Палач приходит ночью - Валерий Георгиевич Шарапов
Итак, что имеем? Часть банды «Корни» с раненым предводителем ушла. Куда же они двинули?
Мелькнула однажды информация, что в непроходимых, раскинувшихся чуть ли не на сотню километров Чумских лесах у «Корней» накопано немало схронов. И что там имеется их полевой госпиталь, где они лечат раненых, притом не всех, а особо доверенных.
Может, Звир сейчас валяется в этом самом госпитале? Что это значит для меня? Все просто. Как поется в песне:
«Пора в путь-дорожку!
В дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идем.
У милого порога
Качну ружейным тебе стволом».
Или что-то в этом роде пелось. В общем, КРГ в ружье. Чую, где-то там следы Звира. И на этот раз «Пан Вчера» станет «Гражданином Сегодня».
Утром я доложил свои соображения Розову. Он выслушал внимательно и с моими выкладками в целом согласился.
Потом мы с ним несколько часов колдовали над картами. Думали. Планировали. Созванивались с соседними районами, областным УВД, военными. В результате получили добро на операцию и все необходимое обеспечение.
Следующим утром, когда только слабенько прорисовался на облачном небе мутный солнечный диск и еще стелился прохладный туман, наша конспиративно-разведывательная группа вышла в поиск в направлении Чумских лесов…
Глава третья
На эту нелепую парочку мы наткнулись на вторые сутки поиска. «Пузан» носил польский китель на два размера меньше, а на прыщавом «дистрофике» была чешская гимнастерка на четыре размера больше. Зато на головах одинаковые серые кепки с трезубами. Карабины тащили без всякого почтения, как лопаты, и не факт, что представляли, как с ними обращаться. Они уныло плелись по влажной от росы утренней траве, четко держа курс к известной только им цели.
— Стоять! Руки в гору! — остановил я их беззаботную прогулку, появляясь из зеленых насаждений и выразительно демонстрируя свой автомат ППШ.
С другой стороны вышли Крук и еще один боец.
«Пузан» икнул, отбросил винтовку, как раскаленную кочергу, и поспешно вздернул руки вверх. Худой даже этого не додумался сделать, а так и стоял, тупо пялясь на нас.
— О, кацапы! Расстрелять! — кивнул я.
— Какие кацапы? — заверещал «пузан» и от испуга решил покачать права. — Вы сами чьих будете?!
— Областной провод ОУН, — отчеканил Крук. — Пришли эти края от шушеры почистить.
— Так мы свои! — завопил пузан. — От Звира! Интенданты!
— Ага. Дезертиры! — обрадованно закивал Крук. — Я Старый, комендант полевой жандармерии областного провода.
Тут парочка вообще стала белее первого снега. Слава у палача Старого, имя и репутацию которого сейчас без особых церемоний присвоил Крук, шла впереди его. Да и вообще у военно-полевой жандармерии с теми, кто решил оставить стройные ряды УПА да и просто не выражал желания служить, разговор короткий — расстрел. Руки у каждого такого экзекутора по локоть в крови.
— Чем докажешь, что не кацап? — хмыкнул Крук. — Может, и пароль знаешь?
— Свобода, Винница, — тут же отозвался «пузан».
— Это я и без тебя знаю. Это отзыв. Ты пароль говори!
— Свобода, Львов.
Крук удовлетворительно кивнул. Все дело в том, что бандиты уже были осведомлены о КРГ — зубастых волках НКВД, рядящихся в овечьи бандеровские шкурки. Поэтому повысили конспирацию до небес, ввели постоянно меняющиеся пароли для контактов между своими. Вот эти балбесы-интенданты сейчас их и выложили…
А дальше все было просто феерично. В очередной раз я убедился в справедливости крылатого выражения «Наглость города берет».
У въезда в село Загоровка лениво подпирали штакетник двое вооруженных винтовками Мосина хлопцев, лузгающих семечки. Я произнес пароль, услышал отзыв. Все сработало. Хотел пройти мимо, но Крук напустился на часовых:
— Я комендант полевой жандармерии областного провода Старый. Представьтесь!
Бандиты всполошились, приняли стойку смирно, семечки полетели в сторону. Что-то оправдательно заблеяли.
— Назовитесь, — вновь потребовал Крук и, когда бойцы назвали свои клички, удовлетворенно кивнул: — Что и требовалось доказать. Одни дезертиры в этой сотне. Сдать оружие. Задержаны до выяснения.
К моему изумлению, оба бойца послушно протянули нам свои винтовки.
— Где командир? — напирал Крук.
— Так с головой сельским и с местным станичным в сельсовете совещаются.
— Остальные где?
— Так медицинский пункт экспроприируют.
— Зачем?
— Так лекарства нужны. Хворых и раненых в сотне много.
Наш отряд из полутора десятка человек беспрепятственно оказался в селе. Мы вломились в приглянувшийся мне дом, откуда был виден сельсовет, представлявший собой крепкое деревянное одноэтажное строение, походившее на контору еще польских времен. Хозяева нам слово лишнее сказать боялись — знали, что бандитам возражать опасно для здоровья. Мы обустроили там огневую точку.
Около сельсовета ошивался охранник — здоровенный украинец с вислыми усами.
История повторилась. Пароль-отзыв сработали. Крук велел:
— Теперь веди к сотнику.
— Сейчас доложу. Может, примет, — без всякого почтения отозвался часовой и шагнул в дом.
Ждать мы не стали. Шагнули следом, при этом я грубо отстранил вислоусого.
В доме вели добрый разговор четверо. Седой солидный полнотелый бандеровец в военной форме. Рядом с ним — совсем молоденький парень, по виду из студиозов, такие есть в каждой банде, обычно служат за пламенных пропагандистов. Два селянина: тот самый станичный, присматривающий от районного провода ОУН за селом, и председатель сельсовета, присматривающий за селом от советской власти, но на деле сразу же легший под бандитов. И обсуждали они вполне мирный вопрос — налог на содержание банды. На столе стояла немудреная закуска и неизменная бутылка с мутной жидкостью — еще ни одной их посиделки и совещания не припомню без самогона.
— Пируем, значит, — удовлетворенно кивнул Крук, нагло ставя ногу на лавку.
— А ты что за гусь? — хмуро посмотрел на нас седой.
— Повисишь на площади, узнаешь. Комендант жандармерии Старый. Ищу дезертиров с куреня Сизого. Говорят, у вас прибились. Доложите обстановку.
Седой напрягся, но сдаваться не собирался. Что-то вякнул в ответ нечленораздельное — вроде и не противоречил, но и не шел навстречу.
И тут Крук разыграл целое представление. Сыпал известными именами, угрожал, поощрял. Я аж сам заслушался.
В результате седой сотник размяк и стал потихоньку выкладывать все как на духу. Выяснилось, что в «Корни» он не входит, у них со Звиром просто договор о равноправном сотрудничестве. Но дела вместе делают хорошие.
— Чего-то не вовремя вы вылезли, — сказал уже более покладисто Крук, усаживаясь за стол и отведывая с кряканьем преподнесенную ему услужливым
