Елена Хорватова - Тайна царского фаворита
– «Петров крест»? – ошалело переспросила я.
Легко сказать – бери… Господи, где же мне взять такое экзотическое растение, если я даже не знаю, как оно выглядит? Мои познания в области ботаники, почерпнутые на уроках в родной гимназии, где я не отличалась особым прилежанием, помогали мне отличить подорожник от одуванчика и василек от ромашки, но «петров крест»… И спрын-трава… Это под силу разве что университетскому профессору-естественнику, да и то, поди, не каждому – у господ ученых весьма узкая специализация, и геолог ботанику не коллега…
Старуха снисходительно взглянула на меня и, забравшись на скамью, сняла с потолка два пучка сухих трав, перевязанных суровой нитью. Кинув передо мной на стол эти маленькие венички, она продолжила:
– Искать клад нужно только с добрым намерением. Дай зарок передать все, что найдешь, истинной хозяйке, а себе возьми лишь то, что Анна сама предложит. Помни, доставая клад, нельзя разговаривать и назад оглядываться нельзя. И никогда не спи там, где зарыто сокровище, нечистый заморочит…
– Ой, тетушка, вы так говорите, словно я этот клад уже нашла или по крайней мере точно знаю, где он лежит, – я не смогла удержаться от прагматического замечания, но тут же прикусила язык.
– А и не узнаешь, касатка, пока заклятие не снимешь. Заговоренный он, клад-то, сказано ж тебе было. Запомни: смочишь нож в святой воде, очертишь круг, на нем наметь все четыре стороны света и поставь туда четыре свечи. Огонек на них зажжешь, да каждой свече, как каждой сторонушке, в пояс поклонишься и скажешь слова заветные… Ты возьми карандашик-то и пиши за мной, не то из памяти вылетит. После назубок выучи, а бумажку в полночь сожги и пепел по воде развей. На, пиши!
Меланья протянула мне клочок плотной желтоватой бумаги и, низко пригнувшись, зашептала:
– «Четыре апостола-евангелиста, хранители Божьих тайн, Матфей, Марк, Лука, Иоанн, очистите место сие от наложенного на него заклятья». Эта молитва предначинательная, а коли найдешь сокровище да достанешь его из земли, скажи над ним: «Господь Бог впереди, Ангел-хранитель позади, святые евангелисты по бокам, аз тебе, Отец небесный, славу воздам! Защити меня, имярек, своей силой от дьявольских козней. Освободите сей клад от тяжкого заклятья». Но прежде, чем брать сокровище, еще сорок раз прочти над ним «Отче наш».
– Неужели молитву нужно читать именно сорок раз? – удивилась я. – Может быть, и трех раз достаточно?
– Сорок, – отрезала Меланья. – Не ленись, раба Божия, и не лукавь. И главное – не оглядывайся назад! Не смотри на то, что у тебя за спиной!
– Но на меня тут как раз со спины и напали, когда я поисками занималась, – я не смогла удержаться, чтобы не сообщить Меланье то, что скрывала от других. – Вот, шишка у меня до сих пор не прошла, так ударили…
Меланья разобрала волосы у меня на затылке и приложила к ушибу тряпицу с остро пахнущей жидкостью. Может быть, мне это показалось, но я почувствовала, как шишка под тряпицей сжимается…
– Ты слушай, что я говорю! – строго заявила Меланья. – Не перечь! Ежели все по уму сделаешь, так и подойти со злом к тебе никто не сможет. Ноги не понесут. Главное, не оборачивайся, силу врагу не придавай! А принеся клад домой, окропи его святой водой, каждую вещь подержи над пламенем свечи, а буде золото там отыщешь, так его еще на сутки опусти в проточную воду. Так сокровище от заклятья и скверны очистится. Водица зло смоет.
– Но ведь в проточной воде золотые вещицы может унести течением, – не удержалась я.
– На то тебе, голубка, голова и дадена, чтобы заране об этом умом пораскинуть, – ответствовала старуха и дала понять, что аудиенция окончена.
Покинула сторожку я с весьма странными чувствами. Пожалуй, единственное, что мне оставалось, это, согласно завету Антона Павловича Чехова, радоваться сознанию, что могло бы быть и хуже.
ГЛАВА 25
Анна
Утром Анна проснулась поздно, непривычно спокойная и умиротворенная. Накануне снова распогодилось, и теперь в комнату сквозь занавески и листву растущих под окнами деревьев пробивалось яркое летнее солнце.
В постели она была одна, но подушки и скомканная простыня хранили очертания второго тела и еле уловимый запах мужского одеколона. Аня уткнулась лицом в наволочку, снова и снова ловя этот запах, пробуждающий так много воспоминаний.
