Ломбард в Хамовниках - Михаил Николаевич Кубеев
Отрыжка повернул голову к мадам Савостьяновой.
– К тебе из питерских никто не заходил?
– А ты кого ждешь?
– Во, это ответ по-еврейски, – зачмокал губами Отрыжка. – Артист не появлялся? Боря с моря?
– Нет, не был.
– Плохо, – он пятерней провел по ляжкам мадам, задрал ей подол.
– А что плохо? – Она отбросила его руку.
– Пропал он, исчез. Я думаю, не легавые ли его хапнули. Как поговорил с Сабаном, и все – ни слуху ни духу от него.
– Если появится, сказать, что ты его ждешь?
– Да, пусть на меня выходит. Ваш сюрприз готов? – Отрыжка стал спичкой ковыряться в зубах.
– Думаю, что готов, – кивнула мадам Савостьянова.
– Хорошо. – Отрыжка хлопнул три раза в ладоши. – А теперь сюрприз от мадам Савостьяновой, – выкрикнул он.
Двери открылись, и Маруся вместе с белокурой грудастой девчонкой, обе в кокошниках, напомаженные, одетые в пестрые сарафаны, внесли в залу самовар.
– Вспомним наших друзей, – не обращая внимания на девок, громогласно продолжал Отрыжка, – которые томятся за решеткой. У них трудная жизнь, ни тебе водки, ни теплой красотки. А ведь все они любили попить водочки из самовара. Однажды Божок рассказывал, как в трапезной хохмы ради он налил в самовар теплой водки. Монахи сели за стол, налили в стаканы «чая», поднесли ко рту, а потом как начали плеваться, выбегали из-за стола. А кое-кто под шумок и выпил. Вот была потеха. Да, тогда Божок надолго испортил настроение попам. И я дал клятву, если с каждым из нас что случится, то мы же не попы, будем пить водку из самовара и всех вспоминать!
Сидевшая за столом братия одобрительно загалдела.
– Молодец Божок, – раздавались крики, – еще раз помянем его душу. Теперь наливай из самовара, водка по-божески!
Отрыжка знаками поманил к себе Маруську.
– А где моя девка, та легавенькая мурочка, куда ее дела?
– Она в подсобке, закуски готовит, посуду моет.
– Ты скажи ей, что сегодня пойдет ко мне ночевать. – Он плотоядно улыбнулся.
– Она об этом только и мечтает, – в ответ кокетливо улыбнулась ему Маруся. – Сама тебя ждет. Распалил ты ее. – И погладила его по плечу. – Приходи потом в подсобку.
– А хочешь, я и тебя возьму к себе, – хотел ущипнуть ее Отрыжка, но Маруся ловко увернулась от его рук. – Устроим ночной концерт. Меня и на двоих хватит, не волнуйся.
– Я и не волнуюсь. Мы попозже к тебе придем. Ты ведь на Большой Ордынке живешь?
– Там.
– Скажи-ка адресок, – нагнулась к нему Маруся.
– Ха-ха, – рассмеялся Отрыжка. – Тебе скажи, так ты вместо девки сама придешь. Нет-нет. Потом скажу, когда твою легавенькую увижу и пощупаю. Налей-ка себе и мне, из твоих рук водка слаще.
Маруся налила ему водки, взяла второй стакан, но наполнять не спешила. К Отрыжке подбежал явно обеспокоенный Стас Крученый и протянул ему конверт.
– Вот, дворник принес, – зашептал он ему на ухо. – Нашел, говорит, возле входной двери. Он безграмотный, прочитать не мог. Принес мне. А письмо-то для Сабана.
– Николаю Михайловичу от начальника МУУРа, – вслух прочитал Отрыжка, хлопнул себя по лбу и посмотрел на блатняков. – Вот это новость! Что будем делать?
– Давай вскрывай, читай, – загалдели парни. – Это касается всех. Сабан не пришел, сам виноват. Он нас не уважает. Вдруг там важное сообщение?
