Валентин Лавров - Железная хватка графа Соколова
Государь спросил:
— Скажите, граф, почему в России постоянно растет преступность?
— Государь, она растет во всех крупных странах. Причин тому много. И главная — люди отрываются от насиженных мест, приходят в город, который остается им чужим. Здесь много для них соблазнов: трактиры, пьянство азартные игры, особого разбора девицы и прочее, требующее денег. Вот и вступают на преступную стезю.
— Стало быть, разумнее удерживать крестьян на земле?
— Безусловно, государь! Но страшнее другая опасность — политическая. Революционеры в своей песенке очень точно назвали цель: кто был ничем, тот станет всем. Упорная учеба, напряженный труд на благо Отчизны — это их не интересует. Они, как разбойники с большой дороги, хотят добыть для себя много и сразу. Одним махом! Поэтому и призывают разрушить существующий мир, созданный нашими предками, «до основания». А затем... затем будут мародерствовать на этих руинах.
— Согласен, граф! Но мы боремся против революционной заразы.
— Очень плохо боремся! — смело возразил Соколов. — Террористы, казнокрады, смутьяны нынче вольготно чувствуют себя на Руси. Процесс разложения убыстряется с угрожающей скоростью.
Вдруг наследник робко коснулся руки сыщика:
— Скажите, а трудно ловить преступников?
Соколов улыбнулся:
— Нелегко, Ваше Высочество, но государством управлять еще труднее.
И вдруг государь каким-то сокровенным тоном, словно о наболевшем, сказал:
— Это как наказание Божье, как крест, который нести трудно, но надо. Вот министр Макаров донес: революционеры задумали очередное покушение на меня. Но, граф, мне претит прятаться от родного народа. Если есть возможность, езжу без охраны. — Замолчал, думая о своем.
И уже когда засветились огни Нового Петергофа, попросил: — Граф, оставайтесь у нас ночевать. Сегодня я ужинаю с солдатами. Приглашаю разделить трапезу.
Соколов ему явно пришелся по душе.
Солдатская каша
С 1908 года государь ввел обычай: три раза в неделю снимать пробу солдатской пищи. Была выработана церемония. После утренней молитвы, ровно в девять сорок пять, в особые судки погружали солдатский обед: щи или борщ, каша с приварком, квас, хлеб — все самое простое и здоровое. Судки ставились в черный кожаный футляр, который закрывался на ключ.
Футляр в сопровождении дежурного унтер-офицера нес государю фельдфебель Алексей Курбатов — молодцеватый рослый парень из рязанских, с бритыми щеками и светлым пушком над верхней губой.
Государь, вернувшись с утренней прогулки, пробовал солдатскую еду и нередко съедал все принесенное. Фельдфебелю Курбатову наказывал:
— Алексей, скажи кашеварам мою благодарность: обед вкусный, пусть кормят солдат досыта.
Но бывали особые дни, как нынешний, когда государь и наследник обедали или ужинали вместе с солдатами и нижними чинами.
Сидя в громадной, недавно отстроенной столовой, Соколов всех солдат поразил могучим аппетитом. Государь, наслышанный о гигантской силе сыщика, сказал:
— Граф, это правда, что вы можете согнуть медный пятак?
— Так точно, Ваше Императорское Величество! — отвечал Соколов. — Но делать этого не буду: за порчу казенной монеты по закону — Сибирь!
Государь улыбнулся:
— А подкову сломаете?
— Одной рукой!
Были принесены три подковы. Соколов, заключив их в свою громадную лапу, без всяких видимых усилий, словно сушки, ломал их.
Солдаты восторженно ахали и охали, а государь изволил молвить:
— Вот такими богатырями издревле земля русская славится! Старайтесь, братцы, походить силой и удалью на графа Соколова. Благодарю вас!
Монаршья милость
Наследник был отправлен спать, а государь, взяв под локоть Соколова, вышел на свежий воздух. Был прохладный и тихий вечер. В небе стыла прозрачная луна. Деревья отбрасывали четкие тени. Государь спросил:
— Так какая у вас, граф, ко мне просьба?
— Государь, никакой самый мудрый закон не может предусмотреть всех обстоятельств, которые нам преподносит повседневность. В Саратове был недавно задержан опасный террорист Штакельберг. Он один из тех, кто связан с партийными верхами большевиков, многое знает об их коварных замыслах. Он понимал, что его ждет виселица, и решил молчать. Думаю, ничто не сумело бы поколебать это решение. Но мне он открыл самое сокровенное из преступных замыслов этой партии. Охранка произвела несколько арестов, предотвратив кровавые акты.
