К. Сэнсом - Соверен
Молодой человек в мантии стряпчего приблизился к нам и отвесил низкий поклон.
— Приветствую вас, брат Шардлейк, — изрек он.
Взглянув в его серьезное лицо, я узнал городского рикордера, с которым познакомился в ратуше два дня назад.
— Добрый вечер, брат Танкерд, — поклонился я. — Я полагаю, последние приготовления завершены?
— Надеюсь, что так. Мы слишком долго готовились, и, откровенно говоря, я уже не верю, что завтра великое событие наконец свершится, — сказал он с деланным смехом. — В самом деле, невозможно представить, что завтра я буду произносить речь перед королем. Я слыхал, сэр Джеймс Филти весьма доволен работой, которую вы проделали с прошениями.
— По крайней мере, недовольства он не выразил.
— Признаюсь, я испытываю немалое беспокойство.
— Как и все прочие.
— Замечательно все-таки, что мне выпал случай увидеть короля собственными глазами. Говорят, в молодости он был невероятно красив — высокий, стройный, белолицый. Во всем христианском мире не было принца красивее.
— С той поры, как король был принцем, миновало более тридцати лет, — напомнил я.
— У вас огромный синяк, сэр, — заметил мастер Танкерд, окинув меня внимательным взглядом.
— Да, синяк изрядный, — усмехнулся я. — Завтра я постараюсь спрятать это украшение под шляпой.
— А как продвигается расследование относительно смерти мастера Олдройда? — полюбопытствовал Танкерд. — Удалось что-нибудь выяснить?
— Я более не занимаюсь этим расследованием. Ныне оно находится в ведении сэра Уильяма Малеверера.
Тут кто-то окликнул Танкерда, и он, извинившись, исчез в толпе. Я повернулся к Бараку, который, изо всех сил вытягивая шею, высматривал в толпе предмет своих вожделений.
— Хотел бы я знать, где она? — пробормотал он.
— Мистрис Ридбурн? Да вон.
Я указал на группу придворных, стоявшую чуть в стороне. Леди Рочфорд, раскрасневшись от возбуждения, рассказывала что-то окружившим ее дамам. Как и всегда, лицо ее выражало крайнюю степень недовольства. В нескольких шагах от нее переминалась с ноги на ногу Дженнет Марлин, а рядом с ней — Тамазин. Мистрис Марлин бросала на сцену осуждающие взгляды. Что до Тамазин, то, судя по ее сияющему лицу, она предвкушала немалое удовольствие.
Внезапно дыхание у меня перехватило, ибо я узнал невысокого тщедушного человека, облаченного в роскошную, отороченную мехом мантию. Вне всякого сомнения, рядом с леди Рочфорд стоял Ричард Рич, глава Палаты перераспределения монастырского имущества. Он о чем-то беседовал с Деремом, молодым секретарем королевы. Год назад я имел неосторожность нажить врага в лице этого могущественного вельможи. Одно из дел в суде лорд-канцлера я проиграл именно потому, что Билкнэпа, моего противника, поддерживал Рич. Я предполагал, что встреча наша неизбежна, и все же сейчас поджилки у меня предательски затряслись.
Барак тоже увидал нашего заклятого недруга.
— Надо же, эта каналья уже здесь, — пробормотал он.
— У меня нет никакого желания вступать с ним в беседу.
— Тогда я, с вашего позволения, оставлю вас и подойду к ним, чтобы поговорить с Тамазин. Уж конечно, меня Рич не узнает. Где ему помнить такую мелкую сошку.
— Делайте, как считаете нужным.
— А вы смотрите не ловите ворон. Здесь полно карманников, — предостерег Барак и начал проталкиваться сквозь толпу к прекрасной Тамазин.
Оставшись в одиночестве, я почувствовал себя до крайности неуютно. Карманников я не особенно опасался. А вот убийца вполне мог нанести новый удар здесь, в толпе.
В дверях Купеческого зала показались музыканты с флейтами и лютнями в руках. На сцену поднялась целая процессия хихикающих мальчишек, возглавляемая человеком в мантии церковного регента. Они скрылись за занавесями.
— Вон он, мой маленький Освальд! — в волнении крикнула женщина рядом со мной.
Спина и шея у меня отчаянно затекли, и я горько сожалел о том, что никто не побеспокоился поставить на площади скамейки. В памяти вновь всплыло имя Блейбурн. Возможно, этот человек родом из того самого округа в Кенте, о существовании которого я узнал благодаря судебной тяжбе. Следует ли мне сообщить об этом Малевереру? Если между Блейбурном и графством Кент действительно существует связь, он должен об этом знать. Уже сейчас в Йорке полно солдат, прибывших из Кента, а завтра их количество многократно возрастет. Тем не менее внутренний голос подсказывал мне, что Малеверер примет мое сообщение без особой признательности. Напротив, узнав, что я, вопреки его приказанию, не выбросил загадочного Блейбурна из головы, он, скорее всего, будет весьма недоволен.
