Элизабет Редферн - Золото Ариеля

— Ну что ж…

Льюк снова поскреб голову, его слезящиеся синие глаза казались незрячими. Он с тоской посмотрел на эль Неда; Нед заказал ему кружку самого слабого пива, какое только было в «Короне», подогретого с пряностями. Льюк выпил с жадностью, потом откинулся назад, закрыв глаза.

— Яд, — напомнил ему Нед. — Льюк, это действительно важно.

Льюк кивнул.

— Дай подумать. Могут убивать пары свинца. Но на это потребуются месяцы. Самые ядовитые пары исходят при высушивании на огне сульфидной руды. Если человека заставить вдохнуть эти пары, легкие у него разрушатся, а сердце остановится. Почти немедленно. Никто не может выжить при вдыхании чистой ртути.

— Мне показалось, вы сказали — сульфидная руда.

— Сказал. Понимаешь, при нагревании руда испускает ртутные пары.

Ртуть. Меркурий. Планета, которая правит принцем Генрихом. Планета, которая правит мизинцем и тутовым деревом…

— И это не оставит никаких следов?

— Нет, видимых следов — никаких.

Нед пододвинул Льюку кусок хлеба.

— Съешь немного вот этого, и тебе станет легче. И выпей еще немного эля; это хотя бы приличный напиток, он не отравит тебя, как та дрянь, которую ты пил в этом последнем заведении. Еще один вопрос, Льюк, а потом можешь идти домой и лечь в постель. Ты не узнал, есть ли какие-либо медицинские причины, почему людям ампутируют пальцы, либо перед, либо после смерти?

Льюк, жевавший сухой хлеб, скривился.

— Пальцы? Нет. Я помню, ты меня уже спрашивал. Мизинцы… может, это связано с каким-то странным ритуалом. Возможно, это какие-то талисманы. Хотя я вспомнил, после того как ты спросил меня, я подумал, что это напоминает мне о маленьком трюке, который испанцы проделывали со своими пленными. Ты не слыхал разговоров об этом, когда воевал в Нидерландах? Они обычно отрезали пальцы пленным по одному, чтобы заставить их говорить. Я там видел нескольких человек с красноречивыми обрубками. Это были счастливчики, которым удалось выжить.

— Ты ведь служил там какое-то время?

— Да. Я был врачом в английских войсках пару лет, до того как умерла старая королева. Потом я опять вернулся домой. Я повидал достаточно. Испанцы были очень жестоки. Если трюк с пальцами не помогал — а ты удивишься, если узнаешь, сколько мучений может доставить человеку ампутация одного пальца, — они обычно придушивали своих пленников, чтобы вытянуть из них, что им нужно. Те, кто выжил, на всю жизнь остаются со шрамами.

— Какими шрамами?

— Какие могут быть от веревки. Вспухший, отвратительный рубец — сначала красный, со временем выцветающий до белого, но совсем он не исчезает никогда.

Льюк опять потянулся к элю, но Нед остановил его движением руки.

— Не сейчас. Слушай. Тебе не встречался на стороне англичан человек по имени Стивен Хэмфриз? Испанцы пытали его таким вот образом.

Льюк немного подумал, потом покачал головой.

— Хэмфриз? Нет. Я не помню такого имени. Но я был там только до 1602 года, а война продолжалась до 1604-го, когда король Яков заключил мир с проклятыми испанцами и бросил своих голландских союзников на произвол судьбы. Если ты на самом деле хочешь узнать о поступках этого Хэмфриза, то я знаю некоторых старых солдат, которые когда-то там служили. Они — завсегдатаи таверны в конце Олд-Дин-лейн. «Петух». Знаешь такую?

— Нет, — сказал Нед. — Но я найду. Теперь я отведу тебя домой, Льюк. Выспись как следует — и придешь в себя.

Льюк с трудом встал на ноги.

— Да и тебе не мешало бы — судя по твоему виду, — сказал он.

28

Напастей редкостных немало претерпела

Грудь слабая сия, но никогда

Подобной не встречала…

На другое утро Кейт Пелхэм стояла в своем саду, где ветерок, прилетавший с реки, шелестел среди мертвых зимних растений — пустых семенных коробочек мака и водосбора, сухих листьев левкоев и гераней. Она думала о Рейли, который ходит по своей тюрьме в Тауэре, мечтая о далеких морях, далеких странах. Затем вынула из кармана запечатанное письмо, доверенное ей Рейли, и повертела в руках.

— Я хочу передать ему, что золотое вино еще есть и ждет, чтобы его выпили, — сказал ей тогда Рейли.

Было восемь часов. Рейли говорил, что она должна доставить письмо в свечную лавку на углу Беруорд-лейн сегодня. За четыре дня до Рождества.

Себастьян был на попечении няни. Пелхэм готовился уйти на новую службу и скоро уйдет. Она пошла в комнату слуг поискать служанку и сказала ей, что вскоре они поедут в город, на лодке.

— Опять в Тауэр, миссис?

