Золото Джавад-хана - Никита Александрович Филатов
Такое предложение оказалось для Федора Федоровича более чем неожиданным:
— Однако, ваше сиятельство, состояние моего здоровья…
— У вас имеется огромный полицейский опыт, знание практической работы, авторитет в патриотической среде… — продолжил граф. — Сам государь вам, как известно, доверяет в полной мере. И, поверьте, сейчас он, как никогда ранее, нуждается в охране. Вы себе даже представить не можете, что творится в столице империи и на окраинах, какой степени ожесточения достигли силы так называемых подпольных организаций!
Лорис-Меликов приподнялся в кресле:
— Вот, например, сегодня… Полиция прибыла по донесению агента на некую квартиру, которая использовалась революционерами для тайных встреч. И обнаружила там при обыске «адскую машину», приуготовленную для очередного покушения. Во время задержания злодеев один из них сделал попытку взорваться и взорвать всех окружающих — но, слава Богу, без результата!
Граф перекрестился. Вслед за ним осенил себя крестным знамением и Федор Федорович.
— Иначе половину дома разнесло бы непременно… — продолжил Лорис-Меликов. — Хорошо, что различного рода гремучие смеси у этих малограмотных Робеспьеров еще не всегда получаются надлежащего качества. И на этот раз они что-то там с камфарой[44] перемудрили, вот и взрыва-то не приключилось…
— Да уж действительно. А то пришлось бы не одного, так другого писателя отпевать.
Ещё не закончив фразу, генерал Трепов сообразил, что произнесено было лишнее. Заметил это, разумеется, и граф Лорис-Меликов. Ну, в самом деле, откуда мог знать отставной полицмейстер, что злоумышленники занимали квартиру в одном доме с литератором Федором Достоевским? Или откуда он вообще мог иметь сведения относительно того, что объектом намеченного покушения предназначалось стать именно Салтыкову-Щедрину?
Однако Лорис-Меликов имел не только немалый военный опыт. На Кавказе он заработал и репутацию тонкого дипломата, поэтому справедливо решил пока не затрагивать скользкие темы, которые способны были под угрозу итоги сегодняшних переговоров.
— Федор Федорович, кстати, о писателях… — спросил граф, посмотрев на часы. — Не собираетесь в гости к господину Салтыкову? Образуется, видимо, партия в преферанс…
— Да, Михаил Евграфович тоже прислал мне записку, — генерал Трепов охотно воспользовался тем, что собеседник переменил тему. — Но сегодня там будет этот его приятель… присяжный поверенный.
— Унковский? — припомнил фамилию граф.
Отставной полицмейстер кивнул и непроизвольно дотронулся до повязки на ране:
— С некоторых пор я стараюсь поменьше встречаться с юристами. Мне их общество неприятно.
— Воля ваша, — не стал возражать Лорис-Меликов.
— Так что, даже не знаю, дорогой Михаил Тариэлович… еще не решил…
На лице генерала читались сомнения в том, какой ему в этот раз следует сделать выбор — между преферансом и собственными предубеждениями.
* * *
Вообще-то, председатель Петербургского совета присяжных поверенных Алексей Михайлович Унковский сегодня в гости к литератору Салтыкову не собирался. Он заказал на вечер места в ложе Мариинского театра, где всего лишь неделю назад состоялась премьера оперы композитора Антона Рубинштейна «Купец Калашников». В основу либретто было положено всем известное произведение Лермонтова, дирижировал автор, и опера получилась достаточно смелой — в ней весьма отрицательно изображены как царь Иван Грозный, так и опричнина. Всё первое действие происходило в Александровской слободе и прекрасно передавало, по отзывам театралов, атмосферу бесправия и произвола. Ненависть опричников к народу и народа к опричникам не менее ярко была выражена и во втором действии, так что в самом скором времени ожидалось запрещение и снятие оперы с репертуара.
Поэтому, понятное дело, ажиотаж вокруг билетов творился совершенно невообразимый.
Однако, получив записку от старого друга с приглашением скоротать вечерок за игрой вместе с графом и отставным генералом, Алексей Михайлович почти не колебался. Театр каменный, он никуда не денется, а вот собрать достойную и подходящую компанию для преферанса становится все труднее и труднее.
Правда, некоторое время он не решался сообщить своей жене об изменении планов, но все, в конце концов, разрешилось к общему удовольствию. Оказывается, бедная Бетси, супруга Михаила Евграфовича, очень переживала, что ей не досталось билета на модную постановку, и теперь она будет, конечно же, рада составить компанию своей приятельнице. Предоставив мужчинам проводить время так, как им нравится — за разговорами, картами и вином.
Следовало, справедливости ради, отметить, что Михаил Евграфович, как и его друг Унковский, очень любил классическую музыку, был знаком с композитором Чайковским, охотно ездил на салонные концерты, в оперу или балет и даже сам немного играл на фортепьяно. С не меньшим удовольствием, впрочем, он посещал довольно легкомысленные представления во французском театре «Буфф», где подвизалась модная певица Анна Жюдик.
Довольно часто Салтыковы и Унковские ходили семьями также на драматические спектакли в Александринский театр — Михаил Евграфович особенно ценил пьесы Островского. Хотя подчас посещение музыкальных или драматических представлений создавало для него и для окружающих определенные неудобства. Почти всегда он в какой-то момент узнавался публикой, и весть о том, что в театре сам Щедрин, сразу же облетела зрительский зал. Зрители верхних ярусов — студенты и курсистки, особенно ценившие произведения сатирика — валом начинали валить вниз. Коридоры переполнялись столичными молодыми людьми и провинциалами всех возрастов, желающими видеть любимого писателя. Писателя, который, надо сказать правду, терпеть не мог быть объектом любопытства, хотя бы и крайне благожелательного…
Как бы то ни было, сейчас в гостиной у Салтыкова сидели за карточным столом сам хозяин, граф Лорис-Меликов и Алексей Михайлович.
— Сколько приборов прикажете ставить?
Новая горничная, чухонка, служила у них второй день. Куда подевалась прошлая девица, имени которой он так и не запомнил, Михаил Евграфович не особенно интересовался — за отношения с прислугой целиком отвечала жена, а у него в достатке было и своих забот.
Вот, например, сейчас он держал в руках карты и напряженно обдумывал, стоит ли вистовать на шестерной с прикрытым королем и второй дамой в козырях.
— Чего тебе? — переспросил он, выслушал опять вопрос и глянул на часы:
— Накрывай на четыре персоны.
— Вы думаете, генерал наш все-таки появится? — поднял брови Унковский.
— Не знаю. Вон, Михаил Тариэлович говорит, что возможно…
— Вполне возможно, — подтвердил Лорис-Меликов.
Горничная прикрыла за собой дверь, и Салтыков, наконец, принял решение:
— Пас, господа!
— Вист! — нетерпеливо отозвался присяжный поверенный.
На этот раз ему пришлось остаться без одной, и довольный граф очень кстати припомнил недавно услышанный анекдот:
— Вот, представьте, приводят к приставу некоего господина, задержанного на Невском проспекте в одном, простите великодушно, исподнем. Пристав спрашивает его, что случилось, а тот в ответ: «Как считаете, ваше благородие, семь, девять, валет на мизере ловятся?» Тот, натурально, ему говорит: «Нет, конечно, никогда не ловятся». «Вот и я так же