– Да это хохма, – поднялся Горыныч, – Отрыжка нас просто за нос водит. Это у него такие божеские шутки.
– Что? – Отрыжка встал. – Вот смотри, козел, тут написано – от начальника МУУРа, какие шутки, балда!
– Вскрывай и читай, – блатняки силой усадили не в меру разгорячившегося Горыныча.
– Тогда тихо, братва! – выкрикнул Гришка-Отрыжка. – Всем сидеть молча и слушать. – Отрыжка разорвал конверт и стал вслух читать…
Тишина в зале воцарилась гробовая. Никто не ел, не пил. Письмо произвело гнетущее впечатление. Серьезное послание. Отрыжка это сам ощутил. И другие не смотрели на него, отводили взгляды. Молчали, словно в рот воды набрали. Что случилось? Отрыжка инстинктивно повернул голову назад и вздрогнул: в дверях рядом с испуганной мадам Савостьяновой стоял Сабан. Он был бледен.
– Кто разрешил вскрывать и читать мои письма?! – заорал он. – Что, уже волю обрели? Свободы вам много дал? Так я могу и отнять ее. – Он вышел на середину зала. – Кто подложил вам эту писулю, суки вонючие? – Сабан достал револьвер и толкнул Пашку, тот подбежал к Отрыжке, вырвал из его рук письмо. Сабан глянул на текст, скривился. – Ах, вы испугались этой милицейской сявки? В штаны наделали! – Он перевел взгляд на Гришку-Отрыжку. Тот не поднимал глаз. Так продолжалось с минуту. Обстановка накалялась, еще секунда – и взорвалась бы… В таких случаях, Сабан знал, лучше всего сразу найти виновного, того, кто для всех станет козлом отпущения, разрядит атмосферу. И тут он заметил в дверях Стаса Крученого.
– Это твоя работа?
– Нет, конверт передал мне дворник. Я прочитал и принес сюда, отдал Гришке, – заплетающимся языком проговорил тот.
– А почему ты не дождался, не отдал лично мне в руки?! – закричал Сабан. – А ну давай, веди сюда дворника. Я его там не видел!
Запыхавшийся Стас вернулся через пять минут.
– Его нигде нет.
– Ах вы, продажные твари, – завопил Сабан, – все продались легавым! Они же вас как фраеров кинули! Забрали дворника, оставили вас без прикрытия. И Стас с ними сговорился, он продался! Взять его!
Жиганы как будто этого сигнала и ждали. Стаса скрутили в одно мгновение. И все его попытки оправдаться, вырваться ни к чему не привели. Распаленные водкой, криками Сабана, они били его ногами, руками, пустили в ход ножи, вымещали на нем всю злость за пережитый испуг. Потом уже растерзанное, окровавленное тело потащили в потайную комнаты и бросили на каменные плиты.
Мадам Савостьянова, наблюдавшая всю эту сцену, велела Маруське принести водки, чтобы утихомирить Сабана. Та мигом примчалась с подносом и стоявшей на нем чаркой. Но Сабан одним ударом выбил поднос из рук, чарка разбилась об пол, поднос зазвенел.
– Ты кого приютила? – Глаза его налились кровью. Он с угрозой смотрел на мадам Савостьянову. – Этот Стас служил у легавых, что же ты привела его? Моей ноги здесь больше не будет.
Первым в коридор выскочил Пашка, за ним Сабан. Дверь захлопнулась. Сабан был напуган этим письмом. Просто вида старался не подавать. Начальник МУУРа осрамил его перед всеми. Серьезный попался товарищ. Теперь жди облавы, неспроста подкинули ему эту писулю, за ней скрывался какой-то план. Он велел выскочившей следом Маруське проводить его по черному ходу на улицу. Она побежала вперед, поднялась наверх и, вернувшись, сказала,
