Дмитрий Дивеевский - Альфа и Омега
– Поясните, пожалуйста, эту непростую мысль.
– Я располагаю перекрестной информацией, что группа Ельцина готовит государственный переворот.
– Переворот?
– Ну да! Ельцину надоело играть с Горбачевым в эту вашу национальную забаву по перетягиванию каната, и он решил развалить Советский Союз. Таким образом, он оставит Мишу без трона.
– Это проверенная информация?
– Да, я знаю о проводимой акции влияния, в которой наши люди доводят до него данную идею. Точнее – она давно витает в воздухе. Задача мероприятия – подтолкнуть его на решительный шаг. Потому, что если он будет тянуть и колебаться, Союз развалится сам собой, а Горби успеет перепрыгнуть в другую лодку.
– Не понял, объясните, пожалуйста.
– Пожалуйста. После ГКЧП мы всеми силами пытаемся заменить Горбачева Ельциным. Но Горби оказался более цепким бойцом, чем мы рассчитывали. Он готов питаться экскрементами, лишь бы не уходить с высокого поста. Ельцин его травит, унижает, как может, надеется, что противник не снесет обиду, да не тут-то было. Миша утирается и продолжает держаться за стул. Одновременно он шушукается с шейхами ваших республик, хочет подмахнуть с ними хоть какой-нибудь договорчик, чтобы остаться Президентом. Мы подталкиваем Ельцина на то, чтобы он эту Мишину возню в Новоогареве подсек. Тогда по СССР и зазвонит колокол. Потом появится похоронная процессия, которая с гиканьем и свистом растащит усопшего на куски. А мистер Бен будет стоять у изголовья и махать кадилом: мол, приидите и владейте, мне все по барабану.
– Почему ты приписываешь ему такую мрачную роль?
– Потому что я еще в штаб-квартире читал на него досье. Оно больше всего похоже на дело пациента психиатрической клиники. Худшего варианта для твоей страны придумать невозможно. Да, я думаю, ты и сам об этом догадываешься. Так вот, отдавая себе отчет в том, что я не самый умный на свете, полагаю, что где-то и в вашем славном ведомстве уже созрела мысль о принудительном прекращении этого пьяного цирка. Я всерьез считаю, что сегодня вашу державу может спасти только путч.
– Ты представляешь, какие последствия повлекла бы за собой попытка путча в этой обстановке?
– Дорогой друг, путчи и осуществляются именно в такой обстановке. Поверь мне, представителю державы, которая специализируется на путчах во всех частях мира уже двести лет. Каких последствий вы боитесь? Протеста демократической общественности, которая может объединиться, вооружиться и начать против вас военные действия? Вспомни ГКЧП: для разгона толпы у Белого дома достаточно было взвода «зеленых беретов» со слезоточивым газом. Обрати внимание, во всей огромной стране во время ГКЧП демонстрировала только одна единственная площадь. Остальные города соблюдали спокойствие. О чем это говорит? О том, что народная стихия всегда организуется профессионалами. У Ельцина тогда не было профессионалов, и сейчас их еще нет. Никакой народной стихии не обнаружится. А те несколько десятков слабоумных, которые захотят митинговать в его защиту, разбегутся от первого же выстрела, оставляя на асфальте мелкий помет.
Или вы боитесь реакции Запада? Да куда он денется, этот Запад, он же вас боится с вашими атомными ракетами. Ничего серьезного он не предпримет, хотя крику будет много, ведь Вы провалите его проект, и ему придется смириться с проигрышем. Можно, конечно, предположить, что на вас наложат санкции, как на Ирак, только чьей нефтью он сам будет пользоваться? Советской нельзя, иракской нельзя, а саудовской может и не хватить.
– Международная изоляция заставит нас затянуть пояса до самого позвоночника.
– Конечно, решать вам. Я-то думаю, что вы свои пояса затянете, если Ельцин добьется власти. Еще раз повторяю, этот человек не годится для такой крутой эпохи. Но вам выбирать.
– Все-таки согласись, Джон, что социализм уже не спасти. Он просто на последнем издыхании. Какой смысл в его консервации?
– Я не специалист по таким вещам, как социализм. Вполне возможно, что он издыхает. Я говорю о другом: следует предотвратить развал СССР, который влечет за собой опасность гигантского катаклизма. Американцы играют в очень опасную игру. Но не им пожинать плоды этой игры, а вам. Они могут отсидеться за океаном.
– Нет, Джон. Если я чего-то понимаю в своей стране, то скажу, что никакого путча спецслужб не будет. Наши офицеры не причастны к политике, это совершенно точно. Насчет армии ничего сказать не могу, но думаю, что и там тоже так.
– Не знаю, хорошо это или плохо, но, может быть, спецслужбы – единственные, кто мог бы спасти положение. Необходимо остановить развал красной империи, иначе начнется большая драка. Вам это надо?
– Не уверен, что ты прав, но путча с нашей стороны точно не будет.
