Ирина Мельникова - Агент сыскной полиции

Алексей проследил взглядом за мелькнувшими в воздухе щегольскими сапогами жандарма. Лямпе отлетел в сторону за груду камней, упал, но, судя по крикам, остался жив. Прохор тоже соскочил с лошади. Потеряв равновесие, едва удержался на ногах и тут же нырнул в заросли молодого пихтарника, укрывающего противоположный горный склон и совершенно непроходимого для лошадей.

С криками и руганью преследователи спешились и снова бросились в погоню.

– Ничего, зеленые ноги, – процедил сквозь зубы Иван, когда Алексей догнал его, – теперь уж точно никуда не денешься, чудило поганое! – Вавилов перешел на шаг и даже задержался у ручья: зачерпнул ладонью воды и с наслаждением выпил.

Наконец они поравнялись с Тартищевым.

– Алексей, Иван, к Провалу! Перехватите его у моста, а мы обложим здесь с трех сторон, чтоб ни влево, ни вправо, ни назад... – приказал он и, повернувшись, крикнул Ольховскому, показавшемуся из-за камней, в которые только что Прохор сбросил Лямпе: – Ну что там, Бронислав Карлович? Жив Александр Георгиевич?

– Жив, – махнул рукой Ольховский. – Ногу, кажется, только сломал. Олябьев его осматривает.

– Ну, слава богу, – вздохнул с облегчением Тартищев и сердито уставился на Алексея и Вавилова. – Что застыли, как сопли на морозе? Приказа не слышали?

– Так мост же снесло, Федор Михайлович, – пояснил Вавилов, – а через водопад ему в жизнь не перебраться.

– У тебя что, с устатку мозги расплавились? – почти вежливо справился Тартищев. – Мне тебя учить, кому он первому в руки должен попасть? Лямпе с копыт слетел, но Ольховский-то зуб на него по-прежнему точит. Так что одна нога здесь, другая там, но чтоб через полчаса Прохор сидел вот на этом камне! – хлопнул он ладонью по плоскому обломку и добавил: – И не сносить вам головы, если охранка шустрее окажется!

Они выскочили на взлобок горы, и Алексей отшатнулся назад, пораженный увиденным. Прямо под ними гора падала отвесно вниз, в заполненную водой гигантскую чашу, со всех сторон окруженную столь же высокими неприступными скалами. «То ли кратер древнего вулкана, то ли воронка после взрыва метеорита», – подумал Алексей. Но Вавилов, деловито рыскавший по краю обрыва в поисках безопасного спуска, объяснил:

– Говорят, лет пятьдесят назад здесь целая гора взяла и враз ухнула в тартарары. То ли старые медные рудники обвалились, то ли пещера... – Он перекрестился. – Теперь чуешь, какой водопад образовался! – Он ткнул револьвером в сторону мощного потока, падающего с отвесной стены справа от них. Над ним стояла высокая радуга, а из-за грохота пенящейся и бьющейся о камни воды приходилось кричать во все горло.

– Сама река под гору уходит, вон там, – рука Вавилова сместилась влево. – В детстве дед меня сюда бывало привезет и спрашивает: «Ну что, хочешь послушать, как черти в аду возятся и грешники дурниной орут?» Я – ухо к земле, а там и вправду шум, вой, грохот... Вода под скалой дорогу бьет и выходит наружу аж через десять верст. Мужики пробовали здесь бревна корявые сбрасывать, так они потом выплывали или размочаленные вдрызг, или ошкуренные добела... Во какая силища! Говорят, что Провал потому и не наполняется до краев, что дна у него вовсе нет... – Иван посмотрел вниз и тяжело вздохнул. – Видишь полоску гальки вдоль воды? Если Прохор спустится туда, то сможет уйти в пещеры, оттуда его никакими дымовухами не выкуришь. Старики говорят, одна аж до самого Каштулака тянется. Хотя, может, и врут, кто их знает? Охотники, знать, по неделе в некоторых бродили, да и мы в прошлом году два трупа в них нашли. Один господь ведает, чьи? То ли беглые какие заплутали, то ли пастухи... – Вавилов вновь перекрестился. – Непременно надо Прохора до водопада остановить. Смотри, – он неожиданно расхохотался и показал на столпившихся на краю обрыва жандармов, – вниз лезть дураков нет, а нас с тобой об этом никто и не спрашивает.

Ухватившись за выступающие над землей корни низкорослого кедра, Вавилов опустился на камни и заглянул под скальный карниз, нависший над обрывом. И, хлопнув себя по бокам, с несомненном восторгом выкрикнул:

– Ох и упрямый подлец! Ползет ведь!

Алексей лег рядом и тоже увидел Прохора. Тот почти висел над пропастью, цепляясь за ветви и корни растущих на откосе ив и ольховника. И не просто висел, а продолжал медленно и осторожно спускаться, скорее, скользить на животе вниз.

