Дмитрий Дивеевский - Альфа и Омега
Старший Ежиков всегда знал, что его сын не боец. Хотя, в целом, мальчик был вполне адекватен требованиям времени, но природная лень и отсутствие склонности работать локтями лишали его серьезных жизненных перспектив. Женю пришлось постоянно поддерживать, надо было поднимать достойного наследника, ведь каждый делает своему ребенку карьеру. Вспомнился популярный когда-то анекдот: генерал гуляет с внуком и тот его спрашивает:
– Дедушка, а я буду генералом?
– Будешь, будешь, внучек, – отвечает старик.
– А маршалом?
– Нет, маршалом ты не будешь.
– Почему?
– У маршала свои внуки имеются.
Кажется, у Ежиковых дело клонится к прерыванию наследственной линии. Как это горько! Что же надо было предпринять, чтобы Женька не влип в сети СИС? Завалить его деньгами? Но разве он в чем-то нуждался? Он имел буквально все, за исключением исполнения каких-то диких прихотей вроде двухсотсильного кабриолета. Он хотел сорить деньгами направо и налево? Но разумные люди так не живут. Есть нормы, которые психически нормальный человек, тем более, воспитанный в советском обществе, не должен переступать. В чем же дело? Это какой-то злой рок, нависший над его семьей. Может быть, за грехи отца? Но у кого их нет? Почему многие коллеги Ежикова воруют несметные богатства, а их дети являются вполне преуспевающими гражданами?
– Что же теперь делать, Женя? Мало того, что тебе надо срочно лечиться, ты еще должен в кратчайшие сроки уехать из страны. У тебя остался загранпаспорт?
– Папа, я думаю, что это дело безнадежное. Англичане сказали мне, что при малейшем подозрении чекисты поставят меня на контроль выезда и меня сцапают в Шереметьево. Или в Бресте.
– Да, ты прав, надо думать о другом варианте.
Пока отец задумчиво смотрел в окно, Юджин дотянулся до ночного столика, выдвинул ящик и достал из него коробку с уже наполненным героином одноразовым шприцем. Он привык готовиться к утренней ломке с вечера. Отец, заметив движение, обернулся и с болью наблюдал, как сын ловко накинул на руку жгут, поработал кистью, чтобы проявить вену, а затем нетерпеливым движением воткнул иглу в исколотый локтевой сгиб.
Жидкость пошла в кровь, и почти мгновенно боль начала уходить, а на ее место всплывало нежное, благодатное тепло. Юджин расслабился и улыбнулся:
– Все в порядке, отец. Мы еще повоюем.
Виктор Ежиков сел на край его постели, обнял сына, и уткнулся носом ему в плечо. Евгений почувствовал, как на плечо его стекла горячая струйка слез.
31. «Карат» о беловежских событиях
Ноябрьские холодные дожди непрерывной завесой стояли на улицах Берлина. Машины передвигались днем с включенными фарами. Проходить проверочные маршруты стало труднее, потому что в зеркало заднего обзора были видны лишь мерцающие огни идущего следом автотранспорта. Номера и особенности автомобилей проявлялись лишь при максимальном сближении. Тем не менее, Булаю надо было довольно часто выходить на встречи с «Каратом». Агент контролировал информационную линию, освещавшую маневры США и Великобритании вокруг Кремля. Добытую информацию резидентура максимально обезличивала и направляла в Центр, не надеясь, что она получит должного применения. Разведчики подозревали, что на штаб Ельцина оказывает большое влияние весь комплекс американских представительств в Москве, в том числе и резидентура ЦРУ, поэтому были весьма осторожны с получаемыми от «Карата» данными. Там, в столице, все больше и больше прибирал к рукам власть продажный чиновник, способный и за ломаный грош поделиться с кем не надо секретной информацией.
К тому же Данила заметил, что «Карат» стал напряженнее на встречах, будто какое-то предчувствие опасности поселилось в нем. Джон ничего не говорил Булаю по этому поводу, но тот воспринимал настроение агента и предполагал, что он опасается именно утечки передаваемой им информации. Однако, это было не совсем так. Рочестер пока еще бессознательно, но безошибочно стал воспринимать исходящую от своего окружения опасность. Его уже начали проверять внутри резидентуры, хотя пока не было никаких видимых признаков этой проверки. Но в пространстве существуют еще и хитросплетения тех невидимых сил, которые связывают людей и сплетаются в причудливые узлы. Стоит только одному узелку затянуться покрепче, как на другом конце нити кто-то начинает чувствовать непонятное беспокойство. «Карат» испытывал это беспокойство, но, как это бывает с сильными людьми, не поддавался панике, а старался удостовериться, не обманывается ли он, не подводят ли его нервы.
