Тереза Бреслин - Печать Медичи
Их друзья толпились вокруг, напирали: все жаждали увидеть воочию эту знаменитую женщину, дочь Папы, сестру печально известного Чезаре Борджа. Возможно, они ожидали увидеть перед собой чудовище. Если не настоящего дьявола, дышащего огнем и дымом, то, может быть, смуглую и черноволосую даму с черными глазами, алыми губами и кармином на щеках.
Вместо этого они лицезрели хорошенькую женщину, светлокожую, с волосами, сверкавшими множеством светлых оттенков от бронзового до белокурого, переходившего в сияние платины.
Глаза ее искрились. Она расточала обворожительные улыбки. Она знала наизусть стихи, играла на музыкальных инструментах и прекрасно умела танцевать. Она любила танцевать Стоило ей пожелать, и пространство зала немедленно освобождалось для того, чтобы она танцевала — одна, со своими придворными дамами или со своим фаворитом.
В тот вечер она избрала партнером Гастона де Фуа. Этот человек, племянник короля Людовика, прибыл в Италию в качестве нового главнокомандующего французской армии.
Высокорослый, красивый, обаятельный Гастон был хитроумным полководцем, он разработал собственный метод ведения войны — изматывание противника мгновенными отступлениями и быстрыми перемещениями. И вот теперь я мог видеть своими глазами, как Гастон де Фуа выводит Лукрецию Борджа в середину зала. Как и все присутствующие, я во все глаза наблюдал за танцем этой пары, как вдруг заметил, что Шарль стоит рядом с какой-то юной девушкой. Ее лица мне не было видно.
Шарль махнул мне и, когда я подошел к нему, сказал:
— А это мой друг, с которым вы должны познакомиться.
Она повернулась.
Прямо на меня смотрели карие глаза с зелеными крапинками.
Глава 62
— Госпожа Элеонора д'Альчиато да Травалле!
С преувеличенно низким поклоном Шарль представил мне девушку, которую я встретил когда-то в облачении монахини.
Она первой взяла себя в руки. Прямо глядя мне в глаза, повторила за Шарлем мое имя:
— Лейтенант Маттео из отряда «Красные ленты».
Но Шарль успел заметить мою реакцию.
— Вы встречались раньше? — Он перевел взгляд с меня на девушку.
— Вряд ли, — ответила она после секундной паузы. — Почти весь прошлый год я провела в монастыре. Я отправилась туда сразу после кончины своего отца. Мне надо было обдумать будущее и определиться со своим призванием.
— От имени всех мужчин, сударыня, могу лишь сказать, что мы благодарны вам за то, что вы изволили покинуть монастырь и вернуться в свет! — галантно ответил Шарль.
— А вы, сударь? — обратилась она ко мне. — Чем вы занимались в последнее время?
— Я вступил во французскую легкую кавалерию, — еле выговорил я, сам не свой от смущения.
— Маттео скромничает, — засмеялся Шарль. — Он — лейтенант кондотьера Паоло дель Орте, который и командует «Красными лентами». А до этого он был учеником и спутником знаменитого Леонардо да Винчи и совсем недавно ассистировал ему при анатомических исследованиях в медицинской школе в Павии.
— Но тогда, мессер Маттео, вы должны мастерски владеть ножом, не так ли? — тут же заметила она.
К счастью, я так же быстро ответил:
— Только в ситуациях, которые того требуют!
Шарль почувствовал возникшее между нами напряжение и с любопытством посмотрел на нас. Но мне не было дела до его испытующего взгляда. Нежные локоны цвета темной меди обрамляли лицо Элеоноры. Со лба волосы были убраны в маленькие косички и уложены сзади пышной короной, к которой была пришпилена легкая, прозрачная вуаль светло-зеленого цвета, обшитая по краю крохотными жемчужинками.
— Вы позволите пригласить вас на танец? — обратился к ней Шарль.
— Enchantée, monsieur. — Она повернулась к нему и улыбнулась ему самой очаровательной улыбкой: — Connaissez-vous La Poursuite?[11]
— Maisoui, mademoiselle, — сказал Шарль. — Je la connais très bien[12].
— Moi aussi, — спокойно вмешался я. Неужели она вздумала таким образом играть со мной? — Si vous voulez danser, je serais enchanté de vous accompagner[13].
Она широко распахнула глаза. В глубине они светились более темным зеленым цветом.
Шарль тут же откланялся.
Она протянула мне руку.
Я поклонился.
«Если ты решишь испытать меня в латыни, — думал я, ведя ее в центр зала, — или даже в элементарном греческом, то увидишь, что я тебе ровня».
La Poursuite, преследование.
Танец приближения и отступления.
Ее пальцы касаются моих.