– Давай быстрее! Уйдет, стервец! – приказал Вавилов. И они помчались по кромке обрыва к тому месту, где он существенно понижался. Несколько агентов охранного отделения во главе с Ольховским пытались преодолеть скользкий участок. Они почти лежали на спине, упираясь пятками в глинистую, вперемешку с камнями почву, но в отличие от Прохора, едва лишь закрепились на поверхности, не спустившись вниз ни на йоту.

– Ну, чудилы! – не преминул вспомнить Вавилов любимое слово уголовного сыска. – Так им до утра придется кувыркаться.

Он опять нырнул в камни. Алексей, недолго думая, рванул следом...

И уже через четверть часа, благодаря лишь отчаянному везению и умению Ивана выбирать безопасный путь сквозь адскую смесь грязи, камней и валежника, они стояли в полуверсте от того места, где ревущий поток срывался в пропасть. От навесного моста остались всего лишь две толстых ржавых цепи, перекинутые с одного берега на другой. Нижнюю почти полностью заливало волной. Вторая висела выше, но ее тоже немилосердно трепало водой, и только в крайней степени безумства можно было допустить, что кто-то решится перейти по ним реку.

За считанные секунды водяная пыль, висевшая в воздухе, пропитала насквозь их одежду, и уже через минуту зубы принялись выстукивать дробь, соразмерную лишь с боем армейских барабанов.

Но зато они перекрыли дорогу Прохору. Теперь, чтобы спастись, он должен или ступить на мокрые и скользкие цепи, или признать свое поражение и сдаться в руки агентов уголовного сыска...

Со стороны остальных преследователей попытки спуститься вниз прекратились. Видно, решили не рисковать. И это, несомненно, понравилось Вавилову. Когда наваливаются толпой, всегда есть риск оказаться подстреленным своим же братом полицейским.

Сверху посыпались камни, куски земли и прошлогодняя листва.

– Идет! – одними губами прошептал Иван и показал глазами на щель между камнями, в которую Алексею следовало скользнуть и броситься сзади на Прохора. Вавилову предстояло обойти его справа и выйти неожиданно навстречу с револьвером на изготовку...

Но Прохору, видно, и вправду помогал не кто иной, как сам звериный бог. За секунду до прыжка Алексея он с отчаянным криком бросился вперед, сшиб с ног Вавилова и кубарем покатился к берегу. Едва поднявшись на четвереньки, цепляясь за мокрые камни, Прохор с трудом подобрался к каменному столбу, за который были захлестнуты цепи. На коленях перелез на нижнюю цепь, ухватился за верхнюю и пополз над потоком, который заливал его с головой, но Прохор продолжал ползти – медленно, осторожно, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух.

Вавилов, ругаясь на чем свет стоит, метался по берегу, а Алексей с расстроенным видом наблюдал, как уходит от них Прохор. Он уж совсем было ступил на цепь вслед за беглецом, но Вавилов приказал ему не лихачить и оставаться на месте, опасаясь, что цепи просто-напросто не выдержат двух человек.

Со стороны обрыва послышались громкие крики. Алексей явственно различил голос Тартищева, но не повернул головы, опасаясь потерять из виду Прохора.

Через некоторое время Федор Михайлович в грязном мундире с оторванным рукавом, без фуражки, возник рядом с ними и спросил, слегка задыхаясь:

– Уходит, мерзавец?

– Уходит, – понурился Вавилов, а Алексей промолчал. Ему казалось, что Прохор оттого только и держится, что он не сводит с него взгляда.

– Федор Михайлович, – подал голос Иван, – позвольте я его сниму? – Он вскинул револьвер и прицелился.

В это мгновение Прохор оглянулся и, оторвав от цепи правую руку, выхватил из-за пазухи револьвер. Звуки выстрелов слились в один. Тартищев охнул и схватился за левое плечо, и тут же из-под пальцев потекла-побежала алая струйка...

Но Алексей не видел, что произошло дальше... После он даже не мог вспомнить, каким образом оказался вдруг рядом с Прохором. Пулей Вавилова тому оторвало палец на левой руке, но в последний момент он успел перехватить цепь правой рукой, уронив револьвер в воду. Потоком его сбило с нижней цепи, и если бы не Алексей, через секунду Прохора размолотило бы в мочало о саму цепь и невидимые подводные камни.

Но Алексей успел ухватить Прохора за шиворот, выдернуть из воды и передать в руки Вавилова, вмиг забывшего про собственные запреты и бросившегося ему навстречу по сильно провисшей нижней цепи.

На берегу Прохора перехватили полицейские, отвели и усадили в камни. Он не сопротивлялся, лишь глухо мычал и крутил очумело головой, и даже его звериный взгляд как-то потух, а глаза помутнели. Вавилов связал ему руки веревкой и на всякий случай притянул спиной к дереву неподалеку от Тартищева. Федор Михайлович сидел на камнях не по обычаю бледный и молчаливый. Корнеев поддерживал на весу его руку, а вездесущий Олябьев бинтовал плечо.