— Это прекрасно! — сказал государь, с интересом слушавший рассказ Соколова. — В чем тогда заключается ваша просьба?
Соколов сделал паузу, остановился, долгим взором заглянул в глаза государя и произнес:
— Все это выложил Штакельберг под мое слово: я обещал освободить его. Слово русского офицера — свято.
Государь взял руку Соколова, пожал ее и каким-то особым, потеплевшим голосом произнес:
— Я вас понимаю, граф. И одобряю. Пройдемте в мой кабинет.
В просторном высоком кабинете государь сел за стол, обмакнул в синие чернила стальное перо «Эврика» и на прошении Соколова крупным размашистым почерком начертал: «Освободить под гласный надзор полиции! Николай». Протянул Соколову. Тот поклоном головы благодарил.
— Ну, а теперь спать! — Нажал кнопку звонка. Вбежал адъютант. Государь приказал: — Проводите графа Соколова в гостевые апартаменты дворца «Под гербом». — Пожал руку сыщика. — Завтра вряд ли увидимся. Счастья вам, граф! На рассвете я покачу в столицу.
...Государь ошибся: пришлось увидеться, и при самых жутких обстоятельствах.
Минер
Осеннее утро занималось в сером тумане, особенно густом среди недвижных деревьев, — погода стояла безветренная. Соколов встал спозаранку, свежий, бодрый, с жаждой движения.
Василий еще накануне был предупрежден о раннем отъезде. По этой причине Соколов направился к «Петербургским воротам», полагая найти свою коляску. Часовой, скучавший у будки, хриплым, застоявшимся голосом спросил:
— Вы изволите быть графом Соколовым? Ваш кучер сказал, что потерял трубку, когда наш Кавтарадзе вас арестовывал. Теперь кучер поехал искать ее, сразу же вернется.
Соколов даже немного обрадовался. Ему хотелось пройтись по осеннему лесу, полному очаровательного увядания. И он, ступив на тропинку, петлявшую в лесу возле дороги, двинулся навстречу Василию.
Прошел уже саженей двести — Василий не возвращался. И вдруг Соколов увидел странную фигуру в темном плаще и шляпе, присевшую возле поворота, на дороге. Таинственный человек что-то торопливо прилаживал на проезжей части.
Соколов осторожно передвигался вдоль дороги. Сухие ветки под его ногами хрустели предательски громко. Но человек был так увлечен своим занятием, что ничего не замечал.
Соколов подошел почти вплотную — и все стало ясно. Человек устанавливал посреди дороги электрическую мину. Провода от нее тянулись в лес. Сыщик на мгновение заколебался: «Я его схвачу! Но как бы у этого негодяя мина не рванула в руках, если я на него навалюсь! Впрочем, что думать! Дорого каждое мгновение. Государь сейчас поедет, и тогда...»
Возмездие
Соколов прыгнул на человека. Тот этого никак не ожидал и лягушкой распластался в дорожной грязи. Соколов вывернул злодею правую руку, да так, что тот заголосил на весь лес от боли, — она выскочила в локтевом суставе. Соколов сел сверху:
— Кому подарок приготовил? Государю?
— Ему-у... — простонал злодей. — Все расскажу, не убивайте...
— Сними ремень...
Злодей повиновался. Соколов разглядел некрасивое лицо с широко расставленными глазами навыкате, с мешками под глазами, с глубокими складками возле рта.
— Сядь на землю! — приказал Соколов и намертво связал ремнем ноги. — Мину можешь разрядить? Торопись, а то...
Злодей левой здоровой рукой стал судорожно отсоединять электрический взрыватель. Соколов, взглядом прослеживая провода, вошел в лес. К могучему стволу сосны были привязаны два оголенных провода.
Злодей явно не справлялся с работой. Действовать одной здоровой рукой ему было явно неудобно. В каждое мгновение на дороге мог появиться экипаж. Соколов нетерпеливо дрыгал ногой.
И точно, из-за дальнего поворота выскочила коляска, в которой сидел государь. За ним скакали полдюжины конных офицеров — эскорт. Соколов более не раздумывал. Он перекрестился: «Господи, благослови!» и соединил два зачищенных от изоляции провода. Столб пламени взлетел выше сосен, жахнула взрывная волна, убийца разлетелся кровавыми кусками.
Соколов вышел из укрытия: коляска государя завалилась набок. Сыщик бегом устремился к ней. Государь уже вставал на ноги, малость оглоушенный, но вполне живой-здоровый.
Соколов бросился к нему, помог подняться. Со слезами радости произнес:
