Список чужих жизней - Валерий Георгиевич Шарапов
– Со всем почтением, Габри, – раскланялся Никита. – Примите этот скромный подарок. По-соседски, так сказать. К сожалению, не умею печь пироги с миндалем, а если бы и умел, все равно никогда бы не превзошел ваше мастерство. Ваш пирог был просто сказкой.
– Да вы льстец, – хихикнула Габри. – Спасибо, Шарль, обожаю восточную кухню и восточные десерты. Проходите, прошу вас.
– О, нет, большое спасибо, – мягко, но решительно отказался Никита. – Во-первых, я без приглашения, а во‐вторых, устал, ноги не держат, хочу немного отдохнуть.
– Как хотите. – Старушка пожала плечами и пошутила: – Придется позвать другого кавалера.
Господин Старчоус прибыл на Рю де Пасс незадолго до семи вечера. В Бельгии, ставшей его домом, нацистского преступника, видимо, знали под другой фамилией. Пока ее не выяснили. И вряд ли это имело большое значение. Наблюдение велось из подержанного «Рено», стоявшего на парковке у автомастерской. Это было единственное заведение в округе. Машина подозрения не вызывала, рядом стояли аналогичные. Никита сидел сзади, за рулем расположилась Анна – скромная, немногословная. Она согласилась свозить майора на «смотрины», понимала, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Участки небедных обитателей сего мира располагались на другой стороне дороги. Город остался на востоке, начиналась сельская местность. На юге горбатился мостик через речушку, к прибрежной зоне подступала дубовая рощица. С выбранной позиции можно было наблюдать за тремя участками. Владения Старчоуса были ближними. Участок размером с половину гектара опоясывала решетчатая ограда. Газоны, плодовые деревья. Летом тут должно быть неплохо. Здесь и сейчас было неплохо – с поправкой на погодные условия. Жилой дом был стилизован под католическую часовню, размерами не поражал, но выглядел добротно. К крыльцу, прорезая лужайку, вела дорожка, вымощенная камнем. Слева беседка, справа – каменная пристройка с узкими бойницами. «Пыточная, – подумал Никита, – или склад вещей, которые жалко выбросить». Ворота открылись автоматически, бордовый «Пежо» въехал на территорию, медленно осваивал подъездную дорожку. Машина встала недалеко от крыльца, хозяин в плаще покинул автомобиль, что-то бросив водителю. Ван Линквист легко развернулся – на этой площадке развернулся бы и танк, – покатил обратно. Снова автоматически разверзлись ворота. Старчоус размашистой походкой взбежал на крыльцо.
За беседкой что-то бабахнуло! Никита вздрогнул. Взвился в небо сноп искр. Еще пару раз – расцвел цветок и сразу пропал. Домашний фейерверк, – догадался Никита. Из-за беседки высунулась мужская физиономия, что-то прокричала. Старчоус нисколько не удивился. Он улыбался, снисходительно и с понятием. Распахнулась дверь, высыпали люди. Несколько взрослых, дети. Вилась под ногами собака с лихо закрученным хвостом. Женщины обнимали фашистского выродка, мужчины пожимали руку, хлопали по плечу. Тянулся к дедушке малолетний карапуз. Старчоус схватил его на руки, подбросил. Ребенок залился счастливым смехом, вместе с ним – все остальные. Пожилая, статная женщина взяла Старчоуса под руку, чмокнула в щеку. Все это было как-то абсурдно, словно все они – нормальные люди. Впрочем, могли быть и нормальными – кроме одного…
– О, у нашего друга день рождения, – заметила Анна. – Вся семья в сборе – дети, внуки, благоверная. Присоединимся к поздравлениям, товарищ майор? Многие лета, все такое…
– Охотно, – пробормотал Никита. – Мы даже знаем, что подарим…
Картинка коробила, в ней все было неправильно. Когнитивный диссонанс, – подсказала эрудиция. Молодые особы были, предположительно, дочери. Мужчины – зятья. У хорошо сохранившейся супруги было приятное, славянского типа лицо. «Интересно, знает о его подвигах? – возник резонный вопрос. – Возможно, что и нет». Старчоус несколько раз менял биографию. Все они жили в демократической Европе, исполненной терпимости, человеколюбия. Советский Союз был воплощением зла, так внушала пропаганда, и население этому верило. Люди, противостоящие советской экспансии, были национальными героями. А память о зверствах нацистов оказалась короткой.
Родные и близкие решили устроить имениннику праздник. Мужчины притащили с заднего двора тяжелый мангал, установили на лужайке раскладной столик. Женщины принесли кастрюли, тарелки. Раскладывались шезлонги. Ребятня вереницей бегала за собакой, затем собака бегала за ребятней. Дымилась жаровня, мужчины разминались слабыми напитками, оживленно общались. Дочки у Старчоуса выдались на славу – грациозные, сексапильные. Загадочно улыбалась супруга, кутаясь в платок. Погода располагала к недолгим посиделкам на свежем воздухе. Мясо пожарили, унесли в дом. Люди потянулись под крышу, к ним неохотно присоединились дети с питомцем. Старчоус уходил последним. Взялся за дверную ручку, обернулся, посмотрел по сторонам. В лице появилось напряжение, глаза смотрели холодно, хищно. Он что-то чувствовал, у этого зверя была дьявольская интуиция. Не выявив опасности, Старчоус вошел в дом.
– Идиллия, – процедила Анна. – Все такие ангелы, хоть сразу на небо… Все в порядке, товарищ майор? – Она обернулась и пристально посмотрела в глаза Платову. Только сейчас Никита обнаружил, что у нее красивые глаза и сама она – особа интересная. – Вы как-то замолчали, товарищ майор, или показалось?
– На предателя и убийцу не похож, – допустил Никита. – Но мы же знаем, что самые кровавые убийцы – душки и милейшие в общении люди. А также примерные семьянины. Людей в войну он убивал сотнями, многих – собственноручно. Готовил агентов для заброски в Советский Союз. Нанес стране такой ущерб, какой не нанесет и танковая армия. В сентябре принимал участие в устранении двух советских граждан. Третий чудом выжил.
– Вы словно уговариваете меня, – усмехнулась Анна. – Я понятливая, Никита Васильевич. Глаза его видели? Это же волк в овечьей шкуре. Еще посидим или поедем? Вас заводят эти семейные ценности?
Дни ползли – не сказать что даром. Уточнялся график передвижений объекта, возможные маршруты следования. Их было всего два – по параллельным улицам. График практически не менялся, временные отрезки варьировались незначительно. К югу от Брюгге, за съездом с трассы, нашлось уединенное «уютное» местечко – заброшенный католический монастырь с капеллой. Исторической ценности этот комплекс не представлял, в архитектуре – ничего выдающегося. Сооружения развалились, зарастали сорняками. Зияли окна-глазницы. Комплекс располагался в стороне от туристических маршрутов, и у властей до него не доходили руки. Попытки реставрации были – здания обнесли забором, натянули ленточки, завезли