Я не отрываю от нее взгляда.
Она опускает глаза.
Внешне я серьезен, но в душе смеюсь.
О Грациано! Каким хорошим учителем ты оказался!
Она поднимает глаза. Я гляжу в сторону.
Теперь она преследует меня.
«Если преследуешь женщину, то при случае должен притвориться, что идешь в противоположном направлении».
Дразнящий, насмешливый голос Грациано звучит у меня в голове.
Я смотрю на нее с отстраненным видом, она вознаграждает меня вспышкой недоумения в глазах. Или это гнев? А может, раздражение?
— Будь осторожен и не переборщи с игрой, друг мой!
Я оторопел. Шарль прошептал мне в ухо эти слова, когда по ходу танца на какой-то миг я оказался рядом с ним. Он следил за мной, не переставая улыбаться самым довольным образом.
Потом, когда танец кончился, Шарль нашел меня. А я стоял и смотрел, как Элеонора подошла к герцогине, присевшей на золоченое кресло отдохнуть после танца, и что-то подправила в ее туалете.
— Если собрался за ней ухаживать, — сказал мне Шарль, — то придется быть все время начеку. Она не из тех дамочек, что увлекаются всякими придворными играми и флиртом.
— Ты ее знаешь?
— Я знаю, кто она. Донна Элеонора принадлежит к дамам из ближайшего окружения герцогини Лукреции и, следовательно, умна и способна на большее, чем прочие придворные.
— Словом, она высокородная дама, а я всего лишь лейтенант-кондотьер из кавалерийского эскадрона при французской армии, — с грустью заметил я.
Шарль расхохотался:
— Главное, ты свободен, Маттео, и ты — мужчина, а она — женщина. Вперед, Маттео! Не дай ей ускользнуть! Посмотри, сколько офицеров уже вьются вокруг нее!
Я отошел к колонне, у которой был бы заметен, но при этом стоял как бы в стороне от остальных гостей, и стал ждать.
Прошел почти целый час, прежде чем Элеонора, под руку с какой-то пожилой дамой, решилась пройти мимо меня. Очевидно, этой пожилой даме уже приходилось играть в подобные игры, и она отлично знала, что от нее требовалось.
— О, да это один из наших капитанов-кондотьеров! — воскликнула она. — Как нехорошо, что герой, рискующий жизнью, чтобы защитить нас, стоит здесь в гордом одиночестве!
— Ах, Элеонора, мы непременно должны поговорить с ним. Иначе будет очень невежливо!
Она подвела Элеонору ко мне и после короткого обмена любезностями отступила чуть в сторону, на расстояние, с которого могла слышать и видеть все, что происходит между нами.
Теперь, когда Элеонора стояла передо мной, я не мог произнести ни слова. Я забыл все те фразочки, которые заготовил, пока ждал ее. Наконец я выпалил:
— Донна Элеонора, как вам нравится жизнь при дворе Феррары?
Она склонила голову набок, точно пыталась решить, принимать ли мой вопрос всерьез или нет.
— В ней есть кое-что забавное. Но наслаждаться жизнью трудно, когда вокруг столько смертей, — медленно произнесла она и после небольшой паузы добавила: — Но вы должны знать об этом гораздо лучше, чем я.
Я окинул взглядом зал. Разноцветные шелка и атласы дамских нарядов перемешивались с яркими красками офицерских мундиров, лосин, украшенных перьями беретов. Каким великолепным все это казалось!
— Я участвовал в бою под Мирандолой, — сказал я.
— Это тот город, который мы потеряли?
— Да, потеряли. Как и шестерых парней из нашего отряда.
Импульсивно она протянула руку, и ее пальцы коснулись моего рукава.
Ее спутница прокашлялась. Элеонора убрала руку.
— Должно быть, невыносимо видеть, как твои товарищи погибают. Это, наверное, ранит душу.
Я взглянул на нее и понял, что ее слова не простая любезность. На ее лице читалось выражение искреннего сочувствия.
Я подумал о погибшем Федерико и его друге Стефано, который больше не распевает веселые песни с товарищами, когда мы чистим лошадей по утрам.
— Вижу, вы очень отзывчивы душой, сударыня, ибо понимаете, что страдать от ран может не только плоть.
На ее щеках вспыхнул румянец. Я увидел, что она восприняла мои слова как комплимент, и подумал: «Эта Элеонора непохожа на остальных женщин, ведь они ценят похвалы лишь своим платьям да прическам!»
Неожиданно среди придворных и иностранных послов возникло некоторое замешательство. В зал вошел герцог Альфонсо и, что-то быстро сообщив герцогине, пожелал уединиться со своими советниками. Лукреция мигом собрала вокруг себя своих дам, и они тоже спешно покинули собрание.
