Виталий Гладкий - Золотой капкан
Савин и Кудрявцев весело переглянулись. Любвеобильности Яна Лукича можно было только завидовать и удивляться. Это в его-то годы…
– Допустим, или так оно и было? – спросил Савин.
– Да, так и было.
– Кто эта женщина?
– На этот вопрос я отвечать отказываясь.
– Почему?
– Как мужчина вы должны меня понять. Она – как бы выразиться поточнее – не совсем свободна.
– Ладно, пока оставим этот вопрос. Каким транспортом вы добирались в аэропорт?
– На такси.
– Номер не помните?
– Нет.
– Ян Лукич, у нас есть сведения, что к аэропорту вас подвезла машина «Скорой помощи».
– Я ехал на такси!
– Допустим. Посмотрите на этот саквояж. Вы узнаете его?
– Да. Это мой саквояж.
– И вещи ваши?
– Несомненно.
– А эта механическая бритва?
– Похожа на мою. Определенно ответить не могу.
– Тогда скажите, каким образом в машине «Скорой помощи» оказались остатки вашей бороды?
– Не понял…
– Вот заключение эксперта. Ознакомьтесь. Найденные на сиденье и в футляре бритвы волосы идентичны. Зачем вам понадобилась бриться на ходу и как вы попали в машину «Скорой помощи»?
– Я не хотел подвести человека, – сказал, сокрушенно вздыхая, Христофоров. – Теперь поневоле придется… Он закурил еще одну сигарету.
– Дело в том, что я был вынужден воспользоваться «Скорой помощью». Мне требовалось срочно попасть на нужный мне самолет, а такси поймать никак не удавалось. Я просто не хотел подводить водителя «Скорой помощи» – все-таки, «левый» рейс, незаконно…
– Предположим. Но вы брились в машине?
– Да.
– Зачем?
– Боялся, что не успею побриться в аэропорту. Моя женщина не любит, когда я ношу бороду.
– Логично. Водитель вам знаком?
– Нет.
– А все-таки?
– Я же сказал – нет!
– Хорошо. Тогда почему ваша фамилия не фигурирует в списках пассажиров?
– Купил билет с рук, а переоформить не успел.
– Там значилась фамилия… не подскажите?
– Забыл.
– Ладно, это неважно. И как же вас пропустили на посадку?
– Этот человек дал мне свой паспорт.
– Вы его вернули? И когда?
– Сразу же, как только прошел досмотр. Он, во-первых, немного похож на меня, а во-вторых, этот человек был знаком с женщиной, которой я помог нести вещи. После досмотра она под предлогом, что ее ребенку срочно понадобился туалет, вышла в зал и вернула паспорт. А при посадке в самолет документы не проверяют.
– Ну что же, все сходится. Почти все – будем так считать. Скажите, почему в Магадане вы всем представлялись как Виктор Павлович?
– А вы всегда женщинам говорите свое имя, фамилию и место работы?
– Вопрос – ответ… Так и запишем. По Магадану пока все.
– Ян Лукич, каким образом в вашем московском доме оказался золотой песок? – спросил теперь уже Кудрявцев.
– Впервые слышу.
Христофор сделал удивленное лицо.
– Нами доказано, что вы для каких-то своих целей оборудовали в этом доме тайники, – веско сказал Кудрявцев. – Вот показания предыдущих хозяев – тех, у кого вы купили дом, показания человека, кому вы его продали, и заключение экспертов, где указано примерное время оборудования тайников. Это случилось в период вашего проживания в доме. Вы подтверждаете, что тайники оборудованы вами?
– В общем… Кгм! – Христофоров прокашлялся, чтобы выиграть время. – Надеюсь, в этом нет ничего предосудительного?
– Конечно, нет. Ваше право. Так вы не ответили на мой вопрос.
– Да, тайники – это моя работа.
Кудрявцев, испытующе глядя в глаза Христофорову, пододвинул к нему несколько машинописных листов.
– В обнаруженных тайниках нами были найдены крупинки золотого песка. Согласно экспертизе, они идентичны похищенному у вас золотому песку в коробке из-под медицинского шприца. Вот показания человека, похитившего у вас эту коробку, и заключение экспертов. Сформулирую вопрос по-иному: вы хранили у себя золотой песок?
Христофоров напрягся, словно перед прыжком: черты лица его еще более заострились, в глазах появился хищный блеск.
– Нет!
– Ян Лукич, это несерьезно. Вот документы, подтверждающие факт хранения золота. Я уже не говорю о похищенной коробке…
– Повторяю, слышу об этом впервые!
– Значит, вы отказываетесь от дачи правдивых показаний?
– Я сказал правду.
– Ян Лукич, судя по всему, у нас с вами разговор не получается… – Кудрявцев посмотрел на Савина и кивнул.
