Кристиан Жак - Убитая пирамида
Пазаир спал мало и плохо, пес примостился у его ног, а осел устроился в изголовье. В слишком быстрой смене событий судья не успевал вновь обрести равновесие; вовлеченный в водоворот дел, он утратил привычные точки опоры и, чтобы выжить, вынужден был влиться в непредсказуемый поток неясного начинания.
Проснувшись на рассвете, он принял ванну, освежил рот натронном[12] и позавтракал в обществе Беранира, который затем вверил его заботам одного из лучших цирюльников города. Сидя на трехногом табурете лицом к клиенту, устроившемуся в том же положении, брадобрей увлажнил кожу Пазаира и нанес маслянистую пену. Из кожаного чехла он достал медное лезвие на деревянной рукояти и принялся орудовать им с потрясающей ловкостью.
Одетый в новую набедренную повязку и широкую полупрозрачную рубаху, умащенный благовониями, Пазаир был почти готов к испытанию.
– Я чувствую себя ряженым, – признался он Бераниру.
– Внешность ничего не значит, однако пренебрегать ею не стоит; умей держать рулевое весло так, чтобы течением дней тебя не снесло с праведного пути, ибо на правосудии зиждется равновесие страны. Будь достоин себя, сын мой.
3
Пазаир последовал за Бераниром в квартал Птаха, что располагался к югу от древней белокаменной стены. За судьбу осла и собаки он был спокоен, чего никак не мог сказать о своей собственной.
Неподалеку от дворца было построено несколько административных зданий, вход в которые охраняли воины. Старый лекарь обратился к старшине. Выслушав просьбу, тот на несколько минут удалился и вернулся в сопровождении высокопоставленного судьи, представителя визиря.
– Рад видеть вас, Беранир. Так вот он каков, ваш подопечный.
– Пазаир весьма взволнован.
– Вполне естественно, если учесть его возраст. Готов ли он, однако, приступить к исполнению своих новых обязанностей?
Пазаир, задетый иронией важной персоны, сухо вставил:
– Вы в этом сомневаетесь?
Представитель визиря нахмурил брови.
– Я забираю его у вас, Беранир; пора приступать к церемонии.
Теплый взгляд старого лекаря придал ученику мужества, которого ему сейчас не хватало, – как бы ни было трудно, он его не посрамит.
Пазаира ввели в небольшую прямоугольную комнату с пустыми белыми стенами и предложили сесть на циновку в позе писца лицом к суду, состоявшему из представителя визиря, главы провинции Мемфиса, распорядителя, ведавшего распределением должностей, и жреца бога Птаха, занимающего высокую ступень в священной иерархии. У всех четверых были массивные парики и широкие набедренные повязки. Непроницаемые лица не выражали никаких эмоций.
– Вы находитесь в месте «Установления отличия»[13], – объявил представитель визиря, возглавлявший собрание. – Здесь вы станете человеком, отличным от других, призванным судить себе подобных. Как и ваши собратья по профессии из Гизы, вы будете вести расследования, председательствовать в местных судах, вверенных вашему попечению, и обращаться к вышестоящим, если окажетесь в затруднительном положении. Обязуетесь ли вы выполнять эти требования?
– Обязуюсь.
– Сознаете ли вы, что данное слово не может быть взято обратно?
– Сознаю.
– Так приступит же данное собрание к суду над будущим судьей, как предписано Законом.
Глава провинции заговорил степенным, хорошо поставленным голосом.
– Кого вы призовете в присяжные для своего суда?
– Писцов, ремесленников, стражников, умудренных опытом мужчин, уважаемых женщин, вдов.
– Каким образом вы будете участвовать в их совещаниях?
– Никаким. Каждый выскажется, не испытывая чужого давления, и я с уважением отнесусь к каждому мнению, дабы выработать собственное суждение.
– При любых обстоятельствах?
– Кроме одного: если кто-то из присяжных подкуплен. Я прерву текущий процесс, чтобы незамедлительно выдвинуть против него обвинение.
– Как вам следует действовать в случае тяжкого преступления? – спросил распорядитель.
– Провести предварительное расследование, открыть дело и передать его в ведение визиря.
Жрец бога Птаха приложил правую руку к груди, так что сжатый кулак коснулся плеча.
– Ни одно деяние не будет забыто на суде загробного мира; твое сердце будет помещено на одну чашу весов, Порядок – на другую. В какой форме был дан закон, соблюдения которого ты должен добиваться?
