тронула широкая добродушная улыбка.
– У меня еще и пряники припасены, – похвастал Максимов, доставая кулек. – Здорово зачерствели… Как говорится, бывает не до пряников, как придешь поздно вечером, так сразу на раскладушку валишься, но иногда с удовольствием себя балую. Только в кипяток не забывай пряник обмакнуть, а то зубы поломаешь.
Заварочного чайника не оказалось – вместо него большая металлическая кружка. Заварив в ней чай, Иван разлил его по стаканам.
– Я чего тебя искал-то, – макнул капитан Тимошин жесткий пряник в кипяток. – Поначалу-то к вашему начальству обратился, а там меня к тебе направили, сказали, что именно ты занимаешься делом Рыжего.
– Верно, – подтвердил Иван Максимов, поставив чайник на кафельную плитку. – Мы установили его подлинную фамилию – Николай Кобзарь!
– Нам это известно.
– А ты как к этому делу привязан? Там ведь одна уголовка.
– Не скажи… Ты ведь ведешь дело об убийстве конструктора Колокольцева?
– Веду… Только результатов пока маловато.
– Мы тоже взялись за расследование этого убийства.
– Откуда такой интерес?
– Показалось странным, что убит ведущий конструктор, занимавшийся системой полевой реактивной артиллерии, столь необходимой сейчас фронту. И вдруг Колокольцев неожиданно погибает во время ограбления. Ладно бы ограбили… Такое, к сожалению, в Москве сейчас случается нередко. Но убивать-то зачем? Сопротивления, как мы понимаем, конструктор не оказывал, а его между тем убили… В этом ограблении участвовал рыжий преступник. Предполагаем, что это Кобзарь, он же главарь банды.
– Рыжий участвовал и в других уголовных преступлениях.
– Это один и тот же человек. Что ты можешь о нем рассказать?
– Предположительно Николай Кобзарь проживает в районе Сокольники. Именно там больше всего ограблений. Беспощаден, жесток, пролил немало крови. С его появлением в Москве криминогенная обстановка в городе значительно ухудшилась. Вступил в противостояние с ворами с Тишинки. Сумел даже потеснить их со многих торговых точек в городе. А затем расстрелял Федора Агафонова вместе с его бандой. В настоящее время он криминальный лидер Москвы. Предполагаем, что его лидерство только усугубит криминогенную обстановку… Найти его логово пока не удается, хотя предпринимаем немалые усилия. Кобзарь скрытен, осторожен, с уголовным миром общается только через своих приближенных, которые мало чем уступают ему в жестокости.
Глеб Тимошин сосредоточенно размешивал сахар, слегка постукивая ложечкой о стеклянные стенки. Откусив размоченный пряник, старательно разжевал.
– Значит, мы не ошибаемся. Идем разными путями, но пришли к одному и тому же выводу. Но могу еще добавить, что, по нашим данным, на фронт он пошел добровольцем еще в июле. Очень тяжелое время было для страны… Был отобран в диверсионный отряд, который в конце октября забросили немцам в тыл где-то под Харьковом. По нашим предположениям, сдался немцам в плен. Далее проходил учебу в Варшавской разведывательно-диверсионной школе, находившейся на бывшей