Капитан понял его намек – нужно идти с козырей.
– Чистосердечное, к сожалению, у нас не вышло… – сказал он с наигранным сожалением. – Ну что же, ответьте нам еще на несколько вопросов и на сегодня покончим с нашими разговорами. Ян Лукич, вы знали Ахутина Григория Фомича?
Христофоров на какой-то миг растерялся. Он суетливо сунул руку в карман, пошарил там и, опомнившись, потянулся к сигаретам на столе.
– Вы слышали вопрос? Ахутина Григория Фомича знали?
– Да… вопрос слышал… Руки Христофорова задрожали, и он положил их на колени.
– Слышал… Нет, такого не помню. Не знаю…
– Тогда, может быть, он вам знаком, как Ахутин Влас Серафимович?
– Я с ним не знаком.
– Или же Бусыгин Григорий Фомич?
– Такого не знаю.
– В определенном обществе он еще именовался Хлюстом.
– Я действительно не имею понятия, о ком речь!
– Неужели этот человек вам не знаком? Савин показал Христофорову фотографию Власа Ахутина.
– Приглядитесь внимательней, – сказал он, пристально наблюдая за реакцией Христофорова.
– Н-нет… Нет, никогда не видел.
Христофоров мельком взглянул на фотографию и сразу же отвел взгляд в сторону.
– Значит, вы не узнаете? Или не хотите узнать?
– Не знаю… Этого человека я не знаю!
– Тогда объясните, каким образом вы оказались на этом снимке рядом с Ахутиным? Надеюсь, себя вы узнаете. Правда, тогда вы были очень молоды… Это была фотография, найденная в тайнике дома Ахутина, в той самой ширпотребовской шкатулке – рядом с самодовольно улыбающимся Власом Ахутиным, одетым в форму РОА, стоял совсем юный Ян Христофоров.
Побледневший Христофоров не мог оторвать взгляд от фотографии. Казалось, что его глаза остекленели. Неожиданно лицо старого валютчика перекосилось, дыхание прервалось и, беспомощно замахав руками, словно отгоняя страшный призрак, он свалился со стула.
Глава 19
Кукольников был, как никогда, сух и зол.
– Господин Воронцов-Вельяминов! Вы обманули мое доверие! Он швырнул на стол пачку бумажных листков.
Алексей похолодел – это были копии секретной документации одного из отделов абвера, к которой он в последнее время получил доступ благодаря покровительству Кукольникова. Обладая исключительно развитой зрительной памятью, Алексей, возвращаясь в свою комнату после работы в архиве, находившемся в полуподвале виллы, далеко за полночь просиживал у письменного стола с потайным фонариком, мелким, убористым почерком записывая на этих листках самые ценные сведения. Листики он прятал в импровизированный тайник, оборудованный в камине.
«Все… Все кончено, – с тоской подумал Алексей. – Не успел. Не смог передать нашим. Не повезло…»
– Впрочем, это уже не суть важно… – устало молвил Кукольников. С брезгливой миной он собрал листки и положил их в карман.
– У меня, конечно, будут неприятности, но вам я и вовсе не завидую… Кукольников смотрел на Алексея с холодной злобой.
– Вами займется гестапо, – сказал он мстительно. Кукольников направился к двери, но вдруг остановился.
– Все это так глупо! – воскликнул он неожиданно высоким голосом. – Неужели вы могли подумать, что отсюда можно как-то передать ваши записки красным? Или бежать? Запомните: вы потому были допущены к секретной документации, что обладали двумя очень ценными качествами. Какими? Догадаться не трудно. Первое – отличные, я бы даже сказал, гениальные аналитические способности. Ту работу, что вы один делали за день, целый отдел не мог выполнить и за неделю. А в разведке это многое значит. Ну, и второе – ваш незаурядный ум с массой секретных сведений, для нас ценность представлял только в этих стенах. А иначе – вы стали потенциальным покойником, как только вошли в помещение архива.
Кукольников внимательно наблюдал за реакцией Алексея на его слова. Тот молчал, со спокойным и отрешенным видом глядя в окно.
– Кстати, почему вы так и не спросили меня, как я вас разыскал среди этой серой массы полумертвецов? Молчите… Не интересно? Тогда я вам скажу. На его бледно-желтом лице неожиданно появились красные пятна.
– В свое время я имел… честь знать вашего батюшку. – Лицо Кукольникова перекосила гримаса ненависти. – Наша первая и, к глубокому сожалению, последняя встреча закончилась в его пользу. Признаю. Но все в жизни имеет продолжение. Вот вы – продолжение вашего отца; вы очень похожи на него. Поэтому я и узнал вас сразу. Но у вас уже не будет продолжения. Я об этом позабочусь. Кукольников победно ухмыльнулся.