– Существуют сорок две провинции и сорок два свитка закона, однако дух его не был и не должен быть записан. Истина может передаваться лишь в устной форме из уст учителя в уши ученика.
Жрец Птаха улыбнулся, однако представитель визиря еще не был удовлетворен.
– Как вы определите Порядок?
– Хлеб и пиво.
– Что означает этот ответ?
– Правосудие для всех – великих и малых.
– Почему Порядок символически представляется в виде страусиного пера?
– Потому что Порядок – это связь между нашим миром и миром богов; перо – его направляющая, руль птицы, как и руль бытия. Порядок – дуновение жизни, которое должно изгонять зло из души и тела. Его постоянно обязан чувствовать человек. Исчезни правосудие, и зерно не будет расти, мятежники захватят власть, не станет праздников.
Глава провинции встал и положил перед Пазаиром известняковую плиту.
– Возложите руки на этот белый камень.
Молодой человек повиновался. Он не дрожал.
– Да будет он свидетелем вашей клятвы; он навсегда запомнит произнесенные вами слова и станет вашим обвинителем, если вы предадите Порядок.
Глава провинции и распорядитель встали по обе стороны от судьи.
– Встаньте, – приказал представитель визиря.
– Вот ваше кольцо с печатью, – сказал он, вручая Пазаиру прямоугольную пластинку с кольцом, которое тот надел на средний палец правой руки. На гладкой стороне золотой пластинки было написано «судья Пазаир».
– Документы, на которые вы наложите свою печать, будут иметь официальную силу, и вы будете нести за них ответственность; не используйте кольцо, не подумав.
***Контора судьи располагалась в южном предместье Мемфиса, на полпути между Нилом и западным каналом, к югу от храма Хатхор. Молодой селянин, ожидавший увидеть внушительное жилище, был горько разочарован. Администрация выделила ему лишь низенький двухэтажный домик.
На пороге спал, привалившись к косяку, дежурный стражник. Пазаир тронул его за плечо, тот подскочил.
– Я хотел бы войти.
– Контора закрыта.
– Я судья.
– Едва ли это возможно… Судья умер.
– Я – Пазаир, его преемник.
– А, это вы… да, правда, секретарь Ярти называл мне ваше имя. Как докажете, что это вы и есть?
Пазаир показал кольцо с печатью.
– Мне было поручено охранять это место до вашего прихода; теперь моя задача выполнена.
– Когда я смогу увидеть своего секретаря?
– Понятия не имею. Ему надо решить один серьезный вопрос.
– Какой?
– Дрова. Зимой холодно; в прошлом году Казначейство отказалось выделить дрова для этой конторы, потому что прошение не было составлено в трех экземплярах. Ярти пошел в архивы, чтобы уладить дело. Желаю вам удачи, судья Пазаир; в Мемфисе вы не соскучитесь.
И стражник ушел.
Пазаир легонько толкнул дверь в свои новые владения. Контора представляла собой весьма просторное помещение, заставленное шкафами и сундуками, где были сложены перевязанные или запечатанные папирусные свитки. На полу – подозрительный слой пыли. Это неожиданное затруднение не смутило Пазаира. Невзирая на свою престижную должность, он взялся за веник, состоявший из пучков жестких волокон, в двух местах перевязанных шестью оборотами шнурка: рукоять получалась прочная и позволяла мести во всех направлениях.
Покончив с уборкой, судья приступил к описи содержимого архивов: кадастровые и налоговые документы, всевозможные отчеты, жалобы, счета, ведомости по выплате вознаграждения зерном, корзинами или материей, письма, списки работников… В круг его обязанностей входили самые разные дела.
В большом шкафу хранилось все необходимое для писца: палетки с двумя отверстиями в верхней части для красных и черных чернил, бруски твердых чернил, чашечки, мешки с сухими красками, кисточки, скребки, каменные ступки для растирания красок, льняные веревочки, черепаховый панцирь для смешивания красок, глиняный павиан – олицетворение бога письменности Тота, обломки песчаника для черновиков, глиняные, известняковые и деревянные пластинки. Все отменного качества.
В ларце из дерева акации лежал один из самых ценных предметов – водяные часы. На внутренней стенке небольшой емкости, имевшей форму усеченного конуса, были нанесены деления в соответствии с двумя разными шкалами – всего двенадцать насечек; вода вытекала через отверстие в дне сосуда, отмеряя таким образом время. Видимо, секретарь считал нужным следить за временем, проведенным на рабочем месте.
