Палач приходит ночью - Валерий Георгиевич Шарапов
Недалеко от Луцка «воронок» наехал на мину, так что оторвало колесо. Тут из близлежащих развалин врезали из пулемета. Конвой начал огрызаться огнем. А арестованные принялись разбегаться.
В итоге двое подконвойных бандеровцев погибло, пятеро разбежались. Ранило двоих конвоиров. Наши все живы — уже хорошо.
Так, список скрывшихся. Фамилии, к ним бандеровские клички — я их лучше запоминаю. Потап, Родион, Лысый. Двоих знаю. А вот это кто же у нас такой быстрый! Лука. Он же Бобер. Он же Оглобля!
Да, повезло ему. Так сложилось. Теперь ему дорога опять в леса. После наших камер с сомнительным гостеприимством там очень даже неплохо. Или плохо?
Тут вопрос встает: примут ли его свои? Давно в руководстве УПА и Безпеки идут разговоры, чтобы сбежавших из тюрем не пускать обратно в банды. Слишком много среди них перевербованных. Но принимают их все равно. Особенно таких верных шавок, как Оглобля. Правда, после тщательной и порой жестокой проверки.
Эх, Оглобля. Я усмехнулся. Ну что же, пожелаем ему удачи, свободной птице!..
Глава тринадцатая
На ныне заброшенном польском хуторе в теперь казавшемся далеком 1943 году хозяева дали убежище бежавшим из лагеря евреям. Оккупанты, узнав об этом, устроили показательную кровавую расправу. Повесили всех. А добротные кирпичные строения остались нетронутыми.
Дурное место. Ощущается тяжесть человеческих страданий. Не знаю, мистика это какая-то, в которую я, как кандидат в члены ВКП (б), верить не должен, или непознанный закон природы, но я такие места просто физически чувствую. Легонько сдавливает виски, земля будто под ногами шатается. И прохладный страх ползет по позвоночнику. Самое страшное даже не мои ощущения, а то, сколько таких мест после немцев осталось. Сколько горя «фрицы» принесли.
В камине — да, здесь был камин — уютно потрескивают поленья, вырывая из стылой заснеженной поздней осени кусочек тепла и умиротворения. И липкий страх дурного места отступает.
Греюсь, держа над огнем ладони. Я тут не просто так. Я на работе. А именно — на встрече с источником оперативной информации.
Источник важный. Источник нужный. Источник из референтуры Безпеки, который может много что мне поведать и немало бандеровских планов пустить по ветру. Поэтому я собран и ответственен.
Я жду. Встреча будет. Наверняка будет. Она очень важна. И я надеюсь, что все пройдет по плану…
Они пришли, когда солнце уже начало клониться к закату. Я даже не успел среагировать, когда дверь вылетела от мощного удара ноги. В дом ввалились четверо.
Тянуться за оружием бесполезно — я уже был на мушке. И судя по лицам гостей, больше всего на свете им хотелось пристрелить меня на месте сразу же.
— К стене, москальская курва! — послышался глухой голос.
— Осторожнее с оружием. Бывает, что оно стреляет, — наставительно произнес я, поднимая руки.
— Поговори мне! — вновь подал голос Купчик — как-то он охрип и осип в своих схронах и вообще стал походить на заросшего щетиной голодного кабанчика.
Он обыскал меня, извлек из кармана ТТ и бросил на пол презрительно, будто склизкую жабу.
Это же не просто вечер. Это праздник какой-то. Встреча старых друзей. Точнее, врагов, что событие тоже знаменательное. Все ж люди не чужие, вон сколько времени друг друга искали, чтобы впиться зубами в загривок.
Вместо долгожданного агента пожаловала стая. Ее вожак Звир стоит передо мной. Рожа, как всегда, угрюмая, в оловянных глазах проявляется что-то человеческое — торжество и жажда крови. Купчик — с этим все попроще, в нем бурлит веселое озлобление и упоение оттого, что нашел-таки своего врага. А дальше будет самое интересное — когда этот враг, истерзанный и потерявший человеческий облик, будет ползать на коленях и просить милости… Нет, это он зря. Такого не будет ни при каком раскладе.
А вот и Оглобля — удачливый бегун из застенков НКВД. Все же приняли его бандиты снова в свой дружеский круг, несмотря на то что он побывал в наших лапах. Доверяют парню — Звир его даже в свою ближнюю охрану допустил. Стоит, как часовой на посту, у дверей, плечи расправил. И, грозно хмуря брови, неустанно водит стволом автомата Судаева из стороны в сторону. Демонстрирует, что на страже и готов костьми лечь за Украину и лично за Звира. Еще один худосочный субъект, тоже с автоматом, подпирает стенку. Такой мелкий крысеныш с равнодушным ленивым взором человека, для которого главное всласть пожрать, выпить и поспать — лучше с особью противоположного пола, притом ее согласие не так и важно. Видимо, опасен: такие мелкие и жилистые обычно весьма быстры, а поскольку своих мозгов с грецкий орех, то исправно выполняют любые приказы свыше.
— Давно тебя искал, комсомолец, — прохрипел Звир. — Встретились.
— Тоже тебя искал, — кивнул я. — Только думал, что встретимся по-другому.
— Ты думал, будет по-твоему. А все вышло по-моему. Зря ждешь своего стукачка. Не придет он.
— Я тут просто отдыхаю. Места тут упоительные.
— Вот же курва москальская, — нахмурился Купчик.
Ну а дальше мы некоторое время точили лясы. Немножко пустого разговора — они ликуют и грозят, я лениво огрызаюсь.
— Хватит угрожать, Звир, — наконец устало произнес я. — Хотел бы убить, давно бы убил. Но я ведь тебе нужен.
— Зачем? — краем губ улыбнулся Звир. — Чтобы в котле тебя живьем сварить — это да!
— Чтобы договариваться. В этой голове живет много такого, за что ты руку на отсечение дашь. Наши правила и методы. Агентура в вашей среде. Да куча еще всего. Таких, как я, просто так не убивают.
— Прав, комунячка, — согласился Звир. — Под пытками скажешь.
— Э, нет. Так скажу… Если договоримся.
Звир смотрел на меня в упор. И глаза его становились все более безумными.
Шагнул ко мне. В мой лоб упер люгер. Выстрелит или нет? Страшное желание его жгло — нажать на спусковой крючок.
Потом он опустил пистолет и вдавил ствол в мое плечо.
Понятно. Ярость желала выхода. Сейчас прострелит мою руку, чтобы я шел своим ходом, но сделать ничего не мог. Выплеснет таким образом сжигающие его чувства.
Эх, зря ты так, Звир. Не учили тебя в школе НКВД, что нельзя упираться стволом в противника. Особенно когда противник умел и силен.
Я отбил руку с пистолетом, одновременно шарахнув Звира лбом в переносицу. Что-то