— Брат Шардлейк.
Глубокий звучный голос, раздавшийся у меня за спиной, заставил меня вздрогнуть. В следующее мгновение я повернулся и расплылся в улыбке.
— Рад вас видеть, брат Ренн. Как поживаете?
Старый законник, облаченный в теплый плащ и шляпу, тяжело опирался на трость.
— От сырости у меня побаливают суставы. Но расскажите, ради бога, что произошло с вами? Малеверер сказал, что на вас напал какой-то неизвестный злоумышленник, ударил по голове и похитил шкатулку, которую вы нашли в доме Олдройда.
— Все так и было. Но, к счастью, удар оказался не столь уж сильным.
— По синяку, что красуется у вас на голове, этого никак не скажешь.
— Ерунда. Вчера я очень беспокоился, узнав, что сэр Уильям пожелал вас допросить.
— Я не из тех, на кого Малеверер может нагнать страху, — усмехнулся старый законник. — К тому же это была всего лишь беседа. Я ответил на его вопросы и отбыл восвояси.
— С юным подмастерьем Олдройда он обошелся до крайности жестоко.
— Меджи рассказала мне. В Йорке новости распространяются быстро. Надеюсь, все неприятности остались для юного Грина позади. Насколько мне известно, сейчас гильдия стекольщиков подыскивает ему новое место.
— Рад слышать это.
— Я помню сэра Уильяма еще с той поры, когда он был всего лишь младшим сыном в знатной семье, — сообщил Ренн. — После восстания у него появилась возможность прорваться к власти. Этот человек весьма честолюбив. Надо сказать, люди, на которых лежит тень незаконного происхождения, нередко обладают чрезмерно развитым честолюбием.
— Так он незаконный отпрыск?
— По крайней мере, так говорят. О семье Малеверер ходит немало сплетен. Сорок лет назад отец и мать сэра Уильяма сопровождали в Шотландию Маргариту Тюдор, которая вступила в брак с королем этой страны. Если верить слухам, в Шотландии матушка сэра Уильяма вела себя до крайности легкомысленно. И есть все основания полагать, что родившийся у нее сын явился плодом запретной страсти.
— Вот как.
— Уильям Малеверер стремится идти к своей цели напролом. Но, полагаю, настанет день, когда излишняя напористость сыграет с ним скверную шутку и в погоне за почетом и властью он обойдет сам себя.
Ренн махнул рукой, предсказывая падение Малеверера, и крупный изумруд на его перстне сверкнул в свете факелов.
— Я решил, что мне необходимо развеяться, и сегодняшнее представление прекрасно подходит для этой цели, — перевел он разговор на другую тему. — Предлагал Меджи составить мне компанию, но она отказалась. По ее мнению, подобные развлечения грешны.
— Но это всего лишь музыкальное представление.
— Но в нем принимают участие музыканты, которые играют во время мистерий. Да и кое-какая обстановка тоже позаимствована оттуда. Вообще, моя старая Меджи неодобрительно относится ко всякого рода развлечениям. Подобно многим жителям Йорка, она весьма консервативна, особенно в вопросах религии.
Мастер Ренн снисходительно улыбнулся; в переменчивом свете факелов морщины, бороздившие его лицо, казались особенно глубокими.
Занавес начал подниматься. Толпа откликнулась на это возбужденными возгласами, которые уступили место восхищенному шепоту, когда всеобщему взору открылась изысканно украшенная сцена. Расписной задник изображал лесную лужайку, над которой сияло голубое небо; вдали, над горными вершинами, красовалась радуга. Легкие бумажные облака, укрепленные на невидимых проволоках, скользили туда-сюда. Мальчики-хористы выстроились в ряд, за ними полукругом стояли музыканты.
— Наконец-то горожане увидят настоящее представление, — шепотом сказал Ренн. — Я с детства обожал смотреть театральные мистерии. Искренне жаль, что реформаторы сочли их кощунственными и запретили.
— Да, — согласился я, — тут сторонники реформы, что называется, перегнули палку.
— Уверен, мистерии приносили немалую пользу, — продолжал Ренн. — Благодаря им даже неграмотные могли познакомиться с библейскими историями и жизнью нашего Спасителя.
Он говорил с неподдельным пылом, и я осознал, что собеседник мой является человеком глубокой и искренней веры; увы, о себе я более не мог сказать того же.