— Почти так же далеко, Бесс. На пристань Вул.

Потом она прошла к себе надеть плащ и паттены, чтобы защитить башмаки от грязи; в этот момент муж и нашел ее. Его лицо побледнело от возмущения.

Она произнесла:

— Я думала, вы ушли.

— Именно так вы и поступаете, стоит мне уйти? Покидаете дом и оставляете сына одного?

— Я оставила его с няней, — ответила Кейт.

— Я только что был у него. Он болен. Он еле дышит. Как вы можете оставить его?

Она побежала к сыну и увидела, что он действительно дышит с большим трудом. Пелхэм уже послал за врачом, который пришел и сказал, что он мало что может сделать для такого маленького пациента; он рекомендовал камфору, поскольку более сильные лекарства не подходят для младенца, которому нет еще и двух лет. Придется подождать, когда пройдет приступ. Он вернется позже. Себастьян пытался вдыхать пары камфоры, которую приготовила няня согласно указаниям врача, но он был огорчен и напуган, и от этого ему было еще труднее дышать, он плакал, звал мать. Кейт обнимала его, такая же бледная, как и Пелхэм; она молча выслушала последние упреки мужа, которые он высказал ей и наконец-то ушел на службу.

Она укачивала Себастьяна, и плач его стихал. Дышать ему стало легче. Письмо Рейли тяжким камнем лежало у нее в кармане.

Она оставалась с сыном и ждала, когда вернется врач. Порой Себастьян засыпал, порой он просыпался и судорожно всхлипывал. Время шло. Когда ближе к вечеру врач вернулся, Себастьян дышал уже легко. Небо потемнело, и слуги зажигали свечи.

Оставив сына на попечении няни, она позвала Бесс и сказала домоправительнице, шпионке Пелхэма, что ей нужно купить лекарства для Себастьяна. Потом, когда совсем уже стемнело, она и служанка наняли лодку до пристани Вул. Выйдя на берег, Кейт бессознательным движением плотнее завернулась в плащ.

Рейли предупреждал ее, что эти места оживают с наступлением темноты. Мужчины собирались на освещенных фонарями углах, смотрели, что происходит, обменивались новостями. Начали наполняться таверны.

Было что-то морское в облике этой части города, расположенной рядом с рекой и доками. Многие мужчины носили яркие, хотя и потрепанные костюмы, а в ушах у них были серьги с драгоценными камнями или золотые кольца. Кейт была хорошо одета и понимала, что этим привлекает к себе внимание. Хотя Бесс и шла рядом с ней, она чувствовала себя беззащитной.

Кейт уже почти подошла к тому месту, где, по словам Рейли, должна находиться свечная лавка, на середине Петти Уэлс. Здесь, в палатках и лавках, особенно там, где торговали съестным, еще толпились люди; обычно такие заведения торгуют до позднего вечера; но, пройдя дальше, она с огорчением увидела, что в свечной лавке уже темно и ставни закрыты.

Она обернулась, чтобы сказать Бесс, что им нужно торопиться обратно на пристань. Придется прийти сюда завтра. Но тут какой-то человек вышел из темного бокового проулка, а потом еще один, и они преградили ей дорогу. Сначала она решила, что они хотят ограбить ее, но они были одеты в темное платье и изъяснялись грамотно, не так, как все вокруг.

Первый сложил руки и сказал:

— Очень странное место для такой леди, как вы.

— У меня здесь дело, — ответила она с вызовом. — В свечной лавке.

— Ну-ну. Мы отправились за покупками, а? И не взяли с собой слуг-мужчин. А служанка только что исчезла в темноте. Необычная прогулка, как вы считаете, для леди вашего положения?

Мужчины надвигались на нее. Улица словно вымерла.

Второй мужчина сказал:

— Известно, что мастер Кобб, свечник, знается с пиратами и склонен к дурным поступкам. Какова истинная причина вашего прихода сюда?

Она высоко подняла голову.

— Я уже сказала. Причина чисто деловая. Мой отец был мореплаватель, после него остались секстанты и карты, которые я хотела бы продать. Я подумала, что мастер Кобб поможет мне избавиться от них…

— А мы думаем, — мягко сказал первый мужчина, — что вы лжете. Мы думаем, что у вас есть письмо к мастеру Коббу. Пойдемте с нами, миссис Кейт Пелхэм.

В таверне «Петух», что на углу Олд-Дин-лейн и Шемблз, не привыкли к чужакам, и сначала на явившегося туда Неда завсегдатаи посматривали враждебно. Но когда он протянул руку за элем, кто-то заметил свежие рубцы на его руках; нескольких вопросов хватило, чтобы все выпивохи поняли, что Нед два года служил наемником в Нидерландах. К тому времени, когда он прикончил две пинты крепкого напитка, подаваемого в «Петухе», они уже считали его своим. Как сообщил ему Льюк вчера вечером, в этом месте собирались старые солдаты, и некоторые из них уцелели при осаде Остенде.