Борис Акунин - Коронация, или Последний из романов
Эраст Петрович взял в руки шар, поддел ногтем едва заметную крышечку.
— «Орлов» и в самом деле хранится внутри, в верхнем отделении сферы. Вынимая камень, чтобы передать его д-для проверки, вы нажмёте вот сюда и тем самым задействуете механизм. В карете этого ни в коем случае не делайте — иначе от тряски может произойти взрыв. А уже нажав кнопку, вы сообщите Линду или его людям о том, что это за игрушка.
Я заглянул внутрь шара. В круглой выемке, поблёскивая голубоватым, неярким светом, лежала бесценная реликвия дома Романовых. Вблизи чудесный камень показался мне похожим на резную хрустальную ручку вроде тех, которыми украшен комод в гардеробной великой княгини. Честно говоря, гораздо большее впечатление на меня произвела красная металлическая кнопочка, почти незаметная на фоне алого бархата.
Вытерев пот со лба, я посмотрел на Эмилию. При неудачном обороте дела, или же если я совершу оплошность, мы погибнем вместе, и куски наших тел перемешаются. Она спокойно кивнула мне, словно говоря: ничего, я в вас верю и всё непременно закончится благополучно.
— Но что дальше? — спросил я. — Взрываться Линд не захочет, это ясно, и правил игры не нарушит. Он вернёт нам Михаила Георгиевича, а сам уйдёт каким-нибудь хитрым лазом. И «Орлов» будет навсегда утрачен.
— Этого не должно произойти ни в коем случае! — впервые вступил в разговор Карнович. — Помните, господин Фандорин, за «Орлова» вы поручились головой.
Словно не слыша полковника, Фандорин улыбнулся мне:
— На этот случай, Зюкин, у меня предусмотрен для доктора ещё один сюрприз.
Однако улыбка, и в самом деле совершенно неуместная в данной ситуации, сразу же исчезла, сменившись выражением смущённым и, пожалуй, даже сконфуженным.
— Эмилия, Афанасий Степанович… Риск, которому вы подвергаетесь, б-безусловно велик. Линд — человек парадоксального ума, его поступки и реакции часто непредсказуемы. План планом, но может произойти всё что угодно. А ведь вы, Эмилия, дама и к тому же даже не являетесь российской подданной…
— Пусть хиск, это ничего. Нужно спасать маленький пхинц, — с величавым достоинством сказала мадемуазель. — Но мы, я и мсье Зьюкин, будем больше спокойны, если знать, какой ещё surprise вы пхидумали.
Фандорин осторожно закрыл золотую крышку, и голубоватое сияние, мерцавшее над столом, погасло.
— Лучше вам этого не знать. Это должно быть неожиданностью и для вас д-двоих. Иначе дело может сорваться.
* * *Странное дело — оказавшись вдвоём в тёмной, наглухо закрытой от внешнего мира карете, мы долгое время не произносили ни слова. Я прислушивался к ровному дыханию мадемуазель и со временем, когда глаза свыклись с мраком, стал различать её смутный силуэт. Мне хотелось услышать её голос, сказать ей что-нибудь ободряющее, но, как обычно, я всё не мог подыскать уместных слов. На коленях лежал металлический шар, и, хоть взрыватель ещё был не включён, я держал адскую машину обеими руками.
Напрасно я опасался, что у меня возникнут трения с посланцем доктора Линда из-за увесистого узелка странной круглой формы. Первый этап операции прошёл гладко — как говорят в народе, без сучка, без занозинки.
Мы с мадемуазель не простояли в храме и пяти минут, как некий мальчишка, по виду из обычных попрошаек, что вечно толкутся на паперти, протянул мне записку — ещё и пришлось дать паршивцу пятиалтынный из собственных денег. Прижавшись друг к другу плечами, мы развернули листок (я опять ощутил лёгкий аромат «Графа Эссекса») и прочли одну коротенькую строчку: «L'eglise de Ilya Prorok».[29] Я не знал, где это, но мадемуазель, успевшая в доскональности изучить все окрестные улицы и переулки, уверенно повела меня за собой.
Через несколько минут мы были уже возле небольшой церковки, а у соседнего дома ожидала чёрная карета с занавешенными окнами, весьма похожая на ту, что я видел неделю назад, хоть и не поручусь, что та самая. С козел спрыгнул высокий человек в низко надвинутой шляпе, так что виднелась только густая чёрная борода. Ни слова не говоря, открыл дверцу и протолкнул мадемуазель внутрь.
Показывая узелок, я суровым голосом произнёс заранее приготовленную фразу:
— Это предмет обмена. Трогать нельзя.
Не знаю, понял ли он меня, но к узелку не притронулся. Присел на корточки и очень быстро провёл ладонями по всему моему телу, не постыдившись коснуться самых укромных мест.