Она была этой ночью с мужчиной… Забыв про свой траур, про покойного мужа, верность которому собиралась хранить всю оставшуюся жизнь. Это грех, грех! Но разве у грешниц бывает так хорошо, так покойно на душе? Разве им улыбается солнышко?
Может быть, грех не столь и тяжек, раз Господь, которому ведомы все наши поступки и помышления, попустил его? И разве жалость и любовь такие уж грешные чувства?
Аня лениво потянулась, потом неспешно встала, нащупала ногами ночные туфли, подошла к балконной двери и распахнула настежь створки. Легкий летний ветерок дунул ей в лицо. Великую грешницу должно было бы разразить на месте громом небесным, а у Ани на лице играют теплые лучи и нежные дуновения…
Нет, в любви ничего порочного быть не может!
Аня стояла в дверях балкона, не рискуя опираться на балконную решетку, – Леля была права, утверждая, что эта решетка – дело ненадежное и даже опасное по причине ветхости. Вдруг откуда-то снизу взмыл некий лохматый предмет, перелетел через перила и шлепнулся к Аниным ногам. Это был букет полевых цветов, туго перевязанный длинной травинкой. И было легко догадаться, чьей рукой букет брошен к Аниным ногам. Подхватив цветы, она закружилась с ними по комнате, а потом, небрежно подхватив лентой волосы, спустилась вниз выпить кофе, не выпуская букета из рук.
Большой вазы внизу не оказалось, пришлось воспользоваться щербатым фаянсовым кувшином с незабудками, прихваченным с кухни. Набрав в бочке под водостоком воды, Аня устроила цветы на столе, а потом уселась со своей чашкой поближе к ним.
– Елена Сергеевна встала? – спросила она у няни, пряча свои сияющие глаза.
– А как же. С утра пораньше кофейку откушала и за дела, небось уж в Гиреево давно управляется, – ответила няня.
– А Валентин Петрович? – продолжила расспросы Аня, почувствовав, как при упоминании имени Валентина у нее екнуло сердце.
– Тоже поднялся засветло. Я его завтраком покормила. Проголодался, сердешный, за ночь – и яишню съел, и пирожков. Известное дело, мужчина крепкий, здоровый, хоть на лицо и пораненный… Я ему еще кашки сварила для сытости. Пища простая – она всегда здоровая, и сытости в ней больше. Теперь-то Валентин Петрович в парке гуляет. Ты-то, Нюточка, пойдешь к нему?
– Зачем? – осторожно спросила Аня.
– Ну уж и зачем? – Няня хитро прищурилась. – Может, и сладится что у вас, дай-то Господи. Не век же тебе вдоветь, касатка.
Аня хотела ответить няне что-нибудь строгое, чтобы пресечь подобные намеки, но не нашлась с ответом и только густо покраснела.
До обеда Аня не видела Валентина и немного боялась встречи с ним. Как знать, что она теперь прочтет в его глазах? Может быть, осуждение?
Но в глазах Салтыкова она прочла только нежность. Ане снова стало легко и радостно на душе.
Елена Сергеевна вернулась из Гиреево усталая, но, как и всегда, деятельная.
– Ах, господа, я за всей суетой совершенно забыла про подсчет белья, полученного от прачек. Сегодня сделала выборочную проверку и недосчиталась двух простыней, скатерти и трех полотенец. Варвара Филипповна будет очень недовольна, – с ходу пожаловалась она. – Но что поделать, у меня сегодня есть более важные дела. Касающиеся бумаг твоего деда, Анюта.
Этой иносказательной фразой Елена Сергеевна собиралась дать понять Анне, что снова намерена поискать сокровища. Однако Салтыков, которому Аня накануне проболталась о найденных записях деда и прапрадеда, не утерпел и прямо спросил:
– Кладоискательством займешься, Леночка? Графские сокровища обнаружить думаешь?
– Так ты уже все знаешь? – Елена Сергеевна взглянула на Аню, впрочем, без особой укоризны. – Ну что ж, может быть, это и к лучшему. Сколько мы будем от тебя таиться? Да, господа, сама удивляюсь собственному упрямству в этом деле, но, по секрету говоря, я собираюсь провести… хм… как бы лучше выразиться, некое мистическое действо.
– Мистическое? – удивилась Аня. – Ты же всегда стояла на рациональных позициях и была ярой противницей всякой мистики.
– Видишь ли, я не исключаю, что некое рациональное зерно найдется и в мистических обрядах, – высказала неожиданную мысль Елена Сергеевна. – Если не знаешь, с чего начать, можно начать и с мистики, все равно. В крайнем случае мы можем считать это забавной игрой. Я сегодня утром была в гостях у вашей знахарки Меланьи Сычовой. Она считает, что клад твоего деда заговоренный.
Анна и Валентин уставились на нее во все глаза. Да, для прогрессивно мыслящей дамы Елена Сергеевна сегодня высказывалась несколько странно…