На этот раз они встретились в небольшом уютном ресторанчике в Грюнау. Данила намеренно выбирал места встреч в восточной части Берлина, потому что бригады бывшей западноберлинской наружки знали ее пока недостаточно хорошо и легче выявлялись. Ресторанчик был почти пуст, в камине потрескивал огонь, за окном стояла дождливая муть, и в этой атмосфере было приятно вести неспешную беседу. Булаю нравилось разговаривать с Рочестером. Англичанин был интересным и неординарным человеком, хотя и не без странностей. Однако Данила, имевший дело с многими земляками Джона, давно пришел к выводу, что на Альбионе ординарных людей не бывает. То ли климат там такой, то ли питание особенное, то ли к процессу зачатия активно подмешивается виски, но каждый англичанин способен выкинуть что-нибудь оригинальное. Особенно Даниле нравилась манера Джона вести разговор. Как бы наивно-галантная, она на самом деле была всегда заряжена крепкой дозой сарказма, удивительным образом не обидного для собеседника. Конечно, сама по себе манера говорить мало чего стоила бы, если бы не знания и жизненный опыт Рочестера. Он много видел, прекрасно разбирался в людях и при этом часто делал парадоксальные выводы. В этот раз он начал разговор с совершенно неожиданного вопроса:
– Ну, что, мой друг, чистим личное оружие, заряжаем воки-токи новыми батарейками, пишем обращение к нации?
– Что с Вами, Джон? Вы опять пили дешевое виски?
– Дешевое виски, мистер Булай, пьет Президент Ельцин. Подобное обстоятельство, как я догадываюсь, должно заставить наиболее ответственных офицеров вашей службы выделить ему отдельный изолятор для этого увлекательного занятия.
– Джон, если бы Вы выстрелили в меня из пистолета, я бы меньше удивился. Что Вы несете?
– Как истинный патриот Советского Союза, получающий за это чувство хотя и скромную, но осязаемую мзду, я не могу не сказать, что этого человека пора убирать с подмостков. Иначе он заиграется, и театр сгорит.
– Поясните, пожалуйста, эту непростую мысль.
– Я располагаю перекрестной информацией, что группа Ельцина готовит государственный переворот.
– Переворот?
– Ну да! Ельцину надоело играть с Горбачевым в эту вашу национальную забаву по перетягиванию каната, и он решил развалить Советский Союз. Таким образом, он оставит Мишу без трона.
– Это проверенная информация?
– Да, я знаю о проводимой акции влияния, в которой наши люди доводят до него данную идею. Точнее – она давно витает в воздухе. Задача мероприятия – подтолкнуть его на решительный шаг. Потому, что если он будет тянуть и колебаться, Союз развалится сам собой, а Горби успеет перепрыгнуть в другую лодку.
– Не понял, объясните, пожалуйста.
– Пожалуйста. После ГКЧП мы всеми силами пытаемся заменить Горбачева Ельциным. Но Горби оказался более цепким бойцом, чем мы рассчитывали. Он готов питаться экскрементами, лишь бы не уходить с высокого поста. Ельцин его травит, унижает, как может, надеется, что противник не снесет обиду, да не тут-то было. Миша утирается и продолжает держаться за стул. Одновременно он шушукается с шейхами ваших республик, хочет подмахнуть с ними хоть какой-нибудь договорчик, чтобы остаться Президентом. Мы подталкиваем Ельцина на то, чтобы он эту Мишину возню в Новоогареве подсек. Тогда по СССР и зазвонит колокол. Потом появится похоронная процессия, которая с гиканьем и свистом растащит усопшего на куски. А мистер Бен будет стоять у изголовья и махать кадилом: мол, приидите и владейте, мне все по барабану.
– Почему ты приписываешь ему такую мрачную роль?
– Потому что я еще в штаб-квартире читал на него досье. Оно больше всего похоже на дело пациента психиатрической клиники. Худшего варианта для твоей страны придумать невозможно. Да, я думаю, ты и сам об этом догадываешься. Так вот, отдавая себе отчет в том, что я не самый умный на свете, полагаю, что где-то и в вашем славном ведомстве уже созрела мысль о принудительном прекращении этого пьяного цирка. Я всерьез считаю, что сегодня вашу державу может спасти только путч.
– Ты представляешь, какие последствия повлекла бы за собой попытка путча в этой обстановке?
– Дорогой друг, путчи и осуществляются именно в такой обстановке. Поверь мне, представителю державы, которая специализируется на путчах во всех частях мира уже двести лет. Каких последствий вы боитесь? Протеста демократической общественности, которая может объединиться, вооружиться и начать против вас военные действия? Вспомни ГКЧП: для разгона толпы у Белого дома достаточно было взвода «зеленых беретов» со слезоточивым газом. Обрати внимание, во всей огромной стране во время ГКЧП демонстрировала только одна единственная площадь. Остальные города соблюдали спокойствие. О чем это говорит? О том, что народная стихия всегда организуется профессионалами. У Ельцина тогда не было профессионалов, и сейчас их еще нет. Никакой народной стихии не обнаружится. А те несколько десятков слабоумных, которые захотят митинговать в его защиту, разбегутся от первого же выстрела, оставляя на асфальте мелкий помет.
