Фрэнк Толлис - Смертельная игра
— Да.
— Знаю, но не лично.
— Он врач общей практики, но очень интересуется моей работой. Он написал восторженный отзыв о моей книге о снах в «Нойес винер тагблат».
— Да, я помню, что читал ее.
— Так вот, мы встретились в «Империале» несколько дней назад, и он высказал замечательное предложение: регулярно собираться, например раз в неделю, чтобы обсуждать наших пациентов и высказывать свои мнения. Мы могли бы начать осенью. Есть несколько заинтересованных людей: Кахане, Райтлер и Адлер, вы его наверняка знаете. Вы можете по средам вечером?
— Среда… — Хотя Либерман очень уважал Фрейда, он не был уверен, что готов стать его преданным учеником.
— В чем дело?
— По средам у меня урок фехтования с синьором Барбазетти, но… — Либерман решил, что невежливо будет отказаться от предложения Фрейда. — Я думаю, что смогу перенести урок.
— Хорошо, — сказал Фрейд. — Я буду держать вас в курсе.
Мужчины закурили сигары, и кольца голубого дыма еще более сгустили и без того плотный воздух.
— Как продвигается ваша книга об анекдотах, господин профессор? — спросил Либерман, стараясь, чтобы сигара обгорала ровно.
Фрейд откинулся на спинку стула, восприняв вопрос Либермана как приглашение рассказать анекдот:
— Сваха расхваливает невесту жениху, а ее помощница за ней повторяет. «Ее фигура стройна, как кипарис», — говорит сваха. «Как кипарис», — повторяет помощница. «А какие у нее глаза, вы таких никогда не видели!» «О, а какие глаза! Прекрасные!» — вторит помощница. «А по образованию ей вообще нет равных». «Нет равных!» — отзывается эхо. «Она имеет только один недостаток, — признается сваха. — У нее горб». И помощница тут же: «Но зато какой горб!»
И неожиданно для самого себя Либерман рассмеялся.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Последний сеанс
53
— Итак, как вы думаете, что Уберхорст имел в виду? — спросил Райнхард.
Уборочная машина двигалась по улице прямо на них. Наверху стоял человек, размахивавший шлангом из стороны в сторону. Оба поспешили отойти с пути, чтобы не попасть под струю.
— Я думаю, что он собирался сообщить полиции, что фройляйн Лёвенштайн была беременна, — ответил Либерман.
— Да, я тоже так подумал. У фройляйн фон Рат, конечно, совсем другое мнение.
— Правда?
— Она считает, что герр Уберхорст помогал фройляйн Лёвенштайн в ее стремлении покорить демоническую силу и хотел спросить, обратиться ли ему к помощи черных магов.
Либерман покачал головой:
— Ты все еще уверен, что Уберхорст не мог быть любовником Шарлотты Лёвенштайн?
— Абсолютно.
— Тогда получается, что фройляйн Лёвенштайн просто взяла и рассказала ему свой секрет? С чего вдруг?
— Ну, учитывая ее затруднительное положение, она вряд ли могла ждать сочувствия от Брауна.
Мимо промчался лакированный черный экипаж с опущенными шторами.
— Газеты до сих пор ничего не сообщали о ее беременности?
— Нет, насколько мы знаем, Браун не общался с журналистами.
— То есть никто больше не знает, что она была беременна?
— Верно. Только Браун.
Две монахини-урсулинки, опустив головы, перешли дорогу перед ними.
— Ты видел, какие странные инструменты были в мастерской Уберхорста? — спросил Либерман. — Шприц, магниты… Я почти уверен, что он пытался выяснить, каким образом был проделан фокус с запертой дверью. Его так захватила эта идея, что со временем он наверняка разгадал бы эту загадку. А кто еще, кроме Заборски, был в мастерской Уберхорста?
— Герр Хёльдерлин заходил туда днем в пятницу забрать книгу.
— Какую книгу?
— Что-то мадам Блаватской. Фрау Хёльдерлин одолжила ее ему около месяца назад.
— Таким образом, и Хёльдерлин, и Заборски могли прийти к одному и тому же выводу. А что Браун?
— Он сказал, что никогда не был в мастерской Уберхорста.
— Где он был в пятницу ночью?
— Он сказал, что был один в своей комнате, потому что слишком много выпил.
Из-за поворота появились три кавалериста. Их шпоры позвякивали, будто где-то вдалеке тренькала гитара.
— Как ты можешь быть уверен, что Браун придет туда сегодня вечером? — спросил Либерман.
— Хаусман был с ним весь день, — сказал Райнхард, — и если Браун вздумает пойти на попятную, он проводит его к мадам Ружмон.
— Очень предусмотрительно, Оскар.
