Мальтийский крест Павла Первого - Наталья Николаевна Александрова
Среди рядовых членов Ордена об этом перстне ходили слухи, что именно он является ключом к легендарному сокровищу Первого Магистра…»
Поверх этого печатного текста было еще несколько слов, написанных от руки размашистым почерком, по старой орфографии:
«В долготу дней — но не лебедь и не щука».
Странная надпись… что она может значить?
Я сфотографировала проступивший текст на свой телефон, поблагодарила Порфирьича и вышла из его лаборатории, размышляя над тем, что мне удалось узнать.
Да, тот перстень, который случайно попал мне в руки, очень важен. Возможно, он является ключом к какой-то тайне. Ну, по крайней мере, понятно, почему за ним охотится тот загадочный человек…
Тут я вспомнила, что дала Муравьеву наводку на семейное кладбище Левенбергов и загородный дом, где скрывается тот человек с волчьим взглядом. Интересно, арестовали они его? Хорошо бы, если арестовали. Тогда я смогу чувствовать себя гораздо спокойнее… И будет что сказать Бурнусу, который, на мое счастье, еще не появился в редакции.
Я набрала номер Муравьева. Он долго не отвечал; наконец в трубке раздался щелчок и прозвучал знакомый голос:
— Вы?!
Он произнес это короткое слово с такой странной интонацией, что мне отчего-то стало неуютно, у меня появилось какое-то нехорошее предчувствие. Это предчувствие еще усилилось от того, что он снова обращался ко мне на «вы». Но я не придала этому предчувствию должного значения и бодрым голосом осведомилась:
— Ну что, как прошла ваша операция?
— Операция?! — повторил Муравьев с той же неприятной интонацией. — Издеваетесь, да? Поставили меня в идиотское положение перед коллегами и очень довольны? Это вы так развлекаетесь?
— По… почему развлекаюсь?
По тому, как развивался наш разговор, я поняла, что операция прошла неудачно и Муравьев винит в этом меня.
— В этом доме уже двадцать лет никто не живет! — отчеканил Муравьев. — Там и следов человеческих нет! Да и раньше там была районная библиотека! А я вам поверил, как последний дурак! Думал, вы не из тех дамочек, которые от скуки выдают свои фантазии за реальность!
— Фантазии? — возмутилась я. — Никакие это не фантазии! Он был в этом доме и чуть не напал на меня! Если бы не подоспела Изольда, не знаю, что бы он со мной сделал!
— Изольда?! — переспросил Муравьев, и в голосе его снова прозвучала надежда. — Значит, там была еще одна свидетельница?
— Ну да… — протянула я неуверенно, — только Изольда, она… как бы это сказать…
— Как ее фамилия?
— Чья? Изольды? — я окончательно растерялась. — Но у нее нет фамилии…
— Как это? У всех есть фамилия!
— Только у людей…
— А она кто же? Не человек?
— Нет… она собака… ирландский волкодав…
— Что?! Собака?! Да чтоб вас! — И он резко прервал разговор, подозреваю, что швырнул телефон об стену.
Я уныло смотрела на свой телефон.
Надо же, как неудачно все получилось… похоже, что я окончательно испортила отношения с Муравьевым. А жаль — он мне в последнее время даже стал немного нравиться…
И тут мой телефон снова зазвонил.
Я радостно схватила трубку.
Наверное, Андрей… Муравьев все же понял, что был не прав. То есть прав, конечно, но слишком резок. И что нельзя прерывать разговор на такой негативной ноте.
Я нажала кнопку ответа и проговорила:
— Ну да, я конечно виновата, но и вы не правы…
— Виновата? — Из трубки донесся холодный, скрежещущий голос. — Ну так самое время искупить свою вину.
— Кто это? — испуганно спросила я.
Хотя в глубине души я уже поняла, кто мне звонит. Тот самый человек с волчьими глазами, которого я встретила возле семейного кладбища Левенбергов. Тот самый человек, из-за которого мне только что влетело от Муравьева.
— Узнала? — проговорил он насмешливо. — Чувствую, что узнала. Так вот, слушай меня внимательно. Твоя престарелая подруга у меня…
— Кто? — переспросила я.
— Леокадия! И если ты хочешь, чтобы она осталась в живых, немедленно приезжай…
И тут сквозь его голос прорвался другой — взволнованный, на грани истерики:
— Вера, не слушайте его! Не приезжайте! Ни в коем случае не приезжайте! Я как-нибудь сама выкручусь…
— Конечно, можешь не приезжать, — перебил ее мужской голос, — но тогда ее смерть будет на твоей совести!
— Зачем я вам?
— Правильный вопрос! Ты мне, конечно, не нужна. Но мне нужно, чтобы ты привезла мне сама знаешь что.
— Что?
— Не делай вид, что ты глупее, чем есть! Ты прекрасно знаешь, что я говорю о перстне! Перстне императора!
Ну никак он не успокоится! Дался ему этот перстень!
Я молчала, а он добавил резко и зло:
— В общем, если хочешь застать Леокадию живой — приезжай немедленно.
— Куда? Замок большой!
— В будуар Лопухиной. Туда ведет потайная лестница из спальни императора. Чтобы туда попасть…
— Да знаю я, как туда попасть!
— Знаешь? Отлично. Так приезжай как можно скорее, если хочешь застать Леокадию в живых. И не вздумай сообщать это полиции! Если скажешь — я ее точно убью!
И на этой ноте он повесил трубку. То есть никакую трубку он, естественно, не вешал, а просто прекратил разговор.
А я сидела в растерянности, не зная, что предпринять.
Его слова впечатались мне в мозг: смерть Леокадии будет на моей совести…
И ведь это правда. Я никогда себе не прощу, если бедная старушка погибнет по моей вине…
Пусть сама Леокадия сказала, чтобы я не ехала, — но в данном случае ее слова ничего не значат. Она сказала так из благородства, чтобы я не рисковала своей жизнью.
Тут я подумала, что нужно немедленно сообщить об этом звонке Муравьеву. Конечно, тот страшный человек категорически запретил мне звонить в полицию, но как он узнает? Никак! А Муравьев, может быть, поможет, хотя бы посоветует, как поступить. Да что там, конечно, он поможет не только советом, он ведь хочет арестовать этого загадочного Левенберга, а тут как раз удачный случай…
Тут я вспомнила, что уже давала Муравьеву наводку — и чем это кончилось… да он мне, пожалуй, больше не поверит! Да он меня теперь и слушать не станет!
Мне ужасно не хотелось звонить ему, это было унизительно…
Да ладно, поверит или не поверит — дело десятое, и унижение я как-нибудь перетерплю, нужно срочно звонить ему, ведь от этого зависит жизнь Леокадии Львовны!
И я набрала номер Муравьева.
Из трубки неслись нудные однообразные гудки — и никакого ответа…
Я перезвонила
