Палач приходит ночью - Валерий Георгиевич Шарапов
Юрко остановился, обернувшись ко мне.
Я ударил ему кулаком в живот. Сбил с ног. С самого начала надо было дать понять: комедия кончилась, началась суровая драма.
— Значит, с Безродным бежать собрались, — нагнувшись над Юрко и взяв его за шею, поинтересовался я. — Ну молись. Отбегался.
И улыбнулся я при этом ласково и как-то окончательно — так улыбаются, когда приговор вынесен и обжалованию не подлежит.
Перепугался Юрко до икоты. Сначала, как положено, пытался юлить. Потом хлюпнул носом:
— Да не пошел бы я на это. Просто кивал ему. Иначе он меня на вылазке положил бы.
— Убедил, речистый ты наш, — кивнул я. — Пока советская власть тебя прощает. До первого прокола. Годится?
— Да я его своими руками!
— Ну пошли, поговорим с боевыми соратниками.
Раскаявшемуся грешнику я предварительно приказал сидеть тихо. Хотя, если кто не поймет политику партии, можно внушить ее кулаками, которые у Юрко были на редкость тяжелыми. Иначе, если пальба начнется, никого не пожалеем.
Около хаты прохаживались как бы невзначай Крук и старший сержант Белоусов — матерый, ушлый, ловкий и решительный, его побаивались все, даже иногда у меня от его взгляда спирало дыхание и кололо в сердце. Такой настоящий волкодав, бандеровцев ненавидел всей душой и готов был в любую минуту перестрелять их до единого.
Я подал условленный знак. Они все поняли. И мы вчетвером зашли в хату, где скрипяще играл патефон и чинно проходил ужин.
Вид у нас был решительный. Автоматы наперевес. Остальное же оружие аккуратно стояло в оружейной пирамиде в углу. В общем, понятно, что дергаться не стоит.
— Значит, немцев ждешь, Безродный, — произнес я, холодно улыбаясь. — Двурушничаешь потихоньку!
— Ты чего, командир! — Бандеровец насупился и зло зыркнул на меня.
Я взмахнул автоматом:
— Встать, вражина!
Все же дисциплину кое-какую им и в УПА привили, и я тоже. Нехотя он поднялся, кинув мимолетный и алчный взор в сторону стоявших в углу автоматов. Как же ему хотелось сейчас дотянуться до одного из них.
— За мной!
Вывел я его во двор. Около сарая поставил к стеночке. Он уже понял, куда дело идет, глаза забегали, весь напрягся.
— Э, ты чего! — заверещал он, желая не столько убедить меня, сколько заболтать и притупить бдительность, а потом совершить отчаянный бросок. — Превышаешь власть, командир! Слухам поверил!
— Я тебя предупреждал: не играй с нами, — наставительно произнес я. — Доигрался, считай.
Безродный помолчал хмуро. А потом его как прорвало:
— Ненавижу вас, отродье большевистское! Правильно вас вешал и бил! И тебе скоро брюхо вскроют, так что умирать будешь долго! Твои же холопы и вскроют! Так что оборачивайся почаще!
— Напоследок решил мне раскол с группой устроить. Разберемся, Безродный. За меня не беспокойся, я живучий. Но тебя это больше не должно волновать. За двурушничество приговариваю… — нараспев начал я.
Он все же бросился на меня. Отчаянная попытка хоть что-то сделать. Быстрый был, сволочь. Но пуля быстрее.
Рухнул он у моих ног. Поскулил да издох.
Когда я вернулся в хату, там царила гробовая тишина.
— Моими правами предатель и двурушник ликвидирован, — буднично уведомил я и обвел всех тяжелым взором. — Сочувствующие ему есть?
Сочувствующих не оказалось. Третьего участника «оппозиции» пока помилуем.
— Напоминаю, вы здесь все условно живые, — наставительно продолжил я. — Пока не искупите кровью вину перед трудовым народом, любого и в любой момент пущу в расход, и мне ничего не будет… Ну что, дальше будете планировать, как к немцам тикать?
— Не будем, — послышалось ворчание.
— Все поняли, командир.
Действительно поняли. Больше таких эксцессов не наблюдалось. Хотя при проведении операций я все еще опасался оставлять моих бойцов за спиной. Мало ли, чья пуля прилетит…
Часть четвертая
Конспираторы
Глава первая
Мой начальник и теперь уже добрый товарищ капитан Розов не сдержался, выскочил из кабинета и начал палить в воздух из пистолета:
— Победа, братцы! Победа!
Обычно спокойный, он просто сорвался с катушек — в хорошем смысле.
Я палить не стал, но ощущал, что глаза влажные, дыхание спирает.
Победное 9 мая. Невероятное ощущение света и счастья после торжественно произнесенного Левитаном слова «Победа!».
Потом мы сидели в начальственном кабинете, накатив по стопке трофейного коньяка. Вспоминали, через что пришлось пройти. Как я подрывал рельсы, отрывался от немецких егерей и собак. Розов, вздыхая, вспоминал бои в адски холодном сорок первом под Москвой, битву за Харьков, ранения и госпиталя. Поминали боевых друзей, которые отдали все за эту победу.
— Но наша война продолжается, Иван, — подытожил Розов.
— Вот добьем бандеровцев… — мечтательно протянул я.
— А у госбезопасности и без них врагов на сто лет вперед припасено. Думаешь, нашу страну оставят капиталисты в покое?
— Вряд ли.
— Союзнички скоро себя еще покажут.
И действительно показали. Во всей своей буржуйской подлости. Все сделали, чтобы огонь на Западной Украине не затухал. Украинских нацистов они не стали выдавать СССР, а отправили по всему миру, в основном в Канаду, где и так украинцев полно. Стали создаваться разведшколы, значительная часть курсантов была из тех же оуновцев. И самое показательное — как только война закончилась и перестали летать немецкие самолеты с грузами для ОУН-УПА, их сразу же заменили американские. Грузы оставались все те же: оружие и боеприпасы.
Так что наша работа продолжалась. КРГ скучать не приходилось. Боевые выходы шли один за другим.
Сильно повлияло на настроения в группе счастливое 9 мая. Теперь уже даже самому тупому становилось понятно, кто победитель и на чьей стороне надлежит быть. И что Советский Союз не потерпит на своей территории никаких националистов, их погибель — лишь вопрос времени.
«Боевой козак» — это название придумал Крук, чтобы потрафить националистической романтике. И мои подчиненные стали гордиться, что мы самые боевитые и суровые в этих краях. Бойся, Бандера и Шухевич!
Вот так постепенно сработались. Своевались. Спайка нашего отряда, при всей его разношерстности, произошла. Понял я это, когда боец КРГ заслонил меня собой от шальной пули и сам был ранен. А бывший бандеровец с риском для жизни спас на операции бывшего мельниковца.
Уже к лету мы имели длинный список заслуг и поощрений. И продолжали усердно работать.
У бандеровцев после того, как «немец-освободитель» сдался на волю победителя-москаля, концепция изменилась. Созрело понимание, что им с советской властью не тягаться. И теперь они ждали, когда Америка с Англией объявят СССР войну, и уж тогда настанет час Свободной Украины. Когда львы дерутся, у шакала всегда свой кусок будет.
Сама