— Да, он не хотел идти туда сегодня вечером. Он не хотел снова видеть их. Не из-за угрызений совести, а потому что думал, что мы рассказали им об обмане на сеансах. Он не хотел встречаться с ними, боясь, что они потребуют назад свои деньги.
— Ты сказал Козиме фон Рат, что их всех обманывали? — спросил Либерман.
— Нет.
— А что ей известно о подозрительном исчезновении Брауна?
— Я сказал фройляйн фон Рат, что он должен быть съездить в Зальцбург проведать больную тетушку. Браун знает, что ответить, если ему будут задавать сложные вопросы. Думаю, в свое время они узнают правду.
Двое мужчин прошли вдоль каменной стены дворца с множеством окон Хофбург к Йозефплац. На другой стороне улице фонарщик зажигал фонари.
— Знаешь, Макс, я очень удивился, что ты согласился пойти со мной сегодня.
— Почему?
— Потому что ты считаешь спиритические сеансы глупостью.
— Это правда.
— Тогда почему тебе так захотелось присутствовать на этом сеансе?
— А разве это не очевидно?
— Да нет.
— Это, наверное, последний раз, когда соберется весь кружок фройляйн Лёвенштайн. У меня больше никогда не будет такой возможности, а мне очень интересно увидеть их всех вместе.
Они прошли мимо конной статуи императора Иосифа Второго, возвышающейся посередине огромной площади, ограниченной белыми фасадами домов в стиле барокко.
— То есть тебя совсем не интересует эта мадам де Ружмон? — спросил Райнхард с ноткой отчаяния в голосе.
— Нет.
— Говорят, что она гениальна.
— Оскар, гениальных медиумов не существует.
— Она много раз помогала «Сюрте».
— Кто тебе это сказал?
— Инспектор Лоран, он прислал мне подробное описание ее заслуг.
— Ну, этот человек, наверное…
— Что?
— Слишком доверчив.
Либерман внимательно посмотрел на своего друга. На нем был твердый котелок, прекрасный английский костюм, а кончики усов, обработанные воском, идеально торчали в стороны. Он выглядел напряженным и немного взволнованным.
— Макс, я признаю, что мое решение воспользоваться в этом деле помощью мадам де Ружмон в самом деле необычно. Но утром в понедельник мне опять придется предстать перед комиссаром Брюгелем. Нет нужды говорить, что он не стал терпеливее, когда узнал об убийстве герра Уберхорста.
Они вошли в длинную арку, похожую на тоннель, которая перекрывала дорогу.
— Но советоваться с медиумом, Оскар? — мрачно произнес Либерман.
— Ты знаком с творчеством Шекспира, Макс?
— Более или менее.
— Тогда ты, наверное, помнишь слова Гамлета: «Гораций, много в мире есть того…»
— «…что вашей философии не снилось», — продолжил Либерман. — Что ж, Оскар, я постараюсь отнестись к этому без предубеждения, но я очень сомневаюсь, что поверю в спиритизм после одного… — Он сделал паузу, прежде чем добавить: — представления.
Выйдя из тоннеля, они свернули на северо-восток, пересекли Грабен и пошли по узкой улочке, ведущей к Петерскирхе. Его большой зеленый купол и две башни неизбежно притягивали взгляд. Рядом с церковью стояло несколько фиакров в ожидании пассажиров. Недалеко от церкви они нашли нужный им дом — аккуратное здание, на первом этаже которого находилась квартира, временно занимаемая мадам де Ружмон.
Их встретил слуга, который взял у них пальто и провел в большую гостиную. Большинство членов кружка Шарлотты Лёвенштайн уже собрались: Заборски, чета Хёльдерлинов, Хек и, конечно, Браун. Рядом с Заборски сидела невысокая женщина в черном атласном платье. Она встала и протянула им руку.
— Господа, — сказал граф. — Мадам Иветта де Ружмон.
Райнхард поклонился, взял руку Иветты де Ружмон, затянутую в черную кружевную перчатку без пальцев, и поднес ее к губам.
— Инспектор Райнхард, — представил его граф. Похоже, что Заборски взялся опекать мадам де Ружмон. Хотя игривый блеск в его глазах говорил, что в этом было нечто большее, чем простая галантность.
— Приятно познакомиться, — произнес Райнхард, выпрямляясь и показывая на своего друга. — И позвольте представить вам моего коллегу, доктора Макса Либермана.
Женщина-медиум повернулась к нему, и молодой доктор вынужден был повторить официальное приветствие Райнхарда.
— Инспектор, — мягко произнесла мадам де Ружмон по-немецки с приятным французским акцентом. — Мне несколько раз выпадала честь помочь своим даром полиции. Надеюсь, я не разочарую вас.