– Неужели вы уйдете от своей гражданской ответственности и ничего не предпримете?
– Путч – это только начало. А что делать дальше? У путчистов должна быть программа действий. В нашей службе едва ли кто в состоянии ее разработать. Повторяю, мы не занимаемся внутренней политикой.
– Очень жаль это слышать, и жаль вашу страну.
– Видимо, мы выпьем до дна ту чашу, в которой повинны Богу.
– Ах, эта трогательная русская сентиментальность! В этом месте положено разрыдаться, мистер Булай.
– К этому я не приучен, но если говорить всерьез, то и на самом деле в нашем народе заложена огромная инерционность. Прав был Бисмарк, мы долго запрягаем. Это нас частенько подводило. Не обессудь, Джон, что я не обещал тебе исполнить твои надежды. Ведь тебе не нужны пустые обещания, правда?
32. Беловежские соглашения
Матвей снял наушники и вышел из-за своей ширмочки, где слушал приемник, лежа на кровати:
– Похоже, беда пришла, Иван Александрович. Ельцин с Украиной и Белоруссией подписали договор о ликвидации Советского Союза. Что же теперь будет?
Звонарь помолчал, потом медленно произнес:
– К чему шли, к тому и пришли, Матвей. Начинается главная борьба. Теперь за нас примутся всерьез. Хотя главное пока будет заключаться в пропаганде. Чего врагу надо добиться, чтобы мы оказались беззащитными перед ним? В первую очередь – доказать, что все наше прошлое никчемно. Повод есть – Союз развалился. Сейчас мы увидим, какой вал лжи обрушится на советское время. Если люди в это поверят, то и от собственного настоящего, и от собственного будущего добровольно откажутся. Нашим умом окончательно овладеет чужой дядя. Тут и наступит конец русскому единству, русской идее.
Матвей с сомнением смотрел на своего друга. Он верил в его светлый и проницательный разум. Убеждался в том, что предсказания Звонаря всегда сбываются, но иногда сказанное Иваном не умещалось в голове.
– Неужели ты веришь, что русская идея еще сохранилась, что на нее начинается оголтелая атака? Кто сегодня смотрит на русский народ как на духовный маяк? Не позади ли все это, не слишком ли мы возомнили о самих себе? Мы ведь грешим больше любого другого народа, Иван!
Звонарь вздохнул:
– Ты во всем прав, друг мой. И дух наш источился, и в грехах мы погрязли, но обрати внимание, какие силы были брошены на разгром советской власти. Почему? Думаешь, потому, что она не пускала буржуев к нашим богатствам? Правильно, и поэтому тоже. Или потому, что она мешала Америке свободно хозяйничать в мире? Конечно, и здесь правда. Но главное в другом. Они точно знают, что русский дух все-таки в нашем народе спрятался, какой бы он ни был битый-перебитый. И поэтому они нас ненавидят и страстно желают переломать, сделать другими. Таким же, как они сами – без Бога в душе.
– Но где же они обнаружили его в нас, этот русский дух?
– Как ты думаешь, зачем к нам Немчик приезжал? Разговоры с нами разговаривать, уму-разуму учиться? Ничуть не бывало! Ему наши премудрости совсем не нужны, у него своих достаточно. А приезжал он, мой друг, чтобы на нас с тобой подивиться, что это за чудаки такие в лесах объявились. Ведь таких чудаков сейчас по всей стране все больше и больше. Посмотри, сколько людей к святым местам потянулось. А я вот стал старые книги читать и узнал, что раньше на Руси между святыми местами непрерывно двигались богомольцы. Они двигались между ними, как кровь по артериям. А что такое богомолец? Это человек, который в жизни истомился и пошел к святому роднику душой припасть, оживить ее. И вот они получали этот живой дух и несли с собой дальше. Как кровь несет кислород, они несли укрепленную веру. Это явление не новое. Мусульмане тоже нечто подобное делают. Значит, есть в этом естественная закономерность. Сейчас православные кровотоки потихоньку стали обновляться. Так смотри, как интересно! Наши собственные вожди этого не замечают, а Немчик уже тут как тут, носом вертит: опять в лесах русским духом пахнет? Что его заставило все бросить, да по зимней дороге к нам две сотни верст ехать? Ответ простой: боязнь православного возрождения.
Вот ты говоришь, мы грешим не меньше других. Это правда. Но ведь согласись, большинство из русских людей воспринимает грех как грех, и не ищет себе оправдания. Не все, конечно, но большинство это знает, даже молодежь. Сколько ко мне молодых женщин приходило, каялись в грехе аборта. Каялись! У нас, пока, слава Богу, нет женских организаций в защиту аборта, как в западных странах. Подумать только: женщины в защиту права убивать своих детей! А мы способность видеть грех не утратили, от этого и идут богомольцы по проторенным тропам. В этом наше отличие от европейцев. Так что, не умер еще русский дух, живет в глубине нашей души.