— Позвольте, сударь… — не выдержал я, но обыск уже закончился.
Бородатый молча толкнул меня в спину, я поднялся в экипаж, и дверца захлопнулась. Раздался скрежет засова. Карета качнулась, и мы поехали.
Прошло, наверное, не менее получаса, прежде чем между нами завязался разговор. И начала его мадемуазель, потому что я так и не придумал, с чего начать.
— Стханно, — сказала она, когда на повороте карему качнуло и мы дотронулись друг до друга плечами. — Стханно, что сегодня он меня не обласкал.
— Что? — удивился я.
— Как это — perquisitionner?
— А, обыскал.
— Да, спасибо. Стханно, что не обыскал. Обычно обыскал. Если знать, можно было спхятать в панталон маленький пистолет.
Я позволил себе наклониться к её уху и шепнуть:
— У нас есть оружие получше. — И похлопал рукой по бомбе.
— Остохожно! — ойкнула мадемуазель. — Я боюсь!
Всё-таки женщина есть женщина, даже такая смелая.
— Ничего, — успокоил её я. — Пока взрыватель не включён, бояться нечего.
— Я все думаю про второй сюрприз мсье Фандорина, — вдруг заговорила мадемуазель по-французски, и её голос дрогнул. — Не состоит ли он в том, что бомба взорвётся в любом случае, разнеся на куски и нас, и доктора Линда, и его высочество, а камень потом, как и сказал мсье Фандорин, подберут среди обломков? Для царя главное — сохранить «Орлов» и избежать огласки. Для мсье Фандорина — отомстить доктору Линду. Что вы думаете, Атанас?
По правде сказать, её подозрения показались мне очень даже правдоподобными, но, немного подумав, я нашёлся, что возразить:
— В этом случае нам дали бы не настоящий камень, а подделку. Тогда можно ничего среди обломков не искать.
— А с чего вы взяли, что в шаре подлинный «Орлов»? — нервно спросила она. — Ведь мы-то с вами не ювелиры. Вы нажмёте кнопку, и тут же грянет взрыв! Вот и выйдет обещанный сюрприз, про который нам с вами ни в коем случае нельзя было узнать.
У меня внутри всё похолодело — слишком уж верным выглядело это предположение.
— Значит, такова наша судьба, — сказал я, перекрестившись. — Если вы угадали правильно, то это решение принято высшей властью, и я исполню всё в точности. Но вам не нужно входить в часовню. Когда нас привезут, я скажу кучеру, что в вашем присутствии нет надобности — я заберу Михаила Георгиевича сам.
Мадемуазель крепко сжала мне руку.
— Благодарю вас, Атанас. Вы вернули мне веру в человеческое благородство. Нет-нет, я пойду с вами. Мне стыдно, что я могла заподозрить Эраста в вероломстве. Для него камень, даже такой особенный, не может быть дороже жизни ребёнка. И наших жизней тоже, — тихо закончила она.
Вторая половина её короткой, прочувствованной речи несколько испортила приятное впечатление от первой, и всё же я был растроган. Хотел ответить на пожатие её пальцев, но это, пожалуй, выглядело бы чрезмерной вольностью. Так мы и ехали дальше, и её рука касалась моей.
У меня, в отличие от мадемуазель, не было уверенности в благородстве господина Фандорина. Представлялось весьма вероятным, что в самом скором времени земное существование Афанасия Зюкина закончится, причём не тихим и незаметным образом, как следовало бы по всей логике моей жизни, а с неприличным шумом и грохотом. Компания Эмилии делала эту мысль менее отвратительной, в чём, безусловно, проявлялось качество, которое я не терплю в других и всегда старался подавлять в себе — малодушное себялюбие.
А между тем в наглухо закрытой карете становилось все трудней дышать. У меня по лицу и сзади, за воротник, стекали капли пота. Это было неприятно и щекотно, но я не мог вытереться платком — для этого пришлось бы отнять руку. Мадемуазель тоже дышала учащённо.
Внезапно мне пришла в голову простая и страшная мысль, от которой пот заструился ещё обильней. Я попробовал тихонько, чтобы не вспугнуть мадемуазель, просунуть руку в узелок и открыть крышку шара. Однако щелчок все же раздался.
— Что это был? — встрепенулась мадемуазель. — Что был этот звук?
— Замысел Линда проще и коварнее, чем представляется Фандорину, — сказал я, хватая ртом воздух. — Я полагаю, что доктор приказал возить нас в этом заколоченном ящике до тех пор, пока мы не задохнёмся, а после преспокойно забрать «Орлова». Только ничего у него не выйдет — я включаю взрыватель. Пока я в сознании, буду держать бомбу на весу обеими руками. Когда же иссякнут силы, шар упадёт…
