Зверь в Ниене - Юрий Фёдорович Гаврюченков
МУЖСКОЕ ВИНО
В порту пахло смолой, жареной с луком плотвой, забортными помоями и дрянным английским табаком — ветер дул вмордувинд. Нева блестела на солнце в лёгкой ряби, будто вылитая из чистого серебра быстрой рукой Творца и так застывшая. Вид реки дарил беспричинное вдохновение и обещал удачу в делах. Малисон вразвалочку прошёл мимо германского эвера «Вместительный», рядом с которым был пришвартован голландский малый флейт «Роттердам», способный пройти в фарватере Невы при полной осадке, мимо русских ладей, карбасов и ладожских сойм, в конец причала, над которым высился борт двухмачтовой шхуны «Лоры». Вахтенный матрос, облокотившись на релинг, оцепенело таращился некоторое время на портового «жучка», потом отворотил от него бурую морду свою и сплюнул за борт.
Купец встал, широко расставив ноги, как на палубе шнека, болтающегося у берегов Норвегии, сунул пальцы за пояс, выпятил пузо и гаркнул:
— Эй, на «Лоре», мастер на борту?
Матрос выпялил на купца оловянные зенки:
— Кто спрашивает?
— Доложи — Малисон.
Ждать не пришлось. Из люка показалась голова капитана. То ли собрался на шканцы прогуляться, то ли чутко прислушивался к любому звуку, способному разнообразить скуку преходящей жизни. Вахтенный поспешил к нему.
— Малисон… — прозвучало отдалённо.
Капитан вышел во всей красе. На голове шляпа, в зубах трубка. Табаком воняло на весь порт именно от неё.
Он прошёлся по палубе, разглядывая человека на пристани словно диковинную рыбу. Выражение лица его постепенно менялось. Он узнавал, но это давалось ему с трудом.
— Шкипер, — вежливо обратился купец. — Разреши взойти на борт?
— Мастер Малисон! — воскликнул капитан. — Добро пожаловать на мою старушку!
Вахтенный кинул сходни. Купец поднялся на «Лору». Капитан Джейме Парсонс широко улыбнулся. Первым явился купец, который мог говорить по-английски! Это был знак свыше, хороший знак. Они обнялись, ладони крепко хлопали по спинам, выбивая из кафтанов пыль.
— Старина Малисон!
— Мастер Парсонс!
Оба счастливы были в предвкушении выгодной сделки. Джейме Парсонс привёз вино, соль и табак на королевские склады, чтобы забрать оттуда зерно, шкуры и сало, но, кроме казённого груза, ушлый шкипер взял на борт и свой собственный.
— Пойдём, у меня есть для тебя кое-что особенное, — заговорщицким тоном проскрежетал капитан, выколотил о планширь трубку, сбросив пепел за борт, и шумно прочистил глотку, добавив смачный ком нечистот в струи Невы.
В крошечной каюте едва нашлось место двоим дородным мужам. Парсонс жестом предложил присаживаться на рундук, служивший постелью капитану. Шкипер был подчёркнуто опрятен, о чём свидетельствовал приколотый к переборке платок, на который Парсонс плевал, чтобы не осквернять палубу. На подвесном столике стояла высокая чёрная бутылка с коротким горлышком, поверху обляпанная слупившимся сургучом, из которого торчала пробка.
— Специально для тебя, — повторил англичанин и налил в оловянную чарку вина. — Попробуй.
Бутылка была полной. Капитан не пил. Только ждал, кто из купцов первым прибежит к нему на борт. Бутылка была показной.
— Я дал ему «подышать», — объяснил Парсонс. — Хорошее вино из бутылки должно постоять откупоренным, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Малисон сделал добрый глоток. Вино было густое, не кислое. Оно оставляло во рту лёгкий вкус копчёного мяса. Подождав немного, купец обнаружил, что мясо немного поперчённое. И тогда он выпил ещё.
— Кларет, — со значением поведал шкипер. — Из Бордо. Поставляется с континента только в Англию.
Это было мужское вино. Малисон уже знал, кому его можно продать — бургомистрам, коменданту Ниеншанца и управляющему Бъеркенхольм-хоф, в котором жили два драгуна из крепости, а хозяйкой была жена королевского казначея и начальника ингерманландских почт генерал-риксшульца Бернхарда Стена фон Стенхаузена. В усадьбе Бъеркенхольм гнездились самые лучшие, самые прожорливые и платежеспособные покупатели. И превосходный компаньон. Управляющий Хильдегард Тронстейн был человек злой. Он умел выколачивать из крестьян плату за землю, не оставляя растущих задолженностей, благодаря чему не только содержал в порядке хоф, но и у себя в кубышке скопил немало серебра. Он знал, как вести усадебное хозяйство, но Малисон давно обнаружил, что в торговых делах Тронстейн проявляет заманчивую наивность.
«Кто успел, тот и съел», — подумал Малисон.
Шкипер следил за ним с испытующим интересом, ловя знаки довольства или удивления.
— Превосходный кларет, — заверил капитан Парсонс, не оставляя негоцианту ничего иного, кроме согласия. — Это вино из Франции, его пьют благородные люди, а вовсе не те помои для свиней, что возят вам из долины Рейна.
Насчёт рейнских вин Малисон мог бы поспорить, но кларет и впрямь был отменным.
— Сколько ты хочешь за бутылку? — спросил купец, переходя с вежливого английского, на котором изъяснялся с большим трудом, на платтдойч, коим сносно для деловых переговоров владели оба.
Шкипер с британской прямотой назвал цену.
«Его возят только в Англию, потому что даже для шведов это слишком дорого, — хладнокровно принял удар Малисон. — А сюда раз в год и не каждый год. Поэтому ещё дороже».
В эту игру однако же можно было играть вдвоём, главное, проявить твёрдость и не выпускать румпель. Он не рассмеялся, чтобы не оскорблять капитана, но и не улыбнулся, чтобы тот не принял за проявление слабости.
Малисон имел дело с британскими купцами и знал, что хуже вражды с англичанином может быть только дружба с англичанином.
Природа жителей этого странного острова заключалась в том, что они всегда будут искать способ надуть и, если не получится здесь, попробуют в другом месте, но с пути обмана не свернут.
Если быть с ним настойчивым и хитрым, англичанин не будет тебя любить, а если быть уступчивым и честным, англичанин станет презирать, но любить всё равно не начнёт.
С ними надо было вести дела, придерживаясь буквы закона и с готовностью применить силу, если вдруг англичанину вздумается истолковать собственное понимание закона в свою пользу в решающий момент сделки или задним числом.
Наедине с ценным имуществом оставлять англичанина — значило искусить его, что потом он вменит тебе в вину.
Англичане любили говорить о честности. Эти разговоры помогали им обводить простаков вокруг пальца.
Быть с ними честным не значило быть откровенным, а всего лишь упорным, и крепко держаться за свой интерес.
Вино было личным грузом капитана. Это следовало принять во внимание в первую голову. Следом шла величина.
— Сколько у тебя есть? — поинтересовался купец.
— Двадцать ящиков по дюжине в каждом, — сказал шкипер и тем самым поставил Малисона перед нелёгким выбором.
Даже если сбить цену, в двадцать дюжин он вложит всё серебро и останется без оборотных средств на